Осколками снов

Санни резко выдыхает и распахивает глаза. На улице давно царствует ночь, и только редкие фонари освещают обширный двор; небо застлано тучами, и блеклая луна едва-едва выглядывает из-за плотной завесы. В комнате приятно темно, Санни смотрит в мерцающие от уличных фонарей глаза Эрика, чувствует его горячие ладони на собственном теле и медленно возвращается в реальность.

- Санни, – начинает он осторожно, и Санни резко обрывает его:

- Я в порядке.

Она дергается, пытается сбросить его ладони, но Эрик не отпускает, вглядывается в глаза пронзительным взглядом и качает головой.

- Нихрена ты не в порядке, – резюмирует он спустя несколько мгновений.

Санни взмахивает руками, сбрасывает его руки и отодвигается как можно дальше, кутается в одеяло и смотрит на Эрика исподлобья. Эрик закатывает глаза, поднимается и распахивает дверь едва ли не пинком.

- Чарльз!!! – орет он, и, кажется, его слышит каждый в этом доме.

Санни вздрагивает, прячется в одеяло с головой и затихает. Она слышит, как скрипят по деревянному полу колеса коляски, как Чарльза растерянно спрашивает, что случилось, и как Эрик отвечает ему резко, выдыхает и переходит на едва различимый шепот. Матрас рядом с ней проседает, и Санни отползает дальше, пока спина не упирается в стену.

- Санни, – зовет ее Чарльз, – солнышко, я знаю, что тебе больно, но позволь мне помочь.

Его голос звучит ласково и действительно понимающе, и отчего-то это приводит Санни в ярость.

- Черта с два ты понимаешь, – рычит она, стискивая в пальцах края одеяла.

Она не видит выражение его лица, но Санни почему-то кажется, что в этот момент Чарльз переглядывается с Эриком. Последний же дергает одеяло на себя так, что Санни едва не падает на его колени. Она отшатывается, тянет край и часто дышит из-за подступающей к горлу вязкой тошноты.

- Просто оставьте меня в покое, вы оба! – Санни срывается на крик и лупит Эрика куда придется.

- Санни, – Эрик хватает ее за руки, но Санни вырывается, не успевая удивиться собственной силе.

- Ты был против них с самого начала! – она пинает его ногами, лупит по бокам и бедрам, а Эрик даже не морщится. – Теперь ты счастлив?!

- Но ты же не можешь, – говорит Чарльз, и Санни тут же устремляет взор на него, продолжая брыкаться с Эриком, – ты не можешь просто закрыться в себе и делать вид, что вокруг больше ничего не существует.

- Правда?! – почти ревет Санни. – Тогда напомни мне, кто из нас первый закрылся в своей чертовой скорлупе и сделал вид, что ничего вокруг не существует! Значит тебе можно, а мне нельзя, да?!

Эрик резко выдыхает, прикрывает глаза всего на мгновение, оглядывается на застывшего Чарльза и рывком притягивает Санни к себе, обхватывает ее лицо ладонями и шепчет почти в самые губы:

- Я не позволю тебе зарыть голову в песок и захлебнуться в твоей чертовой горечи, ясно? Также, как ты не позволила мне.

Это неожиданно помогает, почти как вылитое на голову ведро ледяной воды. Санни замирает в руках Эрика, хлопает ресницами и даже приоткрывает рот, но не говорит ни слова, точно выдернутая из воды рыба. Эрик усмехается, усаживает ее себе на колени, позволяя спрятать лицо у себя на груди, вплетается пальцами в волосы и касается губами макушки.

- Легче стало? – со смешком спрашивает он, когда Санни перестает разгневанно сопеть.

- Угу, – бурчит Санни, и горячие ладони перемещаются на ее спину.

Она не видит, но почти чувствует, как Чарльз облегченно выдыхает и качает головой. Санни обхватывает Эрика за пояс, сцепляет руки за его спиной и слушает тягучее сердцебиение.

- Тогда, Чарльз, – снова говорит Эрик, и Санни вздрагивает, когда он едва-едва отстраняет ее, – покажи ей то, что показал мне.

Санни задумчиво кусает губы, помешивая ложкой кипящий суп, вглядывается куда-то за блестящее в отсветах послеполуденного солнца стекло и слушает голоса учеников. Подобная наполненность для этого дома кажется непривычной, и Санни вдруг чувствует себя в школе, среди непоседливых учеников, где в класс вот-вот может вбежать вечно растрепанный Тони.

Санни делает глубокий вдох, пробует получившееся варево и довольно фыркает, выключая плиту. Что ж, может быть все вокруг правы, и пора перестать думать об этом.

Питер вваливается на кухню первым, запинается о собственную ногу и кубарем падает на пол. Идущий следом за ним Скотт начинает беззастенчиво ржать, и Джин тычет ему локтем под ребра. Курт за их спинами смущенно улыбается и бурчит что-то неодобрительное, однако тоже не может сдержать хихиканья.

- Привет, – Джин вскидывает руку в приветственном жесте и так и застывает, не зная, что еще сказать.

Санни кивает, оглядывает их с ног до головы, фыркает из-за налетевшего ветра (это Питер успел подняться) и указывает на стол. Питер за это время успевает оббежать вокруг нее несколько раз, сунуть палец в суп и достать, едва не разбив, шесть тарелок. Он ведет себя непривычно молчаливо, и Санни, признаться, так и хочется как-нибудь поддеть его. Но с этим, судя по всему, прекрасно справляется ершистый Скотт, и Санни молчит, провожая Питера насмешливым взглядом.

- Рейвен совсем вас загоняла, – хмыкает Санни и хлопает в ладоши, – так, подходим по одному, получаем тарелку, садимся, едим. Вопросы есть?

- Есть, – тут же влезает Скотт, – десерт будет?

Джин снова пихает его в бок, а Питер, жующий пудинг, появляется словно из ниоткуда, облизывает ложку и кивает на холодильник:

- Все, что найдешь, не твое, но можешь попытаться.

Санни закатывает глаза, вырывает из рук Питера баночку с пудингом и протягивает ему тарелку. Скотт снова начинает смеяться, но замолкает, когда точно такая же оказывается перед ним. Джин с улыбкой кивает, а Курт неловко благодарит, и Санни едва удерживает порыв потрепать его по волосам. Заглянувшая на кухню Рейвен тоже получает порцию, ведет носом, принюхиваясь, и довольно облизывается. Санни накладывает себе тоже, проверяет, сколько осталось и ставит на столешницу еще две тарелки.

В комнате воцаряется довольно странная, разбавляемая звоном ложек о тарелки тишина. Никто не спешит заводить хоть какой-то разговор, потому что каждому присутствующему так или иначе неловко, но голод, воспитание и усталость не позволяют встать и уйти. Питер суетится и постоянно оглядывается, и Санни в конце концов приходится одернуть его. Разве что Рейвен не чувствует какого-либо дискомфорта, заедает суп куском хлеба и едва ли не причмокивает.

- Я не могу поверить, что спрашиваю это, – Рейвен кашляет и взмахивает рукой, поднимая на Санни глаза, – вы с Эриком не собираетесь пожениться?

Санни замирает, не донеся ложку до рта, сталкивается взглядом с застывшим за спиной Рейвен Эриком, усмехается и выдыхает с ним одновременно:

- Нет.

Скотт громко кашляет, бросает ложку, залпом допивает суп и поднимается, дергая раскрывшего рот Курта за руку.

- Спасибо, очень вкусно, мы пошли, – тараторит он и вылетает из кухни, едва не врезаясь в Эрика плечом.

Джин поднимается следом, аккуратно складывает тарелки в мойку, кивает и выходит следом. Питер тоже пытается подняться, но Санни дергает его за штанину и удерживает на месте:

- Уймись, беспокойный, – шепчет она так, чтобы никто больше не слышал, – он тебя не съест.

Питер смотрит на Санни подозрительно, поджимает губы, но сидит, утыкается носом в тарелку и делает вид, что там еще что-то осталось. Санни фыркает, улыбается следующему за Эриком Чарльзу и хихикает, когда Рейвен звенит ложкой и недовольно хмурится.

- Почему нет? – спрашивает Чарльз. – Вы ведь были женаты по поддельным документам.

Питер вжимает голову в плечи, когда Эрик окидывает его беглым взглядом, и Санни давит желание закрыть лицо рукой. Чарльз вздрагивает, когда все тот же Эрик наливает суп и ставит перед ним тарелку, и теперь наступает очередь Рейвен ехидно смеяться. Санни подпирает щеку ладонью и ухмыляется, ловит смешинки в глазах Эрика и качает головой.