Останься со мной сейчас

А потом однажды дождливым утром в конце сентября, когда он выскочил из своей лондонской квартиры, опаздывая в ресторан, он налетел на Сиару, стоявшую возле его дома. Он был счастлив, что она приехала, но их шеф-повар без снисхождения увольнял людей за первое же опоздание, а автобус, на который он обязательно должен был успеть, как раз проезжал мимо, так что он просто растерялся, когда Сиара сказала ему, что беременна.

Том даже не сразу понял, что она имеет в виду. Он чмокнул ее, сказал, что они обязательно с этим разберутся, а сейчас ему срочно надо на работу, иначе его уволят, сунул ей ключи от квартиры, обещал позвонить в перерыв и убежал.

Только в ресторане до него, наконец, дошел смысл ее слов. Он вызвал такси и, наплевав на вопли шефа, помчался обратно. Когда он решил стать поваром, отец сказал ему, что это «ниже достоинства Бенсонов» и что на его помощь Том может не рассчитывать. Герцог даже грозился лишить его наследства. Отец никогда не позволял Тому принимать самостоятельные решения и приходил в ярость при малейшем возражении. Выбор сына в конце концов разрушил их отношения – отец был с ним все холоднее, так что к тому моменту, как Том уехал в Лондон, они уже почти не разговаривали. Том не знал, на какие средства он будет содержать семью, но был уверен, что что-нибудь придумает.

Но когда Том добрался до своей квартиры, там никого не было. Он звонил Сиаре, но она не брала трубку, так что Том помчался в Хитроу. Как раз вовремя, чтобы успеть на последний рейс в Дублин.

Он поехал к ее матери, но там тоже никого не было. Том несколько часов просидел на пороге. Наконец около часа ночи к дому подъехало такси, из машины вышла Сиара, за ней – ее мать Морин. Не сказав ему ни слова, обе прошли мимо и захлопнули дверь у него перед носом. Растерянный, но непреклонный, Том решил сидеть на крыльце, пока ему не удастся поговорить с Сиарой.

Через час дверь распахнулась, и ее мать яростно прошипела:

– У тебя есть пять минут! И все! И больше никогда! Больше ты ее не увидишь! Моя дочь заслуживает кого-то получше.

Он попытался обнять Сиару, извиниться, но она только тихо сказала, что у нее выкидыш, и попросила его уйти. Том отказался, тогда Сиара с презрением посмотрела на него и выпалила, что зря переспала с ним, что это была ошибка, о которой она всегда будет жалеть.

Он вернулся в Лондон, чувствуя себя униженным и виноватым, но продолжал звонить Сиаре еще несколько месяцев. Она ни разу не ответила на его звонки.

Сиара поднялась, вырвав его из плена воспоминаний, и сказала:

– Мне нужно пойти и помочь остальным. Мы еще не закончили украшать зал. – Она помолчала, покусывая губу, потом подняла голову и нерешительно спросила: – Не могли бы мы завтра с тобой встретиться?

– Зачем?

– Я хотела бы рассказать тебе о нашем проекте и об исследовательской программе, объяснить, какие цели мы ставим. Если это покажется тебе интересным, мы хотели бы утвердить бюджет.

Том встал и пошел к камину. Он собирался объявить об этом завтра перед всеми, но Сиара заслуживала первой узнать правду.

– Я продаю Лохмор.

Глава 2

Сначала Сиаре показалось, что Том разыгрывает ее, как прежде.

Как-то он целое лето доказывал ей, что умеет разговаривать с коровами. Всякий раз, когда они проходили мимо пасущегося стада, он останавливался поболтать с ними и «переводил» Сиаре их беседу.

– Блю говорит, что сегодня будет дождь, но Нелли считает, что Блю несет чепуху. Что ты говоришь, Нелли? Сиара очень красивая сегодня? Согласен, я и сам это заметил.

Сиара смеялась и шутливо толкала Тома, а счастье бурлило в ее груди от того, с какой лаской он смотрел на нее, от того, что он считал ее красивой.

Но сейчас в его глазах не было ни смеха, ни ласки. Сиара почувствовала, как ее накрывает волной паники.

– Продаешь Лохмор? Ты серьезно?

Том посмотрел в окно на регулярный парк, окружавший замок, и кивнул.

– С моей работой я вряд ли смогу часто сюда приезжать, так что не имеет смысла его оставлять.

Его голос был бесстрастным, как будто продажа Лохмора была ничего не значащей формальностью.

Сиара подошла к столику, чашка танцевала и звенела у нее на блюдце, когда она наливала себе еще чаю. Ее и саму чуть не шатало от того, с какой легкостью и равнодушием он отказывался от Лохмора, но она не могла допустить, чтобы Том заметил, как она расстроилась.

Лохмор был для нее всем. Ее детство в Дублине было грустным и одиноким, а тут она чувствовала себя окруженной вниманием, и не только со стороны дедушки и бабушки – вся прислуга в Лохморе относилась к ней как к родной. И здесь она в первый раз влюбилась… В того самого мужчину, который теперь готов пустить с молотка замок ее детства. С этим мужчиной она потеряла девственность и зачала ребенка, здесь, в Лохморском лесу, который он теперь так равнодушно собирается продать.

Сиару душили гнев и страх, и она постаралась сделать глубокий вдох, чтобы немного успокоиться. В конце концов ей это удалось.

– Лохмор – ваш родовой замок. Ты не можешь продать его.

Том с болью взглянул на нее, подошел к дровнице, чтобы подбросить поленьев в затухающий огонь.

– Нет смысла сохранять замок, в котором не собираешься жить.

Сиара попыталась забрать у него полено.

– Давай я, – коротко сказала она.

Она тянула полено на себя, но Том его не отпускал.

– Я вполне способен разжечь камин, – сказал он.

– Это не твоя работа. Дай мне.

– Не путай меня с моим отцом.

У них и раньше бывали такие стычки. Но тогда Том не был таким решительным, теперь в нем появилась твердость. Сиара кинула полено в огонь и отступила. На самом деле она не знала, как себя вести. Теперь он был герцогом. Она должна уважать его решения. Но она была так напугана и подавлена, что не удержалась и дала выход своему раздражению:

– Ты сейчас загасишь весь огонь, ты же его совсем завалил. Поставь поленья шалашиком.

– Повторяю, я вполне способен разжечь камин, – сказал он, усмехнувшись.

Сердце взмыло у нее в груди.

Том всегда был неотразим, когда улыбался. В его глазах появлялись серебряные искорки, а сияние его улыбки заставляло забыть все печали и заботы этого мира. Но сегодня это было похоже на секундную вспышку, и Том снова повернулся к огню.

Сиара прислонилась к теплому мрамору камина и смотрела, как он ворочает поленья каминными щипцами.

– Ты сломаешь жизнь всем этим людям, если продашь Лохмор.

Том повернул к ней голову и почти прошептал:

– Я все равно продам его, Сиара.

Она вздрогнула от его слов, но еще больше – от воспоминания о том, как его шепот щекотал ей ухо, когда двенадцать лет назад на этом самом месте Том говорил ей, как много она значит для него, как он ее любит. А она смеялась от этой нежной щекотки и не решалась ему поверить.

Сиара отошла от камина, стараясь не ступать на старинный персидский ковер своими тяжелыми, не очень чистыми рабочими ботинками, подошла к окну и грустно посмотрела на аккуратно подстриженные деревья. Все лето она трудилась тут от рассвета до заката, стараясь восстановить парк таким, каким, судя по садовым книгам, он был сорок лет назад, пока его не перепланировали, уничтожив половину растений. Что будет с замком и его уникальным парком и садами при новых хозяевах?

Неужели его мать и сестры не возражали против продажи? Они всегда проводили здесь лето и встречали Новый год, и вообще были очень привязаны к Лохмору. Его мать была высокомерной женщиной и сводила свои контакты с прислугой к минимуму, но ее преданность Лохмору была видна в том, с какой любовью и тщательностью они с покойным герцогом осматривали весь замок при каждом визите, заглядывали в самые отдаленные уголки, внимательно выискивали малейшие признаки разрушения и немедленно отдавали распоряжения о ремонте.

– А что думает твоя семья?

– Я еще не говорил им. Скажу на Новый год. – Том умолк, хмуро что-то обдумал, потом нервно кашлянул и добавил: – Крупная международная сеть отелей выразила свою заинтересованность в приобретении Лохмора.