Страница 7 из 18
А Грегор вытаскивал их наружу, выставлял на всеобщее обозрение и говорил: “Вы этого не вспомните, пока я не пожелаю. Вам достаточно проснуться, и вы встретитесь с самым страшным из своих кошмаров”. Джонни почувствовал, что внутри вскипает знакомое чувство. Что же он с этим намерен делать? Пока все было лишено смысла, но этот проповедник не из тех, кто делает бессмысленные вещи.
Ждать пришлось недолго.
Пастырь замолчал и указал на мужчину в третьем ряду справа.
– Ты! Ты готов! Приди к Вратам!
Человек перестал раскачиваться, встал и медленно вышел на трибуну.
– Ты готов войти в Светлое Царство?
Мужчина, темноволосый и невысокий, в клетчатой рубашке и джинсах, с небольшим пивным животиком, вяло пробормотал что-то неразборчивое. Грегор воздел руки.
– Тогда войди во Врата!
Он взмахнул руками. Рукава его серого балахона взметнулись и опустились. Джонни буквально увидел, как вокруг мужчины воздух стал сгущаться еще сильнее. Люди в зале гудели и раскачивались; совершенно дикая сцена, похоже, достигала своей кульминации. Бедняга на сцене перестал дышать, его сердце билось все медленнее и медленнее. Гиффет заметил, что и сам не дышит – это привело его в чувство. Он коснулся сознания Грегора и увидел то, чего не хватало картине все это время. Проповедник излучал торжество. Он наслаждался. Он видел, как перед ним погибает человек, и получал от этого удовольствие. Он управлял, казнил и миловал, подчинял и правил. Грегора переполняло ни с чем не сравнимое чувство власти.
Внезапно Джонни с удивлением почувствовал, что в храме появились дети: он ощущал, как они входят в двери, продвигаясь вперед по залу. Времени оглядываться назад у него не было, мужчина в рубашке начал медленно оседать на пол. Гиффет среагировал как тогда, в первый раз оказавшись в кло’когне: он не рассуждал, а просто сделал то, чего требовало его естество. Джонни ухватился всем своим сознанием за совершенно неподвижную чи’а и крутанул ее изо всех сил. Он уже был разозлен, и результат оказался гораздо большим, чем Гиффет планировал – проповедника швырнуло на пол, а прихожане сразу же начали приходить в себя, словно пробуждаясь от летаргии. Энергия жизни разом пришла в движение, бесследно уничтожив магию Грегора. Но все это Джонни не интересовало – человек на сцене снова дышал, медленно приходя в сознание. Манипулятор довольно усмехнулся.
Пастырь поднялся с пола, и его взгляд уперся прямо в глаза Джонни.
– Среди нас демон! Я ждал тебя, но не так скоро! Схватите его!
И он ткнул дрожащим пальцем прямо в Гиффета. Его призыв не оказал на прихожан никакого действия, они продолжали тупо таращиться друг на друга, все еще приходя в себя после транса. Джонни почувствовал, что сзади к нему приближаются дети. Он оглянулся и обнаружил, что в зале появились люди, одетые в белые балахоны. Видимо, они зашли сюда уже ближе к концу службы. Все они медленно двигались в его сторону. Джонни показалось, что у него двоится в глазах: к нему приближались мужчины и женщины, но внутренним зрением он видел маленьких мальчиков и девочек. Он развернулся к выходу и встретился взглядом со Стюартом, который стоял в двух шагах от него.
– Родни! Я… – Джонни замолчал, наткнувшись на еще одно детское сознание.
Капитан шагнул к нему, рука его метнулась к шее Гиффета, сомкнувшись на ней железными тисками. Большой палец больно надавил на сонную артерию, в глазах манипулятора потемнело, и он отключился.
***
– Озеро. Ты можешь представить себе озеро?
– Конечно. Озеро Тахо – мое любимое место.
– Тогда представь, что время – это не река, а озеро.
– Но в чем разница?
– В озере нет течения.
– Но если вода – это время, она должна течь!
– Это всего лишь твое мнение.
– Это не только мое… мнение.
– Вы думаете, что время несет нас вперед, но это не так.
– Но время течет, разве нет?
– Время неподвижно. Как и пространство. Подвижны лишь наблюдатели.
– Я не понимаю.
– Для времени объектами являются события.
– Хорошо, допустим.
– Мы движемся от одного события к другому.
– Но во времени мы можем двигаться только вперед!
– Мы можем двигаться куда угодно. Но хотим всегда только вперед. Разве ты когда-нибудь хотел двигаться во времени назад?
– Я не знаю, как ответить. Не могу себе этого даже представить.
– Представь, что ты долго шел по дороге к важной цели, но почти дойдя, повернул назад, чтобы вернуться в начало пути.
– Это бессмысленно.
– Ты говоришь, что хочешь изменить что-то в прошлом. Прошлое в начале пути, разве нет? И чтобы его изменить, тебе придется пойти обратно.
***
Было совершенно темно. Джонни несколько раз моргнул, но это ничего не изменило. Совершенная темнота. Он пошарил вокруг себя руками: пол был шершавый и рыхлый, пахло паутиной и землёй. Он встал на четвереньки и аккуратно пополз вперёд. Через несколько метров он больно стукнулся обо что-то головой. На ощупь деревянная доска. Гиффет попытался определить, что перед ним, осторожно водя по предмету руками. Ага, похоже, это лестница. Он начал двигаться вокруг предмета. Вот ступени. Тоже деревянные. Он нащупал перила. Вцепившись в них обеими руками, Джонни стал медленно подниматься вверх. Лестница была крутая. Он насчитал двадцать три ступени, когда уперся плечом в препятствие. Рука опустилась вниз и нащупала дверную ручку. Гиффет подергал – дверь не открывалась. Ни малейшего движения: видимо, конструкция была очень старой – так делали раньше, когда ещё не придумали досок из картона. Было такое ощущение, что ручку просто прикрутили к стене. Гиффет нащупал в темноте верхнюю ступеньку и уселся, держась за перила.
Он заметил, что у него болит шея. Джонни осторожно потрогал ее и сморщился. Точно, Родни Стюарт! Он не мог его ни с кем спутать. Ох…. У него железные руки.
Гиффет начал вспоминать. Дети! Вокруг были дети, и они не были детьми. Взрослые с разумом ребёнка. И Стюарт. Что с ними сделали? Люди в белых балахонах… Чистые! Линда называла их Чистыми. Те, которые уходили со сцены живыми. Он вспомнил последние мгновения перед тем, как капитан отправил его в объятия морфея. Тот человек на сцене… Мозг услужливо раскрывал все, что Джонни успел почувствовать в последний момент. Мужчина перестал дышать, а его сердце перестало биться. И его сознание, окруженное неподвижной и густой, словно битум чи’а, забилось в самый дальний угол, который только можно было себе представить. Гиффет начал понимать, для чего Грегор устраивал такие собрания. Останавливая движение энергии жизни, он открывал двери всем самым страшным кошмарам, которые прихожане прятали от самих себя за семью замками, глубоко в подсознании. Но это было не главное. Останавливая поток чи’а, он отключал внутренний блок, удерживающий человека от суицида. Естественным противовесом желанию прекратить своё существование и раствориться в небытие является желание жить, а жить – значит познавать и созидать, и чи’а есть и то, и другое…. Останови чи’а – и пропадёт желание жить.
Но останется желание умереть. И тогда происходит одна из двух вещей: человек добровольно умирает или прячется в самом надежном месте, где его не достанет желание саморазрушения – в своём детстве. Ребёнок растёт и развивается, его энергия бьет ключом, он по своей сути сам является энергией жизни. На детей магия Грегора не могла подействовать.
Джонни сжал кулаки. Проповедник оказался тем, кем и выглядел. Нужно было положиться на интуицию. А теперь Гиффет сидит в старом подвале, и вокруг ни души. Только мыши роются под лестницей. Сколько прошло времени? Каротти уже наверняка сходит с ума, только бы не натворил глупостей. Джонни сосредоточился и попытался дотянуться хоть до кого-нибудь. Наверху он слабо почувствовал детей. Как тогда, возле старого особняка в роще платанов… Образы то появлялись, то исчезали, как видения в густом тумане. Он попытался ещё немного, но все было бесполезно, Гиффет словно говорил с призраками. Аккуратно спустившись вниз, он стал терпеливо ощупывать стены, пытаясь представить в темноте, как выглядит его тюрьма. Осмотр занял всего пару минут: подвал был небольшой, сухой и совершенно пустой. А ещё в нем было прохладно. Джонни снова вернулся к лестнице и уселся на нижнюю ступень. Оставалось надеяться, что в конце концов за ним придут.