Радуга

— Пошел нахер! — Хастур хлопает по папке и та падает на пол.

— Да как ты смеешь, исчадие Ада! Вызываю тебя на дуэль! — Азирафаэль все же бьёт беловолосого по щеке перчаткой.

Кроули заливается смехом и сгибается пополам.

— Получить хочешь, Кроули?! — взревел Хастур.

— Думаешь, я драться не умею?! — шипит рыжий, поднимая кулаки.

Я тихонечко подошла к Смерти и встала рядышком, наблюдая за всем этим цирком. Обо мне словно все позабыли, поднялись старые обиды, только сам ангел постоянно возвращал к насущному вопросу, отвоевывая свои права на мою душу. Ее спасение. Но все это представление выглядит, как делёжка имущества между родственниками, которые похоронили бабушку с огромным наследством. А как же адвокат, прокурор, свидетель? Эх… Похоже, в их понимании суд не особенно похож на человеческий. Хотя, двое из спорящих столько времени прожили с людьми. Целых шесть тысяч лет, если не ошибаюсь.

— А чего Вы ждёте? — тихо спросила, посмотрев на черный балахон.

— Когда закончится время, и ты умрёшь, можешь считать моим подарком, — это произойдет быстро, ничего не почувствуешь, — спокойно ответил скелет, также наблюдая за шоу.

— А если я не хочу умирать? Он ведь и правда вынудил меня. А какой бы человек не согласился делать что-то под пытками? Я понимаю, Вам плевать. Тогда, что Вам мешает дать разрешение Азирафаэлю? — вглядываюсь в два огонька в темноте капюшона.

— Ничего. Просто ты не просила этого. Это твоя жизнь, я лишь забираю души на суд, а что уже происходит между Адом и Раем — не мне решать. Ты не подписывала бумаг и сейчас можешь попросить помочь. Ангелу потом писать отчёты, не мне, — безучастно прохрипело существо, — одна минута, — продолжил отсчёт костлявый. — Есть одно «но». Это может и не твое дело, смертная, но ангел борется не только за твою душу. — череп показался в свете медицинских ламп. — Сорок восемь секунд.

По моим конечностям пробежались мурашки. Я ведь не безвольная кукла. Пора уже брать все в свои руки! Побольше взяв в грудь воздуха, осталось направить свою энергию наконец в нужное русло.

— Живо хлебальники закрыли! — закричала настолько сильно, насколько позволял голос и объем лёгких.

Почувствовала, что Смерть хмыкнул. Или это был такой смех. Нужно выбивать себе спасение, в этом сейчас уверена точно. Иначе меня бы сразу остановили, правда ведь?

— Что смотрите?! Азирафаэль, ты спасать меня пришел или языком чесать?! Играетесь тут, как дети малые! А ну, быстро помоги врачам! — упираю руки в бока, рассматривая злобно ошарашенных сверхъестественных существ.

— Не понял, — как-то запоздало подал голос Хастур.

— Что ты не понял? Ты думаешь, раз имеешь право обходить стороной правила, то другие не имеют возможности поступать, как хотят? Добро пожаловать на Землю! — тыкаю пальцем в Хастура, вызвав одобрительную ухмылку у Кроули. Думаю, Герцога ни один человек ещё так на место не ставил.

— Из нее выйдет отменный демон, — щёлкнул языком рыжий.

— Да как же…— но не успел даже начать свою пламенную речь беловолосый черт, как его старенькая Моторола зазвонила в кармане грязного бежевого плаща.

Мужчина поднимает трубку и на секунду отстраняет от уха. Все услышали нечеловеческий ор с неким жужжанием.

— Да, Вельзевул. Да, сейчас вернусь. Я понял. Нет, печати не было. Да…— разговор похож на тот, когда несчастному подростку звонит разъярённая мать, отрывая от гулянки с друзьями.

Ничего не сказав, беловолосый демон испарился в воздухе. Есть кому взбучку устроить нарушителю правил, думаю высшее начальство хорошенько отлупасит этого гада ремнем по жопе.

— Десять секунд, — ровно оглашает смерть.

— Азирафаэль, ангел тебя дери! Я же умираю! — хватаю за ворот недохранителя, встречаясь нос к носу.

Херувим округляет свои глаза-омуты, ласково улыбнулся, тут же рванул к врачам, сделавшись для них видимым. Боюсь, каждый из этих несчастных пройдет психологическую реабилитацию. Ибо ангел и правда появился из неоткуда, ошарашив всех медиков, уже отчаявшихся спасти меня. Я завороженно наблюдала, как руки светловолосого порхают над моим израненным телом, светясь мягким теплым сиянием. Грудь кольнуло, но я почти не обратила внимания.

— Три секунды. — костлявый встал с места.

В груди словно разожглось пламя, опаляя лёгкие. Дышать стало нестерпимо больно.

—Две, — прошептал хриплый голос, возвышаясь надо мной черной скалой.

Зажмуриваю глаза, представляя в своем воображении звон множества браслетиков, которые спасали мою многострадальную голову от вторжения множества мыслей.

— Одна.

Тьма накрыла быстро, унося прочь от адского пламени и жуткой боли, которая разъедала мою грудь, высасывая живительные соки, отбирая такой нужный кислород. Все дальше и дальше в бездну, где не страшны люди с их мыслями, где нет наркотиков, так призывно манящих своей эйфорией, нет ослепительного света. Ничего. О последнем я скучаю. Неистово, страшно, больно. И до дрожи холодно. Наглый отвратительный пищащий звук бьёт по вискам, учащая мое сердцебиение, утрамбовывая мозги с каждым ударом все глубже в черепную коробку. Тошнит так, что готова вместе с желудком вывернуть кишечник, саднит горло. Головокружение невозможно остановить, хоть на секунду заставить прекратить вращаться темноту. А может, она и не крутится? Хотя, какая разница, если меня воротит.

Свет прорывается сквозь тьму, но не тот, о котором я так грезила в мерзлоте бездны, а раздражающий, яркий. От него хочется спрятаться навеки вечные где-нибудь подальше, наверное, так чувствуют себя вампиры, ибо это было солнце.

Мужчина в белом халате, которому лет приблизительно шестьдесят, черную шевелюру только частично тронула седина — на висках и кое-где на макушке, — но глубокие морщины с лихвой выдавали в нем опытного врача, проработавшего не меньше тридцати, а то и больше лет в больнице. Доктор быстро осмотрел меня, что-то черканул в карточке у изножья кровати, передал все остальные распоряжения о моем состоянии какой-то вычурной блондинке. На мой взгляд, этой фифе совсем не место в больнице. Прикрываю глаза, чтобы прислушаться к тому, что вообще в голове у накрашенной девушки, не угробит ли и так искалеченное и многострадальное мое тельце.

Не могу.

Я не слышу ее, никого вокруг! Странная смесь восторга и ужаса охватывают мысли. Понимаю, что стало как-то слишком тихо, непривычно беззвучие окружило меня, отчего холодок пробежался по позвоночнику. Тишину нарушал лишь периодически лопающийся пузырь жвачки недомедсестрички.

— Вам что-нибудь нужно? — как бы между делом поинтересовалась девушка.

— Тошнит, — только и могу выдавить из себя, учитывая, что тело отказывается толком меня слушаться то ли от количества обезболивающего, которое в меня влили, то ли от истощения.

Блондинка усмехается, последний раз лопнув пузырь.

— Лучше поблагодарите доктора позже, что вообще Вас может тошнить. Спасли не только Вас, но и Вашего ребенка, — весело орошает меня ещё одной новой информацией медсестра.

Думаю, глаза такого размера я не делала ни разу в жизни. Теперь паника поднималась с новой силой, комок застрял у горла. Могу отдать должное сотруднице больницы, все же, свои обязанности она выполняет. Меня тут же скрутило пополам и, откуда не возьмись, девушка поставила передо мной медицинскую утку, в которую меня и вывернуло желчью.

— Мое, что? — проблевавшись и вытерев тыльной стороной руки рот, выпучила глаза на медсестру.

— Не что, а кто. Девушка, Вы не знали? Ох, и настрадались же Вы. В скором времени Вас посетит полицейский. Вас же притащили полуметровой, да и… — она не договорила.

Я посмотрела на свои перебинтованные руки. Из горла вырвался стон отчаяния. Господи, и что теперь? Слишком много для меня одной сейчас!

Медсестра заботливо поправила подушку под головой, дала выпить воды из трубочки. Я же чувствовала себя безвольной куклой. Тишина давила все сильнее на мозг. Поэтому, чтобы совсем не сидеть в тиши, попросила Дебру — так звали эту ярко накрашенную медсестру, но очень заботливую — включить телевизор фоном. Конечно, девушка незамедлительно выполнила просьбу и, улыбнувшись напоследок, оставила меня в одиночестве.