Страница 60 из 89
23) Тит Манлий в Сардинии. Сражение у Карал
В это же время вернулся из Сардинии пропретор Авл Корнелий Маммула и доложил, в каком состоянии остров: все только и думают о войне и отпадении, особенно старается об этом Гампсикора, самый богатый и влиятельный из всех сардов. Квинт Муций, прибывший ему на смену, слег от тяжелого климата и плохой воды – болезнь не опасная, но продолжительная, и он долго не сможет командовать войском; тамошнего войска вполне достаточно для охраны мирной провинции, но мало для войны, которая, по-видимому, вот-вот начнется. Сенат постановил, что претору Квинту Фульвию Флакку надлежит набрать 5 тысяч пехоты и 400 всадников, переправить этот легион как можно скорее в Сардинию и послать туда, по своему выбору, человека, облеченного полнотой власти, который будет ведать Сардинией до выздоровления Муция. Отправили Тита Манлия Торквата (он дважды был консулом в 235 и 224 гг. до Р. Х.; именно он в свое первое консульство покорил Риму Сардинию).
Манлий, прибыв в Сардинию, вытащил военные суда на берег у Карал (Кальяри), вооружил моряков для войны на суше и принял войско от претора: 22 тысячи пехоты и 1200 человек конницы.
Почти в это самое время из Карфагена прибыл в Сардинию флот под начальством Газдрубала, прозванного Плешивым. Высадив войско (12 тысяч пехоты и 1500 всадников), Газдрубал соединился с мятежными сардами, возглавляемыми Гампсикорой. С Гампсикорой, как с проводником, он ограбил земли римских союзников и дошел бы до Карал, если бы Манлий не вышел ему навстречу. Лагеря находились на небольшом расстоянии один от другого; вскоре начались незначительные схватки с переменным успехом, наконец дано было настоящее сражение, длившееся четыре часа. Благодаря карфагенянам оно долго оставалось нерешенным (сарды привыкли быть битыми), но наконец, видя бегство сардов и груды их трупов вокруг, карфагеняне тоже обратились в бегство. Их, бегущих, римляне окружили тем флангом, который прогнал и сардов. Началась скорее резня, чем сражение. Перебито было 12 тысяч врагов, сардов и карфагенян; в плен было взято около 3700 человек.
Славной и памятной эта битва стала потому, что был захвачен командующий Газдрубал и знатные карфагеняне – Ганнон и Магон. Магон из рода Барки был связан с Ганнибалом близким родством; Ганнон подстрекал сардов к восстанию, и, несомненно, развязал всю эту войну. Вожди сардов прославили эту битву своими бедствиями: сын Гампсикоры пал в бою; сам Гампсикора, бежавший с несколькими всадниками, услышав еще и о гибели сына, покончил с собой – ночью, чтобы никто не помешал. Убежищем для остальных беглецов был, как и раньше, город Корн. Манлий, подойдя с победоносным войском, взял его через несколько дней.
24) Попытка Ганнибала захватить Кумы
Воевали в Италии после Канн вяло: силы одной стороны были сломлены, другая ослабела духом. Кампанцы решили действовать самостоятельно и подчинить себе Кумы; сначала они убеждали их отпасть от Рима, но втуне и тогда решили прибегнуть к хитрости. У всех кампанцев было заведено ежегодно приносить сообща жертву в Гамах. Куманцев уведомили, что туда прибудет кампанский сенат, и пригласили туда же сенат куманцев посовещаться о том, чтобы иметь общих друзей и врагов. Куманцы подозревали ловушку, но прийти не отказались, рассчитывая скрыть собственный хитрый умысел.
Тем временем римский консул Тиберий Семпроний стоял лагерем около Литерна. Свободного времени было много и Семпроний часто заставлял солдат упражняться, чтобы новобранцы – в большинстве добровольцы из рабов – привыкли ходить под знаменами и знали свое место в строю. Полководец был особенно озабочен (того же он требовал от легатов и трибунов) тем, чтобы никакие попреки позорным прошлым не поселяли вражды в солдатской среде; старый солдат и новобранец, свободный и раб-доброволец пусть знают – сейчас они уравнены между собой; все, кому римский народ вверил оружие свое и знамена, пусть считают себя достаточно почтенными и благородными. Этого потребовали и требуют обстоятельства. Наставления консула одинаково строго соблюдались и начальниками, и воинами, и такое единодушие вскоре спаяло всех так, что почти забылось, из какого звания кто стал солдатом.
Гракх был занят этим, когда послы из Кум сообщили ему, какое от кампанцев посольство пришло к ним за несколько дней до того и как они кампанцам ответили: через три дня праздник – не только весь сенат будет там, но и лагерь кампанского войска. Гракх велел куманцам свезти весь урожай с полей в город и оставаться в его стенах; сам он накануне установленного у кампанцев жертвоприношения двинулся к Кумам. Гамы отстояли от них на три мили. Как и было условлено, там собралось множество кампанцев; неподалеку разбил лагерь Марий Алфий, медикс тутикус (это главное должностное лицо у кампанцев), с войском в четырнадцать тысяч человек. Он был больше занят подготовкой к жертвоприношению и задуманной ловушке, чем укреплением лагеря и вообще каким-либо воинским делом. Жертвоприношение совершали ночью; все заканчивалось до полуночи. Гракх счел, что это как раз подходящее время устроить засаду. Так как лагерь после ночного священнодействия не охранялся, консул ворвался в него через все ворота, перебил и спавших, и безоружных, возвращавшихся после жертвоприношения. После этого он быстро вернулся в Кумы, опасаясь Ганнибала, стоявшего лагерем над Капуей на Тифатах. Предусмотрительность оправдала себя: как только в Капую пришло известие о ночном поражении, Ганнибал, решив, что победители, новобранцы из рабов, безудержно ликуя, грабят побежденных и собирают добычу, спешно прошел мимо Капуи к Гамам. Там он нашел пустой лагерь: только следы недавней бойни и повсюду лежавшие трупы союзников.
Кампанцы, не давая покоя, молили Ганнибала об отмщении, и он на следующий день вернулся к Кумам со всем снаряжением для осады, полностью опустошил окрестности города и расположился лагерем в миле от него. Гракх не двинулся с места: не то чтобы он был уверен в своем войске, но считал бессовестным оставить в беде союзников, взывавших к нему, к римскому народу и к их обещаниям.
Началась осада Кум; по городу били из катапульт. Против огромной деревянной башни, подвезенной к городским укреплениям, римский консул воздвиг на стене башню, более высокую: под нее подложены были мощные опоры, да и сама по себе стена была высока. Оттуда воины, защищавшие городские стены, бросали сначала камни, колья и прочее; увидев же, что осаждающие придвинули башню вплотную к стене, они забросали ее пылающими факелами и зажгли. Толпа солдат, испугавшись пожара, стремительно кинулась из башни, римляне же, вырвавшись одновременно из двух городских ворот, опрокинули стоянки врагов и прогнали их в лагерь. В тот день карфагеняне напоминали скорее осажденных, чем осаждающих; с тысячу триста их перебили, пятьдесят девять попали живыми в плен. Гракх, пока враг еще не опомнился от страха и неожиданности, велел дать знак к отступлению и впустил своих в город. На следующий день Ганнибал выстроил свое войско между лагерем и городскими стенами, полагая, что консул, обрадованный удачной битвой, захочет сразиться в открытом бою. Но видя, что в городе все остаются на привычных постах и никто не собирается действовать очертя голову, он вернулся, ничего не достигнув, к Тифатам.
25) Вторая попытка Ганнибала взять Нолу
Марцелл, укрепившись в Ноле, совершал из этого города частые набеги на земли самнитов и так опустошил их огнем и мечом, что оживил память о старых Самнитских войнах. Откликаясь на мольбы и жалобы самнитов, Ганнибал вновь подступил к Ноле.
Марцелл бесстрашно вывел против него свои легионы. Римляне ударили на врага, стали повсюду теснить его и загнали в лагерь. Штурмовать его Марцелл не рискнул. Возвратившихся в город римлян радостно поздравляла даже чернь, склонявшаяся раньше к Ганнибалу. В этот день было перебито больше 5 тысяч врагов, в плен взято 600, захвачено 2 слона; 4 слона убиты в бою; римлян было убито меньше тысячи.