Радуга

— Азичка! — шмыгаю носом и бросаюсь на шею к возлюбленному хранителю, утыкаясь в белоснежный ворот, вдыхая такой родной сладкий аромат. Волосы вновь спутались, но мне настолько плевать, пускай хоть лысой останусь, но не высвобожу своего ангела из объятий.

Азирафаэль тихонечко гладил меня по голове, шепча что-то, прижимая к себе, как маленького потерявшегося ребенка.

— И что же нам делать? Я же мертва, — обращаю внимание я на застывший медицинский персонал и окровавленную девушку, словно это не я на холодном металлическом столе.

— Сейчас, технически, да, но у нас ещё есть четыре минуты и двадцать секунд прежде, чем твой мозг начнет умирать. Тебя можно будет спасти, но не могу быть уверен, что ты останешься прежней, — огласил книголюб, вновь достав карманные часы.

— И какого лешего мы ждём? — нервно дёрнув рукав светлого пиджака, нахмурилась.

— Не Лешего, дурная, — как-то сконфуженно ответил Кроули, слезая со своего места.

Мне показалось, что в комнате похолодало. Зябко поежившись, оглядела присутствующих. Хастур забился куда-то к стене, нервно озаряясь по сторонам. Кроули напряг все мышцы, и я могла заметить, что между губами, то и дело проскальзывал раздвоенный язык. Азирафаэль крепче прижал меня к себе, неосознанно больно сжав мое предплечье. Весь персонал медицинского учреждения так и остался стоять на месте.

В холодном помещении появился главный гость. Тот, кого многие боятся, кому некоторые поклоняются, а кто-то и вовсе приносят себя в жертву.

Он… Или она… буду считать — он, ну, не выглядит это существо на женский пол, наверное. А! Хрен поймёшь этих трансгендеров. Будет «он», ясно? Так вот, он выглядел именно так, как его описывают во многих книгах, комиксах, фильмах, сериалах и прочем. Чёрный рваный балахон с большим капюшоном, скрывающий чьё-то лицо, но могу уже проспойлерить — никакого лица там нет, голый череп, без намека на мышцы и кожу. Существо, обуявшее всех в комнате дымкой страха и опасности, один его взмах — и ты мертв, неважно кто. Перед смертью равны все.

— Вот и судья, — шепнул мне на ухо Азирафаэль, на секунду согрев своим дыханием.

И я замерла, отчётливо осознавая могущество Смерти. Он тут не для шуток, игр и ребячества. Его задача — забрать душу. Ангел завел меня за спину, и в этом жесте я видела все его желание огородить меня от опасности, защитить, бороться до конца.

— Ох, эм, здравствуйте, Господин Смерть, давно не виделись, — сконфуженно пролепетал светловолосый, сжимая дрожащей рукой мои пальцы.

Сущность повернула свой капюшон в нашу сторону и в кромешной тьме сверкнули огни.

— Да, помню тебя, Ангел Господень, и прекрасно помню последнюю нашу встречу, — голос настолько обжигающий холодный, что заставляет застыть сердце внутри груди, стучать тише — лишь бы эта тварь не слышала. — Я здесь с одной целью.

— Подождите. Человек… Микаэла ещё имеет право на жизнь. Я… Я хотел бы выступить в защиту девушки. Ещё рано для того, чтобы Герцог Хастур или кто-либо ещё из демонов мог бы ее забрать, потому что договор — фальсификация! — в конце мой адвокат от волнения очень высоко поднял голос, переходя на фальцет.

— Бред! Я выполнил свои условия, она свои! Душа принадлежит Аду! — вступился за свои права Хастур.

— Неправда! — меня можно сравнить с маленькой чихуахуа, которая тявкает из-за ноги хозяина, боясь высунуться перед противником полностью, но голос все-таки подаёт.

— Тихо! — голос Смерти хриплой волной разнёсся по комнате, вмиг заставив всех, кто мог шевелиться замереть равно, как медицинский персонал. — Я выслушаю вас. — Смерть расположился на не очень удобном кресле, нагло скинув какую-то стопку вещей.

Херувим прокашлялся, оставив меня позади, вышел вперёд, гордо подняв голову.

— Я хочу доказать, что договор между Герцогом Хастуром и Микаэлой Гаджет был составлен неверно, и аннулировать его, тем самым, взять разрешение на помощь к исцелению. — Азирафаэль гордо вздернул курносый нос, стараясь не трястись перед одним из всадников Апокалипсиса от волнения.

Смерть скрестил руки перед грудью, став похожим на злого папочку, отчитывающим своих детей. Капюшон, со скрытым в темноте черепом, повернулся в сторону Хастура.

— Говори, — взмахнул костлявой рукой исчадие небытия.

— Я — демон! — гордо вышел вперёд Герцог. — Мое дело было соблазнить девушку, я это сделал, взамен — она выполняла мои приказы.

Кожей ощущала ненависть другого демона к своему коллеге, ведь этот беловолосый черт напомнил Кроули о жутких события, которые отняли у него дорогого ему человека.

Смерть откуда-то из-за пазухи вытащил часы на цепочке. Им там их выдают всем?! Конвейер часов для оккультных существ?!

— И что ты хочешь, демон? — прохрипел скелет в балахоне.

— Дать ей умереть, забрать душу. Все. — Герцог Бомжей (ох, как же я его только не обзывала) зажёг сигарету, выдыхая клубы едкого дыма.

— А ты? — теперь Смерть повернулся к Кроули.

Рыжий Змий оглядел всех, и единственный на ком он задержал свой взгляд была я… Точнее, мое тело. Бездыханный почти труп окровавленным месивом лежал на кушетке, выглядящий сейчас так, словно по этому телу проехал КамАЗ.

— Мне плевать на девчонку в целом. Но я всегда соблюдал правила, если это касалось людей, а, после некоторых событий, методы одной стороны мне не нравятся, пусть сам и принадлежу этой же стороне. Поэтому я тут, чтобы одному дурнопахнущему демону не могло сойти с рук то, что он творит. — Кроули бросил злобный взгляд на «дурнопахнущего демона» и хищно, подобно зверю, улыбнулся, обнажив клыки.

— Я вас услышал, у вас осталось три минуты, до того, как ее мозг умрет. — костлявые пальцы захлопнули часы, и врачи ожили, вновь начав спасательную операцию, для того, чтобы вернуть мою душеньку в то распластанное тело.

Слова Смерти меня отрезвили, обдали ледяной водой. Три минуты, на то, чтобы доказать этому скелету, что Хастур был неправ. Мой взгляд скользнул по людям, носящимися по всей комнате. Потом посмотрела на ангела, который с нескрываемой враждебностью смотрел на Хастура, а тот — на Азирафаэля. Вот и встретились демон и ангел в борьбе за жалкую человеческую душу.

Начался настоящий батл. Целая дискуссия, все пытались перекричать друг друга.

Светловолосое создание, всегда такой почтительный и робкий, сейчас, выпячивая грудь, подобно павлину, тыкая пальцем в оппонента, доказывал свою правоту.

— Это вынуждение! Она поступала так, потому что ей пришлось! Она боролась за жизнь! — серьезно, с огнем в глазах, настаивал книголюб, относясь со всей серьёзностью к возложенной самому на себя ответственности.

Я никогда не видела, чтобы мой хранитель так рьяно спорил. Он даже слово поперек наглым продавцам боялся сказать. Сейчас же, в его глазах пылал огонь. Голубоватое свечение, оповещающие о том, что он действительно в гневе. Руки сжимались в кулаки, уверена, дайте ему волю, и он бы голову срубил противнику. Да вот меча нет. А жаль. В моих глазах Азирафаэль выглядел рыцарем в сияющих доспехах. Гордый, непоколебимый и с огромным сердцем, в котором горит пламя справедливости. Правда, его сущность остаётся слишком вежливой, даже в такой ситуации.

— Тебе откуда знать, пернатый?! Тебя там не было, — гневно кричал Герцог тоже распыляясь, но жестикулируя куда меньше светлого существа.

— Ой, дружок, вот только не смеши. Где документ? Нет? Когда вообще тебя в последний раз призывали заключать контракт? В XIV веке? — насмехался сбоку Кроули.

— Ты вообще половину средневековья проспал! Думаешь, я не знаю, что ты не такой уж и совершенный работник. Переоценивают тебя в Аду, Змий! — взревел Хастур.

— Не смей так ко мне обращаться, пепельница! У меня давно уже другое имя! К-р-о-у-л-и! Запиши себе на лбу! — зашипел рыжий, сняв с носа гогглы, готовый, как супермен, расплавить взглядом ненавистного коллегу.

— Ты не с ним беседу ведёшь, а со мной! Признай ошибку! — Азирафаэль достал свою пресловутую красную папку. — Пункт 5: при соглашении договора обязательно должна быть печать! — Азирафаэль ещё немного, и точно достанет перчатку, вызвав на дуэль мужчину, который сигарету за все это время из рук не выпускал. Точно, вижу перчатку.