Потерянная

Несколько раз вздохнув и выдохнув, демон решил проверить свою теорию насчёт ангела-долгожителя Земли. Если он добровольно даёт свою вещь кому-то, это сродни пропуску через его святой барьер. Именно поэтому нужна была та девчонка. Как же удачно Хастур заключил с ней сделку. Грубиянка, но свое задание выполнила, и теперь это перо — отличный пропуск в маленький магазин. Но прежде чем начинать весь план в целом, стоит убедиться во всем.

Грязные пальцы сжимали чернильное перо, а вторая рука покрутила ручку двери. Резко отдернув руку, Хастур посмотрел на свою ладонь. Ожогов не было, все в порядке. Отлично! Значит, потом можно будет беспрепятственно сюда прийти в следующий раз и наконец воплотить задуманное в жизнь. Нужно снова выверить грубиянку для реализации плана. А вы думали Герцог тьмы так запросто ее отпустит?

Селеста сидела в ванной, разглядывая свои руки. Они вновь исчезли. Когда же уже этот кошмар прекратится?! С каждым днём ей становилось хуже. Она не понимала: что правильно, а что нет. Ее часто бросало то в жар, то в холод. Смотреть на себя стало противно, белесый глаз раздражал. Она казалась сама себе уродливой, отвратительной и никчёмной. Что же с ней происходит?! Рыжий демон объяснял ее перепады настроения тем, что ее сущее меняется, про исчезновения конечностей он не знал. Всё пройдет. Немного покрутит живот, может быть, помучает запор, да и не так страшно, если она захочет его убить. Не потому, что само желание не страшно. Она, конечно, не сможет этого просто сделать. Но раздраженность и излишняя злоба свойственна всем демонам. Кто-то, как Астарот, вообще ее не контролирует, поэтому к этому психу лучше вообще не приближаться и за тысячу миль, орет, как ненормальный. Кто-то, как Кроули, выпускает свой гнев, крича на растения. Вельзевул просто разносит свой кабинет раза три на дню точно. Хастур, будь у него человеческие легкие, сдох бы уже давно от туберкулёза. У каждого свое сумасшествие. И Селеста найдет свою отдушину. Бывшая монахиня не была рада тому, что эти разрывающие эмоции теперь часть ее жизни.

Следующий на очереди должен быть грех гордыни. И Кроули уже знал, что будет делать. Близилось двадцать седьмое сентября. Превосходный день, все было продумано до мельчайших событий. Этот грех один из самых опасных, заставляющий даже его очень часто слишком высоко задирать нос, чувствуя свое превосходство.

Пара нежилась в теплой постели. Селеста привыкла, что Кроули спит редко, но иногда он остаётся в постели, обвивая женское тело своими ногами и руками очень крепко, настолько, что сложно пошевелиться. Мужчина зарывался носом в светлые волосы и впадал в некий транс, пригреваясь к ее постоянной горячей коже. Она хотела бы вскочить пораньше, сделать что-нибудь, но мужчина валялся до обеда, не размыкая своих крепких объятий. Так и в это утро, точнее уже обед, молодая женщина лежала, все же сумев выпутать одну свою руку, чтобы перебирать огненные локоны, слушая мерное дыхание мужчины. Внутри груди жёг душу страшный пожар. Теперь эта боль не уходила никуда, грудь разрывало, но синеглазка терпела, старалась не подавать вида, насколько она страдает. С каждым новым грехом все хуже. Она думала, что стать демоном легче: смотришь на мир иначе, более логично, не так наивно. Всё было иначе. Ее мировоззрение на самом деле не поменялось, но словно из ниоткуда берутся ужасные мысли и высказывания, которых она не желает. Всё это порядком утомило ее, выбивая последние силы, но молодая женщина держалась. Она цеплялась за последнее, что у нее осталось: любовь к Кроули. Любовь к этому демону, кто теперь был ее хранителем. Да, ехидным, да, злобным, саркастичным, циничным и эгоистичным, но то, как он старается сохранить ей жизнь, многого стоит, и блондинка верила ему.

Мужчина разлепил глаза после часа дня, как огромный кот. Готовый к предпоследнему испытанию для них обоих.

— Куда мы едем, Кроули? — заинтересованно спросила молодая женщина.

— Секрет, — улыбнулся демон, включая Фредди Меркьюри погромче.

Пара остановилась недалеко от Церкви Святой Елены. В этот момент Селеста болезненно выдохнула. Ярость поднималась из самых закромов души.

— Зачем ты меня сюда привез?! В это чертово место?! — выговорив это, девушка тут же закрыла рот ладошкой. —Прости, — тут же опустила голову бывшая монахиня. — Я не хотела на тебя кричать…

Глаза за стеклами очков блеснули, но мужчина сдержался.

— Надо будет купить тебе боксёрскую грушу, — ухмыльнулся Энтони. — Вылезай из машины, крошка.

Селеста послушно вышла из Бентли, нервно оглядываясь по сторонам. Память ещё свежа, как она валялась в грязи, в луже, когда Дженифер вытолкнула ее из церкви, будто прокаженную.

— Пошли! — мужчина махнул рукой, двинулся в сторону Храма, шипя на каждом шагу. Святая земля, как никак.

Селеста последовала следом, продолжая рассматривать окрестности, они тихонько зашли внутрь главного здания и встали позади толпы, что сейчас стояла в церкви. Кроули не мог спокойно находиться на освящённой земле, поэтому постоянно приподнимал то одну, то другую ногу. Со стороны может даже показаться, что он или танцует, или ужасно сильно хочет в уборную.

— Мы очень благодарны, что вы собрались тут, на святая святых, чтобы вновь почтить память нашей сестры, — раздалось в самом начале, и Селесте, чтобы увидеть говорившую, пришлось вытянуть шею.

Синеглазка была одета в красивую вязаную кофту с широким капюшоном, сейчас этот элемент одежды покрывал ее голову так, что лица толком было не разглядеть. Она смотрела на монахиню, которая стояла рядом с отцом Уильямсом, порядком постаревшим. И этой монахиней была Дженифер, которая маленьким платочком периодически смахивала слезы.

— Прошло уже много времени. Но мы все ещё любим и помним нашу дорогую Селесту Хилл. Для каждого из вас она совершила что-то хорошее. Так пускай ее душа услышит наши молитвы и будет знать, что она была превосходной монахиней, несмотря ни на что! — торжественно закончила свою речь Дженифер, которая уже не могла остановить слез.

И зал наполнился пением. Молитвенным пением, одним из которых ее учили ещё в детстве.

Господь, открой небес врата,

Приди жалея и любя,

Надежда наша и мечта,

Мы так страдаем без Тебя.

Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя.

Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя.

Мужчины и женщины, дети и старики. Целых хор, поющий во славу Селесты Хилл. Песня Господа в день ее рождения, о котором помнила Дженифер — ее верная и любимая подруга.

Кроули надеялся, что такое восхваление одной незначительной монахини воспылает душу Селесты. Заставит возгордиться собой, но все пошло иначе. Вместо того, чтобы гордо задрать подбородок и посмотреть на мир, на этих людей, с гордыней, синеглазка плакала, наполняясь светлым чувством благодарности и любви.

Нет. Нет. Нет. Это не то, чего он хотел, и именно это раздражало, столько усилий и терпения всего этого сватовства напрасно!

Росой небесной снизойди

Сквозь мрак ночной и клубы туч,

Приди, Спаситель наш, приди,

Развей ненастье, светлый луч.

Как долго Ты скрывал Свой Лик,

Тебя с надеждой ждет народ:

Спустись на землю хоть на миг,

В долину слез сойди с высот.

Рыжий демон уже не мог выдерживать столько света, схватил блаженную блондинку и повел ее к выходу, буквально, потащил. Сзади ещё раздавались возгласы десятков людей.

«Аминь! Будь счастлива на небесах, Селеста!»

Выйдя на улицу, Кроули буквально побежал как можно дальше от святых оков, дойдя до границы, со всей силы ударил по дереву кулаком.

Всё не так! Всё неправильно! В припадке, мужчина пинал несчастную траву, выдирая ее с корнем. Энтони матерился, как заправый сапожник, причем, на нескольких языках сразу. А Селесте нечего было сказать, она словно отчистилась от всей черноты разом, заполнив душу успокоением. Кроули подскочил к девушке, словно ещё наступал на пламенеющую под стопами землю, вглядываясь в растроганное лицо.