Страница 10 из 16
Эта скандальная история началась 20 ноября 1825 года, когда в Таганроге скончался император Александр I. Согласно закону о престолонаследии, принятому и обнародованному его отцом, императором Павлом I, в этом случае трон должен занять второй по старшинству сын – Константин Павлович. Однако за пять лет до описываемых событий Константин Павлович развелся со своей первой женой, великой княгиней Анной Федоровной, и женился на польской графине Жанетте Грудзинской, возведенной после этого императором Александром I в княжеское достоинство под фамилией Лович.
Надо признаться, что это был далеко не первый скандал, связанный с именем великого князя Константина Павловича. В Петербурге он слыл человеком с непредсказуемым и необузданным взрывным характером. С юности за ним тянулся шлейф «гнусных историй», одна из которых связана с именем жены придворного ювелира, благосклонности которой тщетно добивался великий князь. Женщина решительно отвергала все его ухаживания, и тогда Константин с помощью друзей организовал ее похищение. Несчастную женщину привезли в Мраморный дворец и «подвергли групповому изнасилованию», в результате чего она умерла. Дело удалось замять. Кого отправили в отставку, кого сослали подальше от столицы, кто сам уехал за границу. За Константином в Петербурге закрепилось прозвище «покровитель разврата».
Скандальный морганатический, то есть неравнородный, брак не позволял Константину оставаться наследником русского престола. Вот почему еще в январе 1822 года, более чем за три года до кончины Александра I, он письменно отрекся от царского трона в пользу своего брата Николая Павловича, будущего императора Николая I. Однако акт отречения обнародован не был и все это время держался в строжайшей тайне. Таким образом, с 20 ноября 1825 года до 14 декабря того же года, то есть со дня смерти Александра I до официального восшествия на престол Николая I и обнародования отречения от престола Константина Павловича, в России был период междуцарствия. Он сопровождался нервной перепиской между Петербургом и Варшавой, где в то время находился Константин, и тревожным ожиданием результатов выяснения семейно-династических отношений между братьями.
Повторимся, ни официальных уведомлений, ни каких-либо указаний на этот счет издано не было. Общество находилось в полном неведении. Вот почему, едва в Петербурге узнали о смерти Александра I, как в витринах магазинов появились портреты нового императора Константина I, а на Монетном дворе приступили к чеканке серебряной монеты с изображением профиля императора Константина I. За короткий период междуцарствия было выпущено шесть пробных монет. Они ожидали высочайшего утверждения. Понятно, что с окончанием скандального междуцарствия вопрос о новом металлическом денежном знаке отпал сам собой. В тираж монеты не запустили. Сегодня эти исторические шесть пробных монет являются уникальной нумизматической редкостью, известной под названием «Константиновский рубль».
Но и это еще не все. В течение нескольких дней все официальные учреждения обеих столиц под присягой признали Константина императором. К присяге была приведена армия. На верность Константину присягнули все высшие государственные чиновники, все Романовы и сам Николай Павлович. О своих верноподданнических чувствах он сообщил Константину в личном письме, тут же отправленном в Варшаву. И только 13 декабря, когда Константин вторично подтвердил свое отречение, Николай провозгласил себя императором. Таким образом, формально с 27 ноября по 13 декабря 1825 года императором и самодержцем Всероссийским был Константин I, хотя, согласно официальной историографии, он никогда не царствовал, а начало правления Николая I задним числом было отодвинуто к дате смерти Александра I.
Среди известных государственных и административных деятелей польского происхождения, ставших объектами петербургского городского фольклора, можно назвать генерал-адъютанта, сенатора, коменданта Петропавловской крепости Павла Яковлевича Башуцкого. Предки Башуцкого происходили из старинного польского шляхетского рода Баховских, один из которых в 1709 году выехал в Россию, назвавшись Башуцким (Bashutsky).
По свидетельству современников, Башуцкий являл собою удобную мишень, всегда готовую для развлечения великосветской знати. Особенно любили посмеяться над ним в присутствии государя. Да и сам император, как об этом свидетельствуют исторические анекдоты, редко лишал себя удовольствия пошутить над комендантом. Правда, трудно было предугадать, чем эта шутка могла закончиться. Башуцкий был на редкость простодушен и наивен. «Господин комендант! – сказал однажды Александр I в сердцах Башуцкому, – какой это у вас порядок! Можно ли себе представить! Где монумент Петру Великому?» – «На Сенатской площади». – «Был да сплыл! Сегодня ночью украли. Поезжайте и разыщите!». Башуцкий бледный уехал. Возвращается веселый, довольный; чуть в двери, – кричит: «Успокойтесь, Ваше Величество. Монумент целехонек на месте стоит. А чтобы чего в самом деле не случилось, я приказал к нему поставить часового». Все захохотали. «Первое апреля, любезнейший, первое апреля», – сказал государь и отправился к разводу. На следующий год ночью Башуцкий будит государя: «Пожар!». Александр встает, одевается, выходит, спрашивая: «А где пожар?» – «Первое апреля, Ваше Величество, первое апреля». Государь посмотрел на Башуцкого с соболезнованием и сказал: «Дурак, любезнейший, и это уже не первое апреля, а сущая правда».
В другой раз подобная шутка, которую позволил себе известный петербургский острослов Александр Львович Нарышкин, едва не закончилась скандалом. Во время какого-то высокоторжественного обеда, когда весь Двор только что сел за парадный стол, а Башуцкий стоял у окна с платком в руках, чтобы подать сигнал, «когда придется виват из крепости палить», мимо него проходил Нарышкин. Заметив важную позу коменданта, Нарышкин сказал ему: «Я всегда удивляюсь точности крепостной пальбы и, как хотите, не понимаю, как это вы делаете, что пальба начинается всегда вовремя». – «О, помилуйте! – отвечал Башуцкий. – Очень просто! Я возьму да махну платком вот так!». И махнул взаправду, и поднялась пальба, к общему удивлению, еще за супом. А самое смешное то, что Башуцкий не мог понять, как это могло случиться, и собирался после стола «сделать строгий розыск и взыскать с виновного».
В арсенале петербургского городского анекдота сохранилась еще одна история, характеризующая простодушного Башуцкого. Приказано было ему развод солдатам назначить в шинелях, если мороз выше десяти градусов. Является плац-майор. «А сколько градусов сегодня?» – «Пять». – «Развод без шинелей». Но пока наступило время развода, погода подшутила. Мороз перешел роковую черту. Государь рассердился и намылил коменданту голову. Вернувшись домой, взбешенный Башуцкий зовет плац-майора. «Что вы это, милостивый государь, шутить со мной вздумали? Я не позволю себя дурачить. Так пять градусов мороза было? А?» – «Когда я докладывал вашему превосходительству, термометр показывал…» – «Термометр-то показывал, да вы-то соврали. Так чтоб этого больше не было, извольте, милостивый государь, впредь являться ко мне с термометром. Я сам смотреть буду у себя в кабинете, а то опять выйдет катавасия».
П. Я. Башуцкий
Любопытна судьба другого поляка на русской службе – князя Адама Ежи Чарторыйского (Adam Jerzy Czartoryski), рождение которого до сих пор окутано тайной. Будто бы он родился от связи жены князя Адама Казимира Чарторыйского Изабеллы с послом Екатерины II в Речи Посполитой генералом Николаем Репниным. Так это или нет, сказать трудно, но когда его как участника восстания 1794 года по распоряжению австрийского правительства арестовали, то Екатерина II согласилась отказаться от конфискации его владений, если «молодой князь Адам приедет в качестве заложника в Петербург». Чарторыйские ведут свою родословную от Константина, внука великого князя литовского Гедимина.