Страница 20 из 28
Согласно имеющимся сведениям, «последние годы жизни» Сен-Жермен жил в Касселе у своего близкого друга ландграфа Карла Гессен-Кассельского, правителя области Шлезвиг-Гольштейн. В 1783 году, во время проведения экспериментов с красителями в Экернферде, граф заболел и вскорости умер, несмотря на обилие лекарств, приготовленных личным аптекарем Карла. Кстати, сам ландграф в это время отсутствовал. По другой версии, Сен-Жермен умер в Экернферде 27 февраля 1784 года и 2 марта был похоронен, о чем якобы имелась запись в церковноприходской книге. Но ни записи, ни могилы графа никто не видел! Как же получилось так, что столь известного и уважаемого правителями разных стран человека похоронили без торжеств, пышной церемонии и, главное, без свидетелей погребения? Фридрих Великий, проявлявший, несмотря на свой скептицизм, необычный интерес к астрологии, выразился о Сен-Жермене так: «Это человек, который не умирает».
И действительно, существует множество свидетельств о встречах с графом после его «смерти» в 1783-м или 1784 году. Говорят, что Сен-Жермен имел весьма важную приватную беседу с российской императрицей в 1785-м или 1786 году. В том же 1785 году в Париже состоялась встреча франкмасонов. В сохранившемся списке его участников имя Сен-Жермена стоит наряду с именами Месмера и Лафатера. В 1788 году французский посланник в Венеции видел графа на площади Сан-Марко и даже беседовал с ним. Мадам де Адемар писала о встрече с ним в Париже в 1789 году, а Франц Грефер – в 1790-м. Тридцать лет спустя в кулуарах Венского конгресса мадам Жанлис, увидев ничуть не изменившегося за это долгое время графа, бросилась к старому знакомому, но тот уклонился от встречи и тут же покинул Вену.
Еще более удивительная история приключилась с одним французским сановником весьма преклонных лет. Он случайно увидел совершенно не изменившегося за десятилетия Сен-Жермена. Старик решил, не раскрывая карт, еще раз «познакомиться» с ним. В беседе с «майором Фрезер» он убедился, что это действительно Сен-Жермен, но как только сановник проговорился, что когда-то знал графа, загадочный собеседник поспешил проститься, а на другой день исчез из Парижа в неизвестном направлении. Полагают, что Сен-Жермен не узнал сильно постаревшего знакомого, а когда понял, что тот может раскрыть его инкогнито, решил скрыться.
Прошли столетия, а Сен-Жермен, возможно, еще и сейчас жив. В 1930-х годах в США возникла существующая и поныне секта баллардистов, которые почитают Сен-Жермена наравне с Христом. А многие мистики искренне верят, что бессмертный граф до сих пор бродит по грешной Земле среди нас. Не верите? Но, быть может, вам посчастливится встретиться с ним. Вот его приметы: дьявольски красив, эрудирован, имеет невероятное обаяние, подчиняет своей воле, всегда выглядит на сорок пять лет, находится там, где вершится история, вблизи власти…
Куда девался узник Тампля?
Времена Французской революции хранят в себе немало загадок. Одной из них является судьба малолетнего сына Людовика XVI, Луи Шарля, герцога Нормандского, провозглашенного роялистами после казни отца – Людовика XVI – королем Франции согласно законам королевства.
Судьба наследника французского престола, несостоявшегося короля Людовика XVII, вот уже более двух столетий не дает покоя многочисленным любителям исторических сенсаций. Даже серьезная историография насчитывает сотни книг и тысячи статей, посвященных непосредственно его персоне и попутно выясняющих истину о знаменитых самозванцах и двойниках.
Долгое время у королевской четы – Людовика XVI и Марии Антуанетты – не было детей. Это вызывало тревогу при французском дворе, но вселяло надежды в души графа Прованского и графа д’Артуа, младших братьев короля. Оба мечтали о троне, и оба в конце концов его получили, но вследствие множества загадочных событий. А в 1778 году, после хирургического вмешательства в организм Людовика XVI, в семье короля сначала рождается дочь Мария Тереза Шарлотта, а спустя три года – долгожданный дофин, Луи Жозеф Ксавье Франсуа. Появление на свет наследника внесло раскол в королевское семейство, и оба брата короля превратились в его врагов и даже затеяли целую кампанию, в попытке поставить под сомнение подлинность родства, в котором сам король явно не сомневался. Но вот когда 27 марта 1785 года Мария Антуанетта разрешилась от бремени вторым мальчиком, Людовик скупо записал в своем дневнике: «Роды королевы. Рождение герцога Нормандского. Все прошло так же, как и с моим сыном». Тем не менее ребенка он признал, хотя большинство подозревало, что у королевы был любовник – шведский граф фон Ферзен, который встречался с ней наедине за девять месяцев до появления на свет Луи Шарля. Позднее Ферзен, узнав о смерти Луи Шарля в 1795 году, сделал в своем дневнике запись: «Это последний и единственный интерес, который у меня оставался во Франции. В настоящее время его больше нет и все, к чему я был привязан, больше не существует…» В отличие от первенца, Людовик очень редко называл ребенка сыном, а чаще именовал кроху герцогом Нормандским. Внести ясность в проблему отцовства не помогают даже прижизненные портреты Луи Шарля – на них у ребенка разные лица. Но на одном из них дофин очень похож на младшего брата Людовика XVI графа д’Артуа (будущий Карл X), что может свидетельствовать в пользу отцовства короля.
По всей видимости, Луи Шарль так бы и остался герцогом Нормандским, но 4 июня 1789 года его брат-дофин скончался от туберкулеза, и теперь наследником престола стал второй королевский сын. Достоверных сведений о первых годах жизни будущего Людовика XVII очень мало. Известно, что Луи Шарль был любимчиком матери и проводил с ней много времени. Мария Антуанетта читала малышу, пела, аккомпанируя себе на клавесине. Для его воспитательницы королева собственноручно составила характеристику сына, указав в ней, что он большой фантазер и часто путает выдумки с реальностью, очень чувствителен, пугается непривычного и боится собак. Воспоминания же других современников о дофине напоминают изложение «жития мученика» и мало соответствуют действительности.
На политическую сцену юный дофин выходит даже не с началом революции (1792 г.), а только после казни отца 21 января 1793 года. До этого была неудачная попытка побега, отмена королевского титула – все семейство Людовика XVI превратилось в «граждан Капет» – и заключение в Тампле. А 22 января 1793 года, узнав о смерти своего венценосного мужа, Мария Антуанетта на коленях присягнула сыну как своему королю – Людовику XVII. Следуя вековой традиции «Король умер – да здравствует король!» ему также присягнули сестра Мария Тереза, тетка по отцу Елизавета, камердинер Клери. По понятным причинам официальной коронации не было, но старший брат казненного монарха, граф Прованский, находившийся в эмиграции в Германии, объявил в специальной декларации, что он принимает на себя регентство до совершеннолетия своего племянника и назначает графа д’Артуа наместником королевства. А вслед за ним все ведущие европейские державы и даже республиканское правительство США признали нового короля. Отныне большинство роялистских выступлений как на территории Франции, так и за ее пределами проходили от имени или во имя Людовика XVII. Эмигранты чеканили монеты и медали с изображением малолетнего монарха, издавали документы от его имени и выдавали паспорта за его подписью.
Все это мало интересовало ребенка. И если якобинцы не решились умертвить Луи Шарля, то заставили немало помучиться. От него требовали показаний о кровосмесительном сожительстве с матерью, которое усмотрели в его сбивчивом рассказе о том, что Мария Антуанетта несколько раз якобы брала его в Тампле к себе в постель. На таком «свидетельстве» даже стоит подпись Луи Шарля. Восьмилетнему мальчику пришлось пережить казнь матери в октябре 1793 года, разлуку с самыми близкими ему людьми, сестрой и тетей, и «революционное воспитание» в башне-тюрьме Тампль. Растить истинного санкюлота из королевского отпрыска поручили сапожнику Симону и его жене. К Людовику XVII стали относиться как к сыну заурядного ремесленника, требовали принять революционные идеалы и даже отречься от памяти о высокородных родителях, нередко били за разные провинности. Но и это продолжалось недолго: вскоре было принято решение, что для его «воспитания» вполне достаточно и стражи, то есть ребенок остался предоставлен самому себе и о нем никто не заботился.