Страница 1 из 9
Данил Корецкий
Основная операция
После осуществления акции прикрытия и достижения оперативных, тактических, психологических преимуществ создаются предпосылки для проведения основной операции... Тактика специальных операций.
Глава первая
Атомные секреты в постперестроечной России охраняются из рук вон плохо, как, впрочем, и все остальное, что принадлежит не конкретному человеку, а абстрактному "народу", "обществу" или "государству". Многие, конечно, не согласятся со столь категорическим утверждением, но факты говорят сами за себя. Если генеральный директор финансовой группы "Город" Семен Поплавский заинтересован в обеспечении безопасности и сохранении экономических и прочих тайн своей империи, то держит собственную службу безопасности численностью в полторы тысячи стволов и платит рядовому охраннику пятьсот долларов ежемесячно. Это в два с половиной раза больше зарплаты ведущего научного сотрудника Института научных исследований бывшего Министерства среднего машиностроения СССР. Нарочито обезличенные названия и института и министерства были призваны ввести в заблуждение коварных агентов иностранных спецслужб еще в те времена, когда даже бдительнейшие сотрудники первых отделов не могли предположить, что обычный советский гражданин способен уворовать секретные чертежи или образцы стратегических материалов с такой же будничной обыденностью, как банку краски, рулон обоев или добрый кусман говяжей вырезки. И они были правы, ибо в те благословенные годы наши люди знали: что, несмотря на формальный запрет, можно понемногу тащить домой, а о чем даже легковесно подумать нельзя. Василий Семенович Сливин тогда работал старшим научным сотрудником "почтового ящика двадцать пять", как именовали Институт научных исследований в документах "для служебного пользования", хотя по рангу знал и о подлинном названии своего учреждения, которое можно было встретить лишь в бумагах, защищенных более высокими грифами: "НИИ проблем расщепления ядерных материалов". Расписываясь за почти четырехсотрублевую зарплату, получая еженедельный продуктовый заказ и ежегодную санаторную путевку, он наглядно ощущал преимущества принадлежности к секретно-номерной сфере, входящей элементом в ядерный щит страны. Тогда Василий Семенович, как и его коллеги, был полностью доволен жизнью. Он по любви женился на Маше Искоркиной из смежного отдела, довольно быстро - к тридцати годам - получил квартиру, по специальной очереди купил машину, а главное - занимался тем, чем хотел. В ядерные исследования не совали нос даже всезнайки из горкома КПСС, а непосредственное начальство приветствовало самостоятельность сотрудников, особенно если те находили новые темы, дающие дополнительное финансирование и расширенные штаты: государство не экономило на ядерном оружии. Сливин разрабатывал проблему уменьшения критической массы для цепной реакции. Одно время тему хотели закрыть: случайно вникший в вопрос дряхлый маршал заявил, что поиски возможностей снижения мощности взрыва - дело не только бесполезное, но и вредное, а сосредоточить все усилия необходимо на супербомбе, способной уничтожить целый континент. Но вскоре маршал умер, а потом изменилась и концепция ведения войны: Генштаб признал целесообразность использования оперативно-тактических ядерных зарядов - и разработка Сливина оказалась востребованной. За конструирование мобильного ранцевого фугаса он получил Государственную премию, ученую степень доктора технических наук и свою лабораторию. Тогда казалось, что это навечно: высокие оклады, продовольственные пайки и путевки, строгая атмосфера бдительности и непроницаемая завеса секретности. И вдруг все изменилось, причем разложение началось со святая святых - атмосферы незыблемости государственной тайны. Переименование конспиративного Министерства среднего машиностроения в предельно откровенное Министерство по атомной энергии ошеломило воспитанных в непоколебимом почтении к режиму секретности сотрудников. В их понимании это был столь же непристойный и циничный акт, как если бы на торжественном вечере по поводу юбилея института заместитель директора профессор Воленкова сняла платье, стащила нижнее белье и, тряся обвисшими грудями, расхаживала по залу, делая вид, что ничего особенного не происходит... Но бесстыдная расконспирация оказалась только началом. Вскоре пошло свертывание исследований, сокращение штатной численности, снижение объемов финансирования. Оказалось, что ядерный щит, он же и меч, нужен Родине куда меньше иностранных инвестиций и видимости признания в международной политической тусовке. С огромным трудом доведенные до ума "объекты" один за другим выводились из режима активного функционирования и становились в очередь на демонтаж, который обходился гораздо дороже их производства. Отрасль хирела на глазах. - Вася, ты закончил? - заглянувшая в крохотный кабинетик Маша вывела супруга из печальной сосредоточенности. Она, как всегда, была аккуратно подкрашена, короткая прическа уложена волосок к волоску - будто пепельная шапочка облегала маленькую головку. - Да, сейчас пойдем... Сливин захлопнул прошитую, с пронумерованными страницами и фиолетовой печатью, рабочую тетрадь, сдал ее в секретный отдел, расписался в журнале за то, что не выносит с собой никаких черновиков, набросков и рисунков, после чего приступил к процедуре выхода. Сейчас она заметно упростилась: вместо пяти постов надо было миновать всего лишь два - технической и режимной безопасности. На первом он прошел радио - и металлоконтроль, на втором подвергся внимательному осмотру прапорщика с лисьим лицом и сверке личности с пропуском и удостоверением. Маша уже ждала на улице, возле старой, начинающей ржаветь синей "тройки". Приталенная дубленка"лизанка" с шалевым воротником, норковая шапкаобманка под мужскую ушанку, высокие облегающие ноги черные сапоги... Картинка! Топчущийся рядом нескладный Игорь Бобренков из третьей лаборатории - в выношенном драповом пальтеце, облезлой кроличьей шапке и мятых пузырящихся брюках по кот расту напоминал бомжа. Он разрабатывал проблему ускорения цепной реакции деления тяжелых ядер и был близок к ее решению. А это позволяло в десятки раз увеличить "объем высвобождаемой энергии", как обтекаемо называли специалисты разрушительную силу взрыва. - Василий Семенович, одолжите две сотни, - довольно жалобно попросил Бобренков. Сутулый, близорукий, с унылым лицом, он не был похож на гения. Хотя если заменить одежду, подобрать модные очки и положить в карман миллион рублей, он наверняка распрямится, повеселеет и приобретет вполне нормальный вид. - До получки? - Сливин полез в карман. Еще совсем недавно ему нечем было поддержать бедствующих из-за задержек зарплаты и постоянно растущей стоимости жизни коллег. - Да, - Игорь кивнул, бережно принял четыре хрустящих пятидесятитысячных купюры, поблагодарил, потом воровато огляделся по сторонам и тронул Василия за рукав. - Можно вас отвлечь на несколько минут? Маша удивленно приподняла тонкие, будто нарисованные брови. - Ты не мог отвлекать его в рабочее время, дружок? Я замерзла и хочу есть... - Ну если на несколько минут, - Сливин протянул жене ключи. - Прогрей движок и включи печку. Увлекаемый похожим на бомжа эсэнэсом, Василий Семенович двинулся по тротуару вдоль фасадной стены института. Он выглядел не в пример респектабельнее своего спутника: блестящая кожа такого же, как у Маши, полушубка, "пирожок" из нерпы, дорогие, на толстой подошве ботинки. - Николай передал письмо, - продолжая оглядываться, прошептал Бобренков. У него все в порядке. Полная свобода, любое оборудование, две тысячи долларов в месяц... И к климату он привык... Дул холодный ветер, секли лицо сухие колючие снежинки, воздух пах приближающимся морозом. На припорошенном асфальте удлинялись две цепочки следов: четкие рифленые узоры и смазанные отпечатки изношенных подошв. Ослепительно-солнечный мир, с изнурительной жарой и иссушающим ветром пустыни, к которому якобы привык старый товарищ Коляша, казался совершенно ирреальным. - Они приглашают и нас с вами... - Кого? - от неожиданности Сливин остановился. - Меня и вас. Бобренкова и Сливина. С семьями. Игорь перестал озираться. Глаза из-за толстых стекол рассматривали Василия Семеновича в упор, строго и требовательно. Как будто это он занял деньги у Игоря и сейчас настало время вернуть долг. Провокация? Или... - Но я никуда не просился! - Сам президент назвал наши фамилии. Они хотят, чтобы мы работали вместе, в одной лаборатории. По одной проблеме. Сливин машинально двинулся дальше. Следы продолжились. Новенькие утепленные ботинки и сношенные осенние туфли. Уменьшение критической массы и ускорение цепной реакции. Как раз то, что нужно для небольшой, ограниченной в ядерных ресурсах страны, рвущейся к атомному оружию и намеревающейся использовать его в локальных войнах. - Условия у нас будут совсем другими, - продолжал шептать Бобренков. Каждому отдельный коттедж, прислуга, четыре тысячи в месяц. По завершении работ сто тысяч премии и выезд в любое государство. "Или подземная тюрьма и бесплатное авторское сопровождение "изделия", подумал Василий Семенович, но вслух ничего не сказал. Они отошли довольно далеко, сзади раздался сигнал клаксона - Маша торопила увлекшегося супруга. - Видишь ли, Игорь, - проникновенно начал Сливин. - Произошло какое-то недоразумение. Я никогда не собирался никуда ехать. Мне и здесь хорошо. Очевидно, Николай по своей инициативе ввел в заблуждение тех, на кого работает. Так ему и напиши! Развернувшись, отец ядерного ранцевого фугаса пошел обратно. Бобренков последовал за ним. Может быть, он и не провокатор. Просто оказался в тупике. Семь лет назад ему светила бы Государственная премия и все сопутствующие ей блага. В разоружающейся во всех смыслах стране его ждет увольнение при очередном сокращении штатов. Точно по закону - как лицо с меньшим стажем. Про гениальность в КЗоТе ничего не говорится. Вот парень и дергается, ищет где лучше. Но зачем он перекрещивает свою дорогу с чужой? Это опасно. - ...каждому, каждому в лучший мир верится, медленно падает ядерный фугас, - чтобы скрыть озабоченность, Сливин засвистел первый пришедший на ум мотив, но тут же осекся. Ассоциативная память выбрала соответствующую песенку, и Василию Семеновичу показалось, что она выдаст окружающим содержание разговора. Да, все это очень опасно. - Я просто передал, о чем пишет Николай, - виновато сказал Бобренков. - Не обижайтесь... - С чего мне обижаться! - как можно беспечней ответил Сливин. - Хочешь, довезу до метро? - Да нет, спасибо... Мне на троллейбусе удобней... - Ну смотри, - Василий Семенович протянул руку и улыбнулся, показывая, что не придает значения состоявшейся беседе. - И еще... В голосе Игоря вновь прорезались жалобные нотки, как будто он решил попросить третью сотню. - Вы не Могли бы порекомендовать меня, если потребуется кого-нибудь проконсультировать? Ко мне никто не обращается, а сводить концы с концами все трудней, особенно когда задерживают зарплату... У вас уже есть своя клиентура, и я мог бы помогать... "Черт побери!" Преодолевая себя, Сливин улыбнулся еще шире. - Ну, ты даешь! Какая "своя клиентура"? Что я - адвокат? Или врач-венеролог? У тех действительно заработки - дай Бог! Просто попросили пару раз замерить уровень и определить соответствие норме, вот и все. Да заплатили по сто пятьдесят тысяч за раз. Конечно, тоже неплохо, но возни много. Жена запретила зря время тратить. Так что если что-то подобное подвернется, я тебе скажу. Идет? - Спасибо! - Бобренков с чувством тряхнул ему руку и, сильно сутулясь, направился к остановке. Сливин подошел к испражняющейся бензиновыми выхлопами машине и сел на пассажирское сиденье. - Я веду? Ура! - обрадовалась Маша и резко рванула с места. Обычно он не доверял жене езду в городе, но сейчас даже не сделал замечания за лихость и не высказал обычных напутствий. Она удивленно покосилась на непривычно молчаливого супруга. - Чего ты веселишься? Только сейчас он ощутил напряжение лицевых мышц: поспешно надетая искусственная улыбка не желала отлепляться. - Игорь смешной анекдот рассказал... - И я хочу! - Смотри на дорогу и не отвлекайся. Дома. В салоне стало жарко, и владевшее им напряжение постепенно спадало. Искривленные губы приняли обычное положение. Вначале предложение выехать, потом разговор о консультациях... Совпадение? Но когда речь идет о серьезных вещах, в случайности и совпадения не верят. Лет восемь назад вошла в моду конверсия, на ВДНХ отвели специальный павильон для оборонных предприятий и устроили демонстрацию товаров народного потребления. У них тоже был свой стенд: выставили несколько бытовых дозиметров, противорадиационные костюмы для обслуживания атомных электростанций и тому подобную ерунду. А через пару дней в "Вечерних новостях" появляется невинная вроде бы информация на десять строк: "Научноисследовательский институт проблем расщепления ядерных материалов представил очень нужные населению приборы для определения уровня радиоактивности, необходимость которых особенно возросла после аварии на Чернобыльской АЭС..." В институте как бомба разорвалась! На стенде-то написано: "Институт научных исследований Минсредмаша"! Откуда же настоящее, секретное название выплыло?! Первый отдел на ушах стоит, куратор из КГБ землю роет... За газету взялись, а репортеры только руками разводят: "Позвонил кто-то, или по почте пришло, у нас таких сообщений сплошной поток, в каждом номере десятки информации публикуем, а сколько в корзину уходит... Проследить за каждой никакой возможности нет, проверяем только в случае сомнений... А тут какие сомнения - все обычно: выставка есть, приборы есть, какая разница, как стенд называется? Вам что, ребята, делать нечего?" Так и кончилось ничем. И еще случился казус. Институт выписывал периодическую литературу со всего мира, разумеется на подставное учреждение, и вдруг на настоящий, засекреченный адрес приходит письмо из Соединенных Штатов: "Мол, такой-то университет начинает выпуск нового журнала по расщепляющимся материалам, не желаете ли оформить подписку?" Снова все на ногах, снова шум, гам, суета... Только никто это случайностями не посчитал. Расценили оба факта однозначно: как проявление интереса иностранных спецслужб к стратегически важному объекту. Зачем иноразведкам этот свой интерес афишировать? А кто их, гадов, разберет... Но выводы сделали: начальника первого отдела на пенсию отправили, бдительность усилили, инструктаж с сотрудниками провели! А вот зачем к нему Игорь Бобренков подкатывался? Кто его подослал? Наша контрразведка, чужие разведслужбы, конкуренты? И что им всем, сволочам, известно? Маша вела машину уверенно. За окном мелькали ярко освещенные витрины, вспыхивали разноцветные неоновые рекламы. Красные, зеленые, желтые блики высвечивали тонкий профиль с сосредоточенно сжатыми губами. Дорога требовала внимания, и она напряженно смотрела сквозь лобовое стекло. Не успевшая растаять пороша делала трассу опасной. И поведение Игоря Бобренкова было действительно очень опасным. Глядя на милое лицо жены, Сливин окончательно пришел к такому выводу. Оставив машину на площадке, в конце панельной девятиэтажки, они пошли вдоль длинного фасада, напоминающего борт океанского теплохода. Почти все иллюминаторы освещены: скоро самый комфортабельный и безопасный в мире лайнер унесет своих обитателей в увлекательное путешествие, где они почувствуют себя спокойными, богатыми и счастливыми, где исполняются сокровенные желания, где торжествуют добро и справедливость... Жаль только, что чудесное путешествие скоротечно и прервется утром противными звонками будильников... За мусорными баками скорчилась темная фигура, похоже, человек прятался от кого-то или по пьянке справлял нужду. Он что-то бормотал себе под нос значит, действительно какой-то алкаш. Напротив подъезда распласталась роскошная иномарка с тонированными стеклами. Со стороны водителя стекло было чуть приспущено, в черной щели метались быстрые сполохи цветомузыки, мощные колонки выдавливали наружу рваные децибельные ритмы. "Как они там не одуреют? - подумал Сливин. - В замкнутом пространстве... Надо иметь огрубленное восприятие и полное отсутствие эмоциональной чувствительности..." Маша тоже обратила внимание на шикарное авто. - Надо бы поменять нашу старушку... Такую, конечно, не потянем, но "девятку" или "Волгу" взять, наверное, можно? Как думаешь, милый? - Можно-то можно, только ее уже так не бросишь... Надо гнать на стоянку или покупать гараж. Сплошная морока... - рассеянно ответил Сливин, а про себя подумал: лишние траты всегда привлекают внимание контрразведки, даже в современном бардаке могут взять на заметку. Он же не в частной фирме работает. В лифте они поднялись на шестой этаж, Маша отперла недавно поставленную стальную дверь. Сливины жили в стандартной, обставленной без всяких излишеств, двухкомнатной квартире. Детей у них не было. В свое время и он и она достаточно наездились в командировки: Томск-7, Арзамас-16, Семипалатинск... А закономерность проста: если на атомных объектах работает один супруг, вероятность деторождения снижается на тридцать процентов, если оба - на семьдесят. За все надо платить. Как только захлопнулись надежные запоры, зазвонил телефон. Словно звонивший видел, что хозяева зашли в дом. Сливин почему-то подумал об иномарке у подъезда. - Слушаю вас, - резко сказал он в микрофон. Большое зеркало на стене отражало его до колен: среднего телосложения тридцативосьмилетнего мужчину с большим выпуклым лбом, растрепанными шапкой волосами, в расстегнутой, сброшенной с одного плеча дубленке, явно чем-то озабоченного. - Здравствуйте, Василий Семенович, - послышался в трубке приветливый голос, который мог быть и властным, и строгим, и повелевающим - в зависимости от ситуации. - Здравствуйте, дорогой Сергей Петрович, рад вас слышать, - это не было данью вежливости, человек на другом конце провода решал любые проблемы, и Сливин сразу же сбросил неприятное напряжение, вызванное Бобренковым, и ощутил чувство облегчения. Хотелось сказать доброму другу что-нибудь приятное, и повод сразу же нашелся. - Видел вас по телевизору, очень удачное выступление. Если бы я не знал, за кого голосовать, то после передачи уже не колебался. - Спасибо, Василий Семенович. Сейчас к вам зайдет мой хороший знакомый, окажите ему необходимую помощь. А при встрече мы поговорим обо всем подробно. Сергей Петрович всегда был предельно краток по телефону. Сливин не успел положить трубку, как раздался звонок в дверь. - Кто там? - спросила осторожная Маша, накидывая цепочку. - От Сэргея Пэтровича, - гортанно представился высокий крепкий кавказец в длинном кожаном пальто и меховой шапке. Прямо через порог он вручил хозяйке букет голландских роз на метровых стеблях, потом втащил в прихожую позвякивающую стеклом объемную сумку и корзину с фруктами. Кто-то явно помог ему поднять все это на шестой этаж, да и вряд ли он шел так по улице. Значит, это он ждал в иномарке и сообщил по радиотелефону Сергею Петровичу о возвращении хозяев. Сливин поймал себя на мысли, что еще год назад не обращал внимания на такие детали и не умел их анализировать. - Вы с работы, я с работы, время ужинать, а здэсь уже все готово, показав на сумку и широко улыбаясь, пояснил он, словно был давним другом или даже родственником семьи. - Меня зовут Лечи, по-русски Леша, - гость быстро разделся и понес сумку на кухню. Ужин прошел отменно. Отборные дорогие деликатесы, прекрасные вина и коньяки, красочные кавказские тосты. Лечи был учтив, предупредителен и остроумен. - Я почэму к вам пришел? - подняв бокал с маслянистым, ароматным и баснословно дорогим коньяком, вопрошал он. - По делам, да? Нэт! По делам можно на работу прийти, по телэфону позвонить. Так, да? Пусть мужчина скажэт! Широко распахнутые черные глаза доверчиво уставились на хозяина, искренне ожидая поддержки. - Так, так, - кивнул Василий. На самом деле все обстояло совершенно иначе. На работу посторонних не пропускали, а по телефону о делах, по которым к нему обычно обращались, никто не говорит. И гость это прекрасно знал, но бурно обрадовался заведомой неправде. - Вот, слышала?! - спросил он Машу, будто она сомневалась в его словах. Я по другому пришел. Потому что Сэргей Пэтрович сказал: это замечательные люди! Тебэ надо с ними познакомиться. Я и пришел познакомиться! Так давайте выпьем за знакомство! Лечи одним махом опрокинул рюмку, супруги последовали его примеру. Коньяк был великолепен. - Вы на кого-то похожи! - разрозовевшаяся, с блестящими глазами, Маша уставила на визитера тонкий пальчик. - Вася, на кого похож Лечи? Сливин пожал плечами. Ему показалось, что гость насторожился. - Вспомнила! На Сережу с восьмого этажа! И рост, и фигура, и лицо... Вы его не встретили, когда поднимались? Он поет в ресторане и сейчас должен идти на работу... - Нэт, никого не встрэтил, - Лечи для убедительности помахал огромной ладонью. - Жаль, - Маша засмеялась. - А то бы убедились. Он осетин. Вы тоже осетин? - Какой осэтин! - обиделся Лечи. - Я чечэнец! - Да-а-а? - Маша перестала смеяться. - Опять скажэте: мафия, шмафия! Знаю, знаю! Как кого убили, ограбили значит, чечэнцы! - гость печально вздохнул. - Я так думаю: в каждой нации есть плохие люди. А есть хорошие! Я хочу выпить за хороших людэй, таких, как мы с вами! Он быстро наполнил рюмки, чокнулся с хозяевами, выпил, ненадолго задумался. Густые черные брови почти сомкнулись, сжав кожу над переносицей в глубокую складку. - А эсли вдруг вам попадется плохой человэк из наших - скажите мнэ. И никаких проблэм не будэт! В голосе Лечи чувствовалась такая уверенность, что Сливин и Маша поверили: это не просто кавказское хвастовство. И действительно, ближайший помощник руководителя чеченской криминальной группировки Магомета Тепкоева сказал чистую правду. Густые брови разошлись, жесткая морщина разгладилась. - Э-э-э, нэправильно делаем, о пэчальном говорим! Когда хорошие люди встрэчаются - весэлиться надо! Сейчас я смэшной анэкдот расскажу... Насытившись и охмелев, Василий Семенович размышлял, какая консультация потребуется от него в этот раз. Обычно речь шла о способах безопасной транспортировки ядерных материалов, замерах остаточной радиоактивности, методах дезактивации... Приходилось идентифицировать красную ртуть, давать оценку "убойной силе" ампулы с цезием, извлеченной из стандартного гамма-дефектоскопа, отличать высокообогащенный уран-238 от отработанного реакторного топлива. Когда Маша отправилась мыть посуду, гость перешел к делу. - Я в институте учился давно, да и то на нэфтяника... - Лечи конфузливо развел руками. - В тэхнике мало понимаю, дажэ машину чинить не могу. Поэтому когда нужно, к умным людям обращаюсь. Таким, как вы. Сэргей Пэтрович сказал: лучше вас во всей Москве спэциалиста нэт... Из внутреннего кармана твидового пиджака он извлек черный пакет и вытряхнул на полированную поверхность журнального столика несколько фотографий. - Что это здэсь? Сливин взял снимки, и по спине его прошел холодок. На них в разных ракурсах изображался переносной пульт подрыва ядерного заряда. - Это... Это... Он привык держаться подальше от явного криминала. Одно дело - коммерция: в конце концов, откуда он знает, где взяли и как собираются использовать оружейный уран? Сейчас все воруют, продают, перепродают... И когда прочел в газете о чрезвычайном происшествии в Комхолбанке: скоропостижно умер директор, потом его преемник, а в кресле нашли цезиевую иглу от гамма-дефектоскопа, - то отогнал неприятные мысли. Мало ли на свете дефектоскопов! Но таких пультов на свете действительно немного... Лично он видел только один - на Семипалатинском полигоне... - Что так поблэднел? Это нэ годится. Надо выпить! Лечи вставил в одеревеневшие пальцы рюмку с янтарным напитком. На этот раз Василий Семенович не ощутил вкуса: просто обожгло небо, пищевод, приятное тепло согрело желудок, растапливая образовавшийся под ложечкой кусок льда. - Эта штука, чтоб атомную бомбу взрывать, да? - буднично спросил Лечи, будто интересовался, не налить ли еще рюмочку. "Они и так все знают! - с облегчением подумал Сливин. - Значит, мое дело маленькое... К тому же таких пультов на Земле больше, чем мобильных ранцевых фугасов... Снявши голову, по волосам не плачут!" - Да, - твердо произнес он. - Пульт подрыва ядерного заряда. - А какие кнопки надо нажать? Сливину показалось, что Лечи стал говорить без акцента. Он поднял голову. Весельчак-кавказец исчез. Перед ним сидел собранный, жесткий и решительный человек, привыкший получать исчерпывающие ответы на те вопросы, которые задает. - Это не так просто. Надо знать шифр. - А подобрать шифр можно? Да, точно, он говорил без акцента. Гортанная речь, так же как цветы, коньяк и красивые тосты, являлась лишь элементом кавказского колорита. Сейчас необходимость в нем отпала. - В принципе можно. Это же не стратегическая ракета. Такие пульты используются на закрытых объектах, где круг допущенных людей ограничен. И код не отличается особой сложностью. Хорошему специалисту потребуется не больше двух-трех дней... - У вас есть такой специалист? Сергей Петрович просил, чтобы этим делом занимались не вы. Ктонибудь другой. Черные глаза сузились и абсолютно ничего не выражали. Абсолютно ничего. - Другой? - он просто оттягивал время, обманывая сам себя. Все было ясно. Предельно ясно. - Да, другой. Который не дружит с Сергеем Петровичем. И не такой замечательный человек. - Есть. Только... - Что "только"? Послышались легкие шаги, в комнату заглянула Маша. С полотенцем через плечо, в пестром фартучке она выглядела совершенно по-домашнему. В груди Василия Семеновича ворохнулось теплое чувство. - Мужчины будут чай или кофе? Лечи не повернул головы. - Что "только"? - Подожди на кухне, зайка, - улыбнулся Сливин. - У нас важный разговор. Жена своенравно вскинула голову. - Тогда разговаривайте. А я пойду пить чай. Шаги прошелестели в обратном направлении. Василий Семенович перестал улыбаться. В конце концов он уже принял решение насчет Бобренкова. Раз он представляет опасность... - Возможно, он связан с МВД. Или с госбезопасностью. Или с кем-то еще. - Это не имеет значения. Позвоните ему. Порывшись в истрепанной записной книжке, Сливин нашел нужный номер, хотел принести телефон, но Лечи достал из кармана и протянул трубку цифровой связи. Василий Семенович нажимал попискивающие клавиши, стараясь представить, что делает сослуживец. Пишет отчет? Беседует с подтянутым человеком в штатском, с короткой стрижкой и каменным лицом? Обдумывает, как лучше поймать в свои сети подозреваемого Сливина? Игорь Бобренков не делал ни того, ни другого, ни третьего. Впервые за много дней он устроил себе обильный и сытный ужин: колбаса, яичница, маринованные огурцы, чай с сахаром. Вначале хотел прихватить бутылочку сухого вина или пару банок пива, но решил не транжирить деньги. Впрочем, после еды его разморило так, будто он и в самом деле выпил. Развалившись на диване, Игорь осоловело смотрел на экран телевизора, не вникая в происходящее. Вяло текли невеселые мысли. На черта он связался с ядерной физикой? Следовало подаваться в парикмахеры или массажисты. Они сейчас на гребне волны, к тому же для успеха нужны лишь расческа, ножницы, руки. Никаких ежегодно утверждаемых планов, никакого дорогостоящего оборудования, никаких сверхсложных экспериментов. Клиенты прут валом, сколько заработал - все твое! Как здорово ни от кого не зависеть! А он почти нищенствует и вскоре может оказаться безработным. Закроют тему, сократят штаты - и все! Большие надежды возлагал на Николая, но и тут невезуха: Сливин не хочет, а без него скорей всего и Игоря там не возьмут. Не зря же Николай писал про обоих... Сливину хорошо - приоделся, жену нарядил, всегда при деньгах... Сейчас многие консультируют и неплохо с этого имеют, но кто же станет делиться? Вот и Василий Семенович прикинулся сиротой... Раздался телефонный звонок, и Игорь мгновенно схватил трубку, как человек, надеющийся на перемены в судьбе. Закончив разговор, Сливин протянул трубку владельцу. Лечи уже не казался гостем, и нетерпеливый резкий вопрос прозвучал, как обращение босса к подчиненному. - Что он сказал? Василий Семенович помолчал. От хорошего настроения не осталось и следа. На душе было противно - будто кошки нагадили. - Обрадовался... Благодарил... Удивлялся, что прямо сейчас... Потянувшись к почти опорожненной бутылке, он налил только себе, выпил и тут же налил еще. Совершая подлость, он всегда очень переживал. Хотя каждая последующая переносилась легче предыдущей. - Чего удивляться, когда дело срочное, - буркнул Лечи и вылил остатки коньяка в свою рюмку. - Давай за наш успех! Сливин машинально чокнулся, но пить не стал. Лечи вел себя так, будто они были заодно и Василий Семенович не только хорошо знал о срочности предстоящего дела, но и очень надеялся на его успех. На самом деле Сливин хотел оказаться как можно дальше от сверхтемной истории с включением пульта инициации ядерного устройства. - Почему не пьешь? - сурово спросил чеченец. - На Кавказе положено так: тост сказан - все выпили! - А что с ним будет? - вырвалось у ядерщика. Он понимал, что вряд ли получит правдивый ответ, но годился любой, лишь бы смягчить терзания совести. Но Лечи не успел произнести успокоительную ложь. На улице послышались сухие хлопки - два подряд и через несколько секунд еще три. "Ракеты пускают, что ли..." - безразлично подумал Сливин, однако невозмутимый кавказец нервозно вскочил и, опрокидывая стул, бросился к окну. По его лицу Василий Семенович понял, что это выстрелы, причем не какие-то абстрактные и безразличные, а имеющие самое непосредственное отношение к Лечи, а может, и к нему самому. Поэтому он рванулся следом. - Вашу маму, вашу папу, на куски... - скрипя зубами, ругался Лечи. Предельно доходчивые русские обороты перемежались с непонятными словами, будто тяжелый камень бил по железу. Внизу полыхала распластанная иномарка. Теперь из нее вырывались не сполохи цветомузыки, а самое настоящее желто-красное пламя. На белом снегу чернела крестообразная фигура опрокинутого навзничь человека. - Ружье есть?! - страшным голосом закричал чеченец. - Где балкон?! В правой руке у него появился длинный черный пистолет, в левой телефонная трубка, продетым в спусковую скобу пальцем от тыкал в клавиши номеронабирателя и дико озирался по сторонам. - Что случилось? - из кухни прибежала встревоженная Маша. - Зачем вам ружье? - Иди в ванную, на пол ложись, сейчас стрелять будут! - оскалясь, крикнул Лечи. И тут же, уже спокойней, сказал в телефон: - Магомет, меня накрыли у спеца, ребят побили, машина горит. Дверь железная, но долго не продержусь, давай быстрее! Адрес? Он повернулся к остолбеневшему хозяину. - Какой у тебя адрес? Сливин продиктовал, Лечи повторил его в микрофон. В то же время Маша по слогам произносила в телефон название улицы, номер дома и квартиры, на другом конце провода, повторяя, чтобы не ошибиться, оператор дежурной части ГУВД его записывал. Казалось, адрес Сливиных являлся сейчас самой важной вещью на свете. Первой приехала группа немедленного реагирования районного УВД. Тупорылый, сверху напоминающий жука, "уазик" растопырился дверками вблизи горящей автомашины и выплюнул три неуклюжие из-за бронежилетов фигуры с автоматами наперевес. - Если поднимутся, дверь не открывать! - предупредил Лечи. - Может, это переодетые... Пистолет он не спрятал, только поставил на предохранитель и, осторожно выглядывая в окно, держал его наготове - стволом вверх. Сливина карманное оружие пугало больше, чем ранцевый ядерный фугас или пульт управления атомным зарядом. Сильней всего ему хотелось, чтобы притягивающий неприятности гость как можно скорее ушел. Минут через десять рядом с милицейским автомобилем затормозил огромный джип. - Вот этим мы откроем, - Лечи перевел дух, сунул пистолет под пиджак и улыбнулся. - Это наши ребята. В дверь трижды, с неровными паузами, постучали. - Живой? - раздался резкий голос. - А мы уж думали, это ты внизу валяешься. Похож, и одет так же. Только шарф другой! - Хорошо по шарфу отличил, а то бы повернулся и уехал, - добродушно пробубнил Лечи, выходя из квартиры. Лязгнул замок. Супруги Сливины остались одни. - Сережу убили, - Маша прижала ладонь ко рту. - Какой ужас! В этом городе невозможно жить! - В этой стране невозможно жить! - уточнил Василий Семенович. Возмущение в голосе было совершенно искренним.