Осколками снов

- Замолчи!!!

Чарльз даже не заметил, что повысил голос, вздрогнул, когда Санни обиженно надула губы и топнула ножкой. Он уселся перед ней прямо на пол, закусил губу и заставил себя улыбнуться. Санни улыбнулась в ответ, перекатилась с пятки на носок и хихикнула, когда Чарльз потянулся к виску дрожащими пальцами.

- А я знаю, что ты сейчас сделаешь.

Чарльз вздрогнул всем телом и едва не отдернул руку. Санни смотрела на него пронзительно, сверлила мерцающим взглядом голубых, почти прозрачных глаз и изредка переступала с ноги на ногу. Она смотрела серьезно, совсем не как трехлетняя девочка, и Чарльзу совсем не требовалось прилагать усилий, чтобы проникнуть в ее разум.

Чарльз почувствовал касание холодных пальцев на ладони, и только это позволило ему прийти в себя. Он содрогнулся и едва не рухнул на спину, погребенный под лавиной, нескончаемой волной перемешавшихся, сброшенных в единую кучу прошлого и будущего. Бесконечные видения, плохие и хорошие, заполняли голову маленькой Санни, отрезали ее от настоящего плотной стеной и заковывали в неразрывные вечные кандалы.

Она не позволила ему проникнуть глубже, показала только волнующуюся будто в шторм поверхность и вытолкнула, выбросила из собственного океана безумной карусели, оставив на ладони ледяной отпечаток будто неживого прикосновения.

Санни смотрела на него по-прежнему пронзительно, щурилась и склоняла голову набок. В холодных пальцах она сжимала его дрожащую ладонь, качала головой и думала слишком громко, чтобы Чарльз мог не слышать.

В этот день он понял, где видел ее глаза. Каждый день, словно ежедневная неотвратимость, этот взгляд преследовал его, шагал по пятам, выцарапывал душу и прошивал каждую клеточку тончайшими иголками. Стоило Чарльзу взглянуть в зеркало, и он видел Санни, стоило ему взглянуть на Санни – Чарльз видел самого себя.

Что человек будет делать, внезапно получив способность читать чужие мысли? Использует эту возможность для исполнения собственных целей, будет предугадывать поступки других, всегда будет знать скрытые смыслы, чтобы, например, получить повышение или добиться желаемой девушки? Или может быть реализует самые корыстные, противозаконные планы вроде мошенничества или ограбления банка? Может быть он будет помогать другим и бороться с преступностью или пожелает вовсе не пользоваться этой силой?

Что будет делать маленький ребенок, еще даже не школьник, если внезапно обнаружит, что слышит гораздо больше, чем люди говорят вслух? Если его родители и друзья окажутся совсем не такими, как он себе представлял, и если он поймет, что больше никто на свете не может также, что для всех остальных образ другого человека заканчивается на том, что можно увидеть, услышать или почувствовать. Что то, что внутри, глубоко в мыслях, самое сокровенное человеческое нутро доступно ему и только, исключительно ему.

Возможно этот ребенок испугается, расскажет родителям или друзьям, или кому-то еще. Или он будет молча слушать, анализировать и запоминать, потому что он не понаслышке знает, насколько жестоко люди относятся к тем, кто не похож на всех остальных.

Из второго варианта следует еще два возможных сценария. На самом деле их гораздо больше, потому что каждый человек уникален и может повести себя совершенно непредсказуемо, однако нам интересны именно эти два, как наиболее вероятные. Согласно первому сценарию, если ребенок будет скрывать свои способности, но продолжит ими пользоваться, он вольется в самую популярную компанию в школе или другом месте, завоюет всеобщую любовь и уважение и постоянно будет в центре всеобщего внимания. Согласно второму сценарию он отдалится ото всех, превратится в этакого отшельника и одиночку и будет наблюдать за людьми, точно за неразумными зверьми в зоопарке.

Однако так или иначе это ребенок будет считать себя лучше других, кем-то уникальным, превосходящим всех остальных людей, просто в одном случае он будет возглавлять этих людей, а в другом – останется всего лишь наблюдателем, молчаливым надсмотрщиком с занесенным для удара кнутом.

Чарльз был где-то между этими двумя гранями, общался со всеми, но ни с кем не сближался достаточно, чтобы называть хоть кого-то настоящим другом. Даже Рейвен, прекрасная добрая Рейвен оказалась отделенной от Чарльза непреодолимой нависающей стеной и была разве что самую чуточку ближе слившихся в общую массу всех остальных.

И естественно Чарльз считал себя лучше. Кем-то особенным, возвышающимся над людьми, следующим звеном эволюции. И даже несмотря на множество факторов, опровергающих его уверенность, он упрямо продолжал так думать.

Когда появилась Санни, Чарльз уже знал, что не один такой странный на свете, но, несмотря на это, он был твердо уверен, что не найдется никого настолько же сильного и настолько же одинокого. Маленькая Санни казалась ему несмышленым комочком, кем-то сродни собачонке, впустую тявкающей день за днем. И все же Чарльз избегал ее, сторонился и запирался в собственной комнате. Санни смотрела на него почти прозрачными голубыми глазами, точно заглядывала в самую душу, и Чарльз совсем не был уверен, не видит ли она его насквозь. Почувствовать на себе все прелести собственной силы оказалось настолько невыносимо и странно, что он сам почти перестал заглядывать в чужие мысли.

Почти, потому что «подслушивать» за другими для Чарльза стало почти как дышать. И он уже просто не мог, физически не способен был вытащить свою чертову задницу из чужих мозгов.

Санни была не просто сильной, она оказалась потрясающей. То, что он увидел за несколько мгновений в разуме трехлетней сестры, поразило его настолько, что Чарльз ослеп, оглох и онемел, превратившись в крохотную песчинку, бросаемую сквозь прошлое и будущее. Стоило Санни захотеть, и она могла бы уничтожить все, включая самое время.

Чарльз резко вздрогнул, выныривая из воспоминаний. По телу пробежали мурашки, казалось, волосы встали дыбом, а кончики пальцев свело холодной судорогой. Хэнк смерил его вопросительным взглядом, и Чарльз поспешил задавить нехорошее, скребущееся в загривке чувство, как можно глубже. Аномальный, словно чужой страх остался отголоском внутри, но Чарльз настолько привык слышать чужие мысли и эмоции, что не обратил на него внимания. И все же неприятное чувство зудело в мыслях еще несколько долгих минут, прежде чем резко оборвалось, оставив еще более пугающую тишину.

Рука сама собой потянулась к виску, и Чарльз нахмурился, подавил порыв и растрепал пальцами волосы, обеспокоенно поджимая губы. Что-то определенно случилось, но что-то случается каждую минуту, и Чарльз просто-напросто не может помочь всем. К тому же видение Джин о скором апокалипсисе и рассказ Мойры нисколько не уменьшили пульсирующую в висках головную боль, так что Чарльз малодушно позволил себе забыть о раздирающих нутро чужих мыслях.

Забыть ровно до того момента, как появившаяся словно из ниоткуда Рейвен поведала ему об очередных проблемах.

- Это касается Эрика, – Чарльз одарил Рейвен вопросительным взглядом, и она, поджав губы, нехотя продолжила, – и Санни. Включи телевизор.

Чарльз прищурился, на мгновение думая, что возможно зря проигнорировал захлестнувшие его недавно чужие эмоции, но подчинился, щелкнул пультом, и на небольшом экране с характерным хлопком появилась картинка. На ней был кадр с происшествия семилетней давности, где Эрик стоит, вскинув руку, и вещает что-то в камеру. Звук появился несколько позже, и высокий голос ведущей программы экстренных новостей затараторил необходимую информацию.

- Известный мутант Эрик Леншерр по прозвищу Магнето несколько лет скрывался на окраине Канады, где под именем Генри Редпетас проживал с женой, также мутантом, Александрой Ксавье и двумя детьми. По последним данным в их доме найдены двенадцать тел местных жителей, а также следы крови малолетних детей. На телах погибших не были обнаружены травмы или другие видимые повреждения, которые могли стать причиной смерти. Ни самого Леншерра, ни кого бы то ни было еще на месте происшествия обнаружено не было, а один из местных жителей утверждает, что найденные мертвыми мужчины первыми совершили нападение на семью мутантов. Однако следствие уверено, что…