Страница 16 из 89
- И вот где вы в итоге оказались, - подхватывает Анга горько и торжественно. – Ты ничего не знаешь, так ведь? Как там тебя…
- Данайя.
- Вот, Данайя… Вот что я тебе скажу, - Она складывает руки на груди. – Все, кому выпадает несчастье любить Стерегущего, обречены на горе. И ты не сможешь разорвать такую цепь.
Я молчу.
- По справедливости он должен умереть, - спокойно продолжает Анга. – Но я пообещала, что оставлю его в живых.
- Ты не убьешь его? – вырывается у меня.
- Он сам загнется. Какой смысл патроны тратить?
Я медлю еще пару секунд.
Встаю на ноги.
- Анга…
- Что? Собралась просить меня о милости? – Она насмешливо смотрит на меня снизу вверх. – Послушай, я могу его спасти. Могу отдать приказ – и лучшие лекари Гончих через неделю поставят его на обе ноги. Но он того недостоин. К тому же, вам ведь нечем расплатиться с нами.
- Чего ты хочешь? – спрашиваю я порывисто.
В ее глазах зажигаются стальные огоньки.
- Я могу показать тебе то, что перевернет твой мир, - говорит она насмешливо. – Могу дать шанс твоему другу. Но есть условие. И только одно.
- Какое же? – Я нетерпеливо хватаю ее за руки. Она отталкивает их. – Говори же, Анга! Не молчи!
Анга встает и вынимает меч из ножен. Она почти на голову меня выше, но я смотрю ей прямо в глаза. Внутри все горит. Она не имеет права – она не может решать, кому жить, а кому умирать. Она не тронет Малкольма. Я ей не дам. Потому что Малкольм – это цена спасения. Цена за Вика. Я не отдам эту цену кому угодно. Малкольм – мой. Мой сбитый летчик. Мой удел.
- Поклянись мне в верности, Данайя, дочь окраин, - произносит Анга. – Поклянись, что не предашь – ни меня, ни моих Гончих Третьих смут. Ты получишь Малкольма обратно, но я сделаю тебя своей служанкой. Такой же, как и все они. Готова ли ты выбрать между нами?
- Ты… что я тебе сделала? – спрашиваю я с беззвучной злостью.
- Пока что – ничего, - Она обходит круг вокруг меня. – Но сделаешь даже больше, чем посмеешь представлять. Ты станешь Королевой-Гончей наравне со мной, ведь ты отчаянная девушка. На разных берегах одни будут молиться на тебя, другим же ты внушишь животный страх. В конце же всех дорог, - ее глаза пылают ярче, чем светильники на потолке, - ты обернешься и придешь в жестокий ужас, осознав, как много сделала. И ты поймешь.
- Что я пойму?
- Что этого на самом деле было мало.
Я стою, не в силах даже с места сдвинуться – как и тогда, на пепелище. Костры горят, горят внутри меня. Свет преломляется, душа сминается, как железо, и скрежет бьет по нервам.
Я всего лишь хочу вернуть брата…
- Твой мальчик, - начинает Анга, и я вздрагиваю. – Я знаю больше, чем ты думаешь. Ты же хочешь увидеть его живым?
Я бросаю на нее последний взгляд.
И опускаюсь на колени.
- Ты клянешься, дочь окраин?
- Да. Я клянусь. Тебе… и Гончим.
Она протягивает ко мне меч и острием приподнимает мою голову. Смотрит мне в глаза буквально несколько мгновений. Потом снимает факел со стены, раскаляет клинок в пламени и снова направляет его на меня.
- Куда тебе хочется?
Я думаю несколько секунд. Мое сердце? Нет, оно принадлежит одной лишь мне. Мои руки? На них и так довольно шрамов. Что же тогда? Анга ждет ответа. Я понимаю: это важно. Словно вопрос выбора, которого у меня никогда не было. Почему я могу выбирать лишь место следующей раны?
- На шею, - слышу я свой голос будто бы со стороны. – Сзади. На затылок.
Задерживаю дыхание: сейчас будет очень больно. Но это ничего: Малкольму в сто крат больнее… Раскаленный металл касается моей кожи. Я дергаюсь, но не кричу. Только закусываю губы с такой силой, что во рту появляется кислый привкус. Это длится несколько секунд, но мне кажется, что время растянулось. Я вздрагиваю: вот что имел в виду Малкольм. Вот о чем он говорил.
Последние секунды…
Боль проходит. Остается только жжение. Не могу повернуть голову, а Анга все еще стоит за моей спиной. Пара секунд – она подходит и протягивает мне руку. Но я встаю сама.
- Мечом и светом, Гончая Третьих смут, - приветствует она меня. Переводит взгляд на выход. – Эй, вы! Миретта!
Миретта, вторая неназванная девушка и еще несколько женщин подходят и кланяются своей Королеве. Я стою и чувствую, как дрожь заполняет мое тело. Что я сделала сейчас? Не будет ли мне горько от такого выбора? Я снова ничего не знаю. Но ради Малкольма и Вика я готова принять на себя пламя. Я и так горю внутри. Это – всего лишь след на коже. Как напоминание о том, что я – костер. Руина. Погребальный плач эпохи.