Страница 7 из 12
4 ноября 1924 года на эскадренном миноносце «Незаможник»[16] революционера доставили в славный черноморский город.
Обо всём этом Иван узнал из уст своего тёзки Ивана Прокофьевича Максименко, некогда чернорабочего Николаевской адмиралтейской верфи (тогда уже завод назывался «Наваль»), а ныне – одного из руководителей проекта реконструкции крейсера «Красный Кавказ».
Новый знакомый был старше Громака на сорок лет и поэтому относился к любознательному юноше, как к родному внуку. Баловал дешёвыми конфетами (горошком да подушечками), одаривал всякими мелкими безделушками, учил читать чертежи и собственными руками устранять мелкие технические неполадки.
Недаром же говорят, что стар и мал в любых обстоятельствах найдут общий язык!
Октябрь выдался чрезмерно холодным и… дождливым. Густые чёрные тучи, денно и нощно висящие над Бугским лиманом, беснуясь, иногда опускались чуть ли не на стрелки новеньких портальных кранов отечественного производства, в прошлом году смонтированных при помощи специалистов профильного предприятия – Новокраматорского машиностроительного завода, что в недавно образованной Сталинской области[17]. Тучи периодически разражались холодной влагой.
Капитан 2-го ранга Гущин вышел из поезда, накинул плащ-палатку и, расспросив дорогу у случайных попутчиков, коренных, как оказалось, николаевцев, пешком направился в сторону судостроительной верфи.
Он быстро утомился и на одной из остановок запрыгнул в проходящий мимо трамвай, о чём нисколько не пожалел, ибо ехать до конечной станции пришлось немало – километров семь-восемь.
Долго мурыжить его охрана завода не стала: на проходной был вывешен список офицерского состава с проходящих ремонт кораблей, временно находящихся в убытии (отпусках, командировках), и командир «Красного Кавказа», естественно, оказался в их числе.
Родной крейсер Алексей узнал издалека.
И не менее родного для него юнгу, под проливным дождём рванувшего ему навстречу, – тоже. Обнял паренька, укрыл плащом…
– Что, успел соскучиться, сынок?
– Так точно! – размазывая по лицу то ли сопли вперемешку со слезами, то ли капли неистового причерноморского дождя, бодро отрапортовал Иван.
– Что ж, давай, рассказывай, что сделано на борту, а что ещё предстоит.
– Докладываю, товарищ командир! Эти горе-ремонтники демонтировали корабельные катапульты, так что необходимость в бесполезных, по вашему мнению, гидропланах окончательно отпала… Зато теперь на палубе будет гораздо больше места. Просторней, свободней – хоть мяч гоняй.
– Ну, до футбола дело вряд ли дойдёт… – улыбнулся Гущин. – Ведь свято место пусто не бывает. Установят новые образцы вооружений, при теперешней обстановке лишними они не станут… Слыхал, небось, что в мире творится?
– Так, краем уха…
– Только погас конфликт на Халкин-голе, как немцы вторглись в Польшу. Чтобы защитить наших братьев – украинцев и белорусов, – Красной армии пришлось совершать освободительный поход на запад – до самого Львова. А тут ещё финские империалисты зашевелились. Хотят разжечь пожар у нашей границы. В таких условиях нам, братец, вряд ли удастся избежать реальной большой войны.
– Готов к труду и обороне! – бодро заявил Иван, не очень-то представлявший тогда, что-такое настоящая война.
– Молодец, – скупо улыбнулся Гущин. – Ну, пошли к Юрию Константиновичу, а то он уже заждался.
– Это точно. Каждый день интересуется, спрашивает, когда ж этот сучий сын вернётся… Ой! Простите за выражение, Алексей Матвеевич… – потупился Громак.
– Прощаю… Всё дело, сынок, в том, что капитана первого ранга Зиновьева…
– Второго…
– Уже первого… Назначили командиром нового крейсера, видел его на стапелях?
– «Молотов»?
– Ну да… Работы там – непочатый край, а меня всё нет и нет, – поднимаясь по трапу на борт, доходчиво пояснил ситуацию Гущин. – Вот и приходится ему метаться меж двух огней.
– А я-то думаю, чё он всё время как на иголках? – глубокомысленно изрёк наблюдательный и сметливый юнга. – Нервный стал, дёрганый…
– Ну вот, всё-то ты понимаешь… Так что веди меня, сынок, прямиком в командирскую каюту – будем принимать дела.
– Есть!
В декабре 1939 года лёгкий крейсер «Молотов» был спущен на воду и ушёл своим ходом в Севастополь.
Спустя несколько месяцев следом за ним отправился и «Красный Кавказ».
С 14 по 18 июня 1941 года они совместно с войсками Одесского военного округа принимали участие в крупных общефлотских учениях в северо-западном районе Чёрного моря.
В то время «Молотов» был единственным кораблём советского ВМФ, оснащённым опытным образцом отечественной радиолокационной станции «Редут-К», и с помощью её легко обнаруживал все воздушные цели, после чего они уничтожались шквальным огнём всех видов современного оружия.
Так что условному противнику снова не повезло!
А у экипажа «Красного Кавказа» были совсем иные задачи. И главной из них оставалась установка минных полей.
Кто мог знать, что советским морякам уже через несколько дней придётся применять в условиях реального морского боя приобретённые тяжким трудом навыки?
Однако мы снова опередили события!
Правда, в этот раз ненамного, можно сказать, совсем на чуть-чуть…
2
В мае 1941-го Ивану Громаку исполнилось семнадцать.
Приёмные отцы – Алексей Матвеевич и Николай Фомич – по такому поводу скинулись и купили ему наручные часы, мгновенно ставшие объектом белой зависти всех учеников старейшей в Севастополе школы имени Константина Дмитриевича Ушинского, посещать которую по возвращении из Николаева опять взялся Иван.
Впрочем, на носу были каникулы и долго дразнить сверстников ему не пришлось…
Лето!
Такое долгожданное, такое желанное!
Вода, солнце – что ещё надобно для счастливой жизни?
Ах да! Немного духовной пищи.
Её Громак, как и прежде, черпал в книгах из богатой библиотеки Алексея Матвеевича Гущина, которая, кстати, пополнялась свежими экземплярами после каждого очередного схода владельца-книголюба на берег.
Тогда-то и появились у юноши новые любимые писатели.
Как ни странно, непременно имевшие самое непосредственное отношение к Черноморскому региону.
Владимир Афанасьевич Обручев, с 1918 по 1919 год профессор Таврического университета в Симферополе; одесситы Илья Ильф и Евгений Петров; родившийся в Елисаветграде, но с 1902 года живший в той же южной Пальмире Юрий Карлович Олеша.
Оружейник Просперо и воздушный гимнаст Тибул[18], правда, не могли жить долго под водой, как беляевский Ихтиандр, но были очень похожи на него своими внутренними качествами: отчаянной смелостью, честностью, человечностью, бескомпромиссностью, извечным стремлением к справедливости…
А вот образ Остапа Бендера оставил в душе Громака двоякие, можно сказать противоречивые, чувства.
С одной стороны – наш человек: не жадный (даже, пожалуй, щедрый!), справедливый, дружелюбный, остроумный, шустрый, быстро отходчивый; а с другой – как не крути – жулик, авантюрист, мошенник!
Таким псевдогероям не должно быть места в передовой советской литературе!
Как такое только в печать могли пропустить?
Принято считать, что Великая Отечественная война началась 22 июня 1941 года в четыре часа утра.
Но мало кто знает о том, что первые авиабомбы враг сбросил на Севастополь уже в 3 часа 13 минут. Досталось многим гражданским объектам, в том числе и родной школе Громака! Хорошо, что короткой летней ночью там никого не было.
Однако одна из бомб разорвалась в районе улицы Подгорной, убив 20 мирных жителей города…
Тогда же в акваторию бухты, где стоял в том числе и «Красный Кавказ», легли первые немецкие мины, имевшие целью воспрепятствовать выходу советской эскадры в открытое море.
16
Дословно «Бедняк» (укр.). Ещё одно яркое доказательство того, что никакой всеобщей насильственной русификации большевики на Украине не проводили.
17
Сталино… Так в 1929–1961 годах назывался город Донецк, соответственно, и область в то время была Сталинской.
18
Главные герои самого знаменитого произведения Юрия Олеши – известной сказки «Три толстяка».