Страница 16 из 22
Подобные описания оставили и другие, более ранние и более поздние, наблюдатели. Зимой, по их словам, татары ютились в убогих хижинах, «сделанных из прутьев, обмазанных глиной или грязью и навозом, и крытых камышом». С наступлением же полноценной весны, когда окончательно уходили зимние холода и подсыхала оттаявшая после сошедшего снега (если он задерживался долго) степь, в апреле, «забрав женщин, детей, челядь, рабов и круглые войлочные кибитки, татары выезжают в двухколесных арбах, запряженных одним или двумя верблюдами либо волами; с собой они гонят бесчисленные стада верблюдов, рогатого скота и овец, направляясь к Перекопу и за Перекоп в самую Тавриду или к Азову», где, выйдя на степной простор Северного Причерноморья, «двигаются с места на место в поисках лучших пастбищ». В октябре же, когда наступает похолодание и дальнейшие кочевья уже невозможны, «начинают свирепствовать холода, дожди и ветры, они возвращаются в свои хижины». «Так живут до сих пор татары, – заключает Михалон Литвин[3], – следуя за своими стадами и переходя с одного пастбища на другое».
Кочевали татары небольшими родами-селениями (аилами), когда же им могла угрожать опасность, то объединялись в крупные таборы – курени. Избираемые маршруты кочевий во многом определялись традицией взаимоотношений с соседними племенами-аймаками, производились с учетом количества людей и животных. Из поколения в поколение передавали крымцы закрепившиеся в народной памяти наблюдения за природой, погодными явлениями, поведением диких и домашних животных. Эти знания помогали безошибочно определять наиболее выгодное время для кочевого перехода и выбирать очередную стоянку. Существовала целостная система кочевания с определенными переходами, использованием весенних, летних, осенних и зимних пастбищ, закрепленных согласно неписанной, но всем прекрасно известной родовой традиции за тем или иным кочевым сообществом разного уровня – от племени и куреня, до рода и аила.
Главным занятием татар было скотоводство, преобладанию которого во многом способствовало, говоря словами Михалона Литвина, ездившего в 1537 г. в Крым в качестве литовского посла, «преизобилующее богатство травы» в степях Крымского полуострова. Далее он сообщает, что «жизнь татар… первобытная, пастушеская… они не имеют ни изгородей, ни домов, только передвижные палатки из прутьев и камыша, покрытые толстым войлоком и снабженные рогожками и циновками… землю, хотя и самую плодородную, они не обрабатывают, довольствуясь тем, что она сама им приносит, то есть травою для кормления скота… В стадах заключается все их богатство».
Мартин Броневский, бывший послом Стефана Батория к татарам в 1578 г., также отмечал: «Большинство (татар) вовсе не обрабатывает и не обсеивает полей; богатство их заключается в конях, верблюдах, волах, коровах, козах и овцах; этим они и живут».
При этом скотоводство было достаточно примитивным – скот находился, в основном, на самовыпасе, даже зимой, в неблагоприятную погоду, оставался на пастбищах, а в лучшем случае – сгонялся в простейшие огороженные камнями загоны. «Скот, утомленный трудами, исхудалый, поправляется в полях, питаясь скудной травой, доставаемою из-под снега копытами, не хуже, чем у нас на пастбищах или в стойлах», – отмечал уже упомянутый выше Михалон Литвин.
Занимались татары коневодством, овцеводством, выращивали верблюдов. Ученый-энциклопедист Петер Симон Паллас (1741–1811) описывал Крымский полуостров таким, каким он предстал перед ним вскоре после присоединения к Российской империи: «В равнинной части (Крыма) многочисленные стада овец и рогатого скота. Все жители имеют лошадей, а многие держат верблюдов (двугорбых)». Барон Иоганн де Тунманн[4] в 70-е гг. XVIII в. писал: «У них большие стада скота и овец, среди которых знаменитые курдючные овцы, имеются двугорбые верблюды, много лошадей не очень красивых, но быстрых, сильных и выносливых». Скот навсегда останется для татар мерилом богатства. О том, насколько это богатство было значительным, свидетельствует тот факт, что сбор с рогатого скота и овец составлял важную часть доходов крымского хана. В XVIII в. в пересчете на привычные русским чиновникам деньги он составлял 25 000 рублей ежегодно.
Отдельного упоминания заслуживает коневодство, которому крымские татары уделяли особое внимание, ведь конь был верным товарищем в далеких перекочевках во время мира, и боевым побратимом, несшим татарского воина в гущу схватки и выносившего раненого с поля боя в дальних военных походах. Как считают некоторые исследователи, в Крыму издавна параллельно, практически не смешиваясь, существовали две породы лошадей. Первыми здесь, еще во времена палеолита появились так называемы тарпаны, характерными признаками которых был маленький рост, толстая горбоносая голова, неприхотливость и высокая физическая выносливость. Вторая порода – более стройная и быстрая в беге – появилась на полуострове с приходом сюда скифов.
Разведение лошадей было настоящей страстью крымской знати и даже простых татар, которые создали целый культ почитания коня, особенно боевого. Татарские лошади отличались выносливостью и верностью, о чем сохранилось немало свидетельств иностранных наблюдателей. В походах же конину массово употребляли в пищу – лошади в этом случае являлись своеобразными «живыми консервами», которые, к тому же, еще и самостоятельно передвигались. (При этом забивали для пищи лишь загнанных и ослабевших лошадей.)
При всей значимости разведения лошадей основной отраслью животноводства в Крымском ханстве было овцеводство. Оно предоставляло мясо для пищи и молоко для сыров, овчину для пошива одежды, шерсть для ткацкого и коврового ремесел. Во времена существования Крымского ханства на полуострове было известно три основных породы овец – малыч, чонтук и цигей, отличавшиеся по размеру, густоте руна, молочным удоям и мясистости.
Выпасались овцы громадными отарами от шести до восьми тысяч голов под присмотром бывалых чабанов во главе с самым опытным из них – адаманом, в названии которого нетрудно узнать привычное нам слово «атаман». Выпас овец в суровых условиях крымских предгорий и степей требовал немалого искусства, и не удивительно, что адаманы пользовались уважением среди соплеменников. Интересно отметить, что согласно правилу Перекопского таможенного устава крымцы, которые весной откочевывали с овцами за Перекоп «для корму», а осенью приходили назад, освобождались от внесения таможенных сборов. Исключением при этом были бараны, за которых следовало вносить соответствующую плату в Перекопскую таможню.
Особой популярностью пользовались овцы породы малыч, широко распространившиеся в Европе и на Ближнем Востоке, именно из шкурок ягнят этих животных изготавливались знаменитые крымские смушки. Менее популярной была мясная и курдючная порода чонтук, при этом овцы этой породы весили до 70 кг. Мясо чонтука было нежным, сочным, с тонкими прослойками жира. Курдюк этих овец целиком состоял из нежного розового незастывающего жира. Венецианский дипломат и путешественник Иосафат Барбаро крайне удивлялся, описывая эту породу овец: «…огромнейшие бараны на высоких ногах, с длинной шерстью и с такими хвостами, что некоторые весят по 12 фунтов каждый. Я видел подобных баранов, которые тащили за собой колесо, а к нему был привязан их хвост. Салом из этих хвостов заправляют свою пищу; оно служит им вместо масла и не застывает во рту». Правда, шерсть у этих овец была грубой и короткой.
Овцы породы цигей, напротив, были тонкорунными, имели длинную ровную и мягкую шерсть. Разводили их преимущественно в горах, и, по словам упоминавшегося уже ученого П. С. Палласа, были они «…подобно козам, малорослые, с большим курдюком и тонкорунные. В продаже шерсть горских овец идет гораздо дороже степных и может быть доведена до совершенства».
Менее распространены по сравнению с многотысячными отарами овец были козы, коровы, буйволы, верблюды, однако и они занимали заметное место в хозяйстве крымцев. Малоприхотливые, выносливые, практически всеядные в плане растительного корма козы разводились прежде всего для получения молока и производства сыров из него. Важным сырьем для кожевенного и обувного ремесла были козьи кожи. Кроме того, ценилась шерсть и пух крымских коз, пользовавшиеся высоким спросом на стамбульском рынке. В XVIII в. же число коз в отдельных хозяйствах исчислялось десятками и даже сотнями, а в выпасаемых стадах могло достигать нескольких тысяч.
3
Михалон Литвин – посол Великого княжества Литовского в Крымском ханстве, мемуарист-этнограф XVI в.
4
Иоганн Эрих Тунманн (1746–1778) – шведский историк, ему принадлежат труды о крымских государствах и о народах Восточной Европы.