Потерянная

Азирафаэль молчал, он не мог отвести взгляда с девушки, от которой исходил буквально святой свет.

— Азирафаэль — ангел Господень, спасибо за твою помощь. Спасибо. — молодая девушка встала с места и обняла ангела крепко-крепко, таким образом благодаря его за все.

— Как? — только и смог вымолвить светловолосый.

— Кроули, — прошептала Селеста и отстранилась.

— Подожди! — Азирафаэль отстраняется от девушки, ощущая подвох. — Шейла, почему он тебе рассказал? — в тысячный раз оговаривается мужчина.

— Я не могу рассказать, я ему обещала. — Селеста встаёт с дивана.

Она готова идти в церковь. Она готова столкнуться со своим прошлым. Завтра утром она покинет этот магазин.

Один вечер. Она хочет запомнить эти книги, соседнюю пекарню с доброй продавщицей Сарой, которая иногда давала ей лишнюю булочку, как утверждала женщина, «за красивые глазки». Хотя глазик только один. Понежиться на последок в своей кровати с мягким матрасом на основе независимого пружинного блока и латексной прослойкой. Азирафаэль даже пытался торговаться за этот матрас. Это было смешно со всеми этими «Сэр, это большая сумма!», а управляющий: «Дарагой! Хароший матрас! Натуральный латекс! Панюхай! На-на! Ара!».

Азирафаэль не выдержал напора грузного мужчины, заплатил больше указанного и подушку купил. Будет скучать по тусклому освещению, когда за окном небо меняет свой цвет, а Лондон зажигает фонари. Шуму за дверью. Вежливым отказам друга покупателям, не ценящим литературу. Какао с зефирками. Селеста чувствовала, что когда она завтра выйдет за порог этого магазина, больше не вернётся.

В этот вечер, девушка предложила поужинать не как обычно — в маленькой задней комнате магазина, — а сходить в кафе. Она угощает, зря, что ли, хозяин зарплату ей платил? Блондинка выбрала милое ламповое французское кафе, где подавали заварные пирожные и очень вкусный торт «Наполеон». Азирафаэль охотно согласился.

Селеста обычно не придиралась к своему внешнему виду, но сейчас охотно решила навести лоск. Как никак, это последний ужин в обществе друга. Кремовое платье, которое соответствует образу спутника в этот вечер: с оборками, корсетом и воротничком стоечкой. Милые туфли на низком каблуке со шнуровкой. Лёгкий блеск для губ.

«Неплохо.»

Селеста улыбнулась своему отражению и вышла в помещение, Азирафаэль ждал ее, сидя на диване, нервно заламывая пальцы.

Когда молодая женщина оказалась в поле зрения, мужчина тут же встал с места, оглядывая спутницу.

— Тебе идёт, — восторженно сказал ангел.

— Спасибо. Ты, эм… Тоже, как обычно, хорошо выглядишь! — смущённо ответила девушка, отмечая для себя, что хотелось бы видеть кое-кого ещё. Того самого, с грустными змеиными глазами.

Селеста вспоминает, робея, как грубо поступила. А ведь он пытался помочь.

— Ну, пошли. — Азирафаэль галантно выставил локоть, чтобы поддержать девушку.

Пара вышла из магазина и направилась в сторону кафе «Maison Bertaux»*. Очень теплое место с приветливым персоналом. В этом месте всегда пахнет свежей сладкой выпечкой и сдобой. В районе Сохо вообще много приятных мест, но Селеста выбрала именно это заведение из-за превосходных банановых кексов. Ну, не может она устоять перед нежным вкусом, который, в отличие от многих других кондитерских изделий, отличается отсутствием приторности. Девушка шла под руку с ангелом, засматриваясь на светящиеся вывески и витрины. Всем естеством впитывая атмосферу жизни и суеты. Даже в такой час город жил и шумел.

Пара вошла в кафе, и их тут же усадили за маленький столик на двоих.

Хастур стоял у витрины, на которой ровным почерком выведено название французского кафе, оперевшись о стену.

Мужчина вытащил из кармана грязного плаща старый кнопочный телефон, набрав нужный номер, прислонил к уху трубку. Слишком высоко, от чего каждый раз не понимал, почему так плохо слышно. Не раз можно заметить, что так общаются бабушки, которые совершенно не понимают, где у этой штуковина верх, а где низ.

— Вельзевул, да! Я нашел ее. Что? Да, проблемы. Она все это время была под присмотром ангела. Нет, я не знаю, почему тогда было чудо с явной темной аурой. Да, уверен, есть кто-то ещё. Что? Не слышу. Понял, не трогать. Я прослежу. Она уже у нас в руках. Что? Хорошо, ангельская канцелярия слишком медленная. Я понял, не кричи. — не попрощавшись мужчина нажал на красную кнопку и небрежно кинул телефон обратно в карман.

Хастур достал сигарету и закурил, глубоко вдыхая никотин в лёгкие.

— Мама, дядя кушать хочет, он так смотрит на булочки. — рядом шла маленькая девочка под ручку с невысокого роста женщиной.

Демон лениво повернул голову, затягиваясь.

— Вот не будешь хорошо учиться, станешь такой же, — вежливо ответила женщина.

Хастур обвел женщину безэмоциональным взглядом.

— Учеба не самое важное, вот твой клиент вечером заплатит тебе больше за хороший отсос, гарантирую, — демон позволил себе криво ухмыльнуться.

Женщина удивлённо уставилась на демона и, сжав ладошку девочки, прибавила шаг, уводя любопытную дочку подальше.

— Мам, а что такое «отсос»? — только и послышалось где-то в далеке любопытный тон малышки.

Селесту грубо толкнули в камеру — абсолютно обнаженной — двое здоровых мужиков с язвами по всему телу и какими-то насекомыми на лице, приковали по рукам и ногам к стене. Девушка испуганно смотрела на всех своим единственным видящим глазом, совершенно не понимая, что от нее хотят. Она не может вспомнить ничего, даже своего имени. Кто она, откуда и что от нее хотят?

В комнату вошла низенькая молодая женщина с мужественными чертами. Как подросток-пацанка с огромной мухой на голове. На вид лет двадцать — больше Селеста дать не могла.

— Ну что, деточка. Будешь расплачиваться за грехи, — женщина-муха (так ее окрестила Селеста) присела на корточки, смерив жертву серьезным взглядом.

— Какие грехи?! Кто Вы?! —завизжала светловолосая.

— Я не знаю, гнев, уныние, чревоугодие, похоть. Выбирай любой — на свой вкус. — ни один мускул на бледном лице черноволосой не дрогнул.

В первый же день на девушке проверили сразу два греха. Гнев и уныние.

Ее избивали не щадя хрупкое тело. Повторяя одно и тоже: «Тебе не спастись, тебе не убежать». Гнев овладел девушкой почти сразу. Это несправедливо. Страшная боль наполняла весь организм. Удары приходились туда, куда попадут, оставляя фиолетовые отметины. Селеста кричала из последних сил.

А мужчины хохотали в голос.

«Давай! Ответь!». И блондинка отвечала. Даже пыталась материться, не понимая откуда может вообще знать такие слова. Кость хрустнула с каким-то мерзким скрипом. Это была рука. Ее вывернуло под каким-то неестественным углом, выставляя напоказ хрящи и мясо, по которым бежала кровь, собираясь лужицей у грязных ног. Селеста смотрела на все с диким ужасом, ощущая всю боль из-за страха гораздо, наверное, отчётливее, чем она есть на самом деле.

Они вылечивали ее после, чтобы на следующий день вновь вернуться, испробывая на податливом молодом теле новые пытки. Ножи вырезали узоры, всевозможные, извилистые, прямые и плавные.

Это стало просто невыносимым. Слез уже не оставалось и в конце Селеста смирилась, проклиная все на свете, ненавидя себя и свою жизнь. Отчаяние накрыло с головой. Стало как-то всё равно на свое спасение.

И так каждый грех.

Ее кормили так, что вся еда лезла наружу. Словно на убой. Пока несчастную не тошнило до желчи, до крови. И каждый раз девушка задавалась вопросом: «Почему она?». Она же живой человек, как можно так измываться над кем-то?

Селеста подскочила в своей постели, а капли пота стекали по ее лицу. Тело вздрагивало вновь и вновь. А кожа ещё ощущала все удары. Кости, казалось, вывернуты наружу.

Девушка встала на ноги, чуть не упав на пол.

Впервые ей снилось то, что происходило в той жуткой серой камере. Демоны. Это были демоны, мучавшие ее, вытаскивали из нее все, что возможно, перекручивая, как в мясорубке.