Страница 2 из 14
* * *
- Имя, фамилия, год и место рождения? Сергей ответил. Нехотя, будто преодолевая себя. У него сильно разболелась голова и заложило левое ухо. Больше всего на свете хотелось выпить стакан водки и лечь спать. - Адрес? С кем проживаешь? Действие пошло по второму кругу, будто заело иголку проигрывателя на заезженной пластинке. - Образование? Род занятий? В армии служил? Вопросы были те же самые, хотя задавал их другой человек. Он выпадал из принятого здесь стандарта: худощавый, сутулый, вытянутое треугольное лицо, застывшее в унылой фимасе. "Капитан Агеев", - буркнул он, войдя в комнату, и тут же нацелился тускло блестящей ручкой в лист бумаги. Похоже, сам Курлов его совершенно не интересовал, интересовало только то, что он скажет. - Значит, не захотел отдать Родине воинский долг? - капитан понимающе и скорбно покивал головой. - Пусть в рабоче-крестьянской армии служат дети рабочих и крестьян? Так, да? "Натуральный Кафка, - подумал Сергей. Он не мог похвастать чрезмерной начитанностью, но "Замок" входил в учебную программу. - А потом придет следующий и будет задавать те же вопросы и так же реагировать на них, потом еще один, и так без конца..." - А почему не захотел послужить? - продолжал развивать тему капитан. У него были неопределенного цвета волосы и глаза, морщинистый лоб и большие, оттопыренные в верхней части уши. С одинаковым успехом ему можно было дать и тридцать два, и сорок четыре года. - Может, есть какие-то идейные соображения? - Портянки нюхать не захотел. Это идея? - Может быть, может быть... А в семье как относились к службе? Отец одобрил твое решение? Какова вообще идейная атмосфера в семье? - Это наше сугубо внутреннее дело, - сказал Сергей. - Еще вопросы есть? Он чувствовал, что кафкианская машина дознания медленно, но верно затягивает его в свое липкое, душное, отвратительно пахнущее нутро, и решил изменить тактику. Если вести себя уверенно и грубо, они присмиреют. В конце концов, отец действительно не последний человек в городе. А он совершенно безвинно попал в дурацкую ситуацию и по ошибке поколотил этих оглоедов! Капитан отодвинул лист бумаги. Оказывается, он не записал ни слова, лишь черкал ручкой для виду, каракули какие-то выводил. Сейчас Сергей рассмотрел, что это были не просто каракули, - на листке, распялив в стороны полные ноги, расположилась голая дама со стрижкой "каре". Кажется, она стимулировала себя пальцем. - Пикассо, - сказал Сергей. Капитан тяжело вздохнул. - У тебя, парень, начинается полоса крупных неприятностей, - объявил он, пропустив реплику мимо ушей. - Расстреляете, - дерзко предположил Сергей. - Вряд ли. Хотя статья расстрельная, но не настолько ты влез в это дело... Лет восемь-десять получишь. Показательный процесс, радио, телевидение, статьи в газетах. И отец с работы вылетит. - Какая расстрельная статья?! - вскинулся Курлов. - Чего на пушку берете! - Обыкновенная, шестьдесят четвертая. Измена Родине в форме шпионажа. Я потому и расспрашиваю - как в семье с идеологией... Лицо у капитана сделалось мягкое, жалостливое. Сергей заставил себя широко улыбнуться в ответ. Получилось не очень Натурально, потому что губы были разбиты в лапшу и над левым глазом наросло безобразное мясо. - Не пудрите мне мозги, товарищ капитан, - сказал Сергей. - Какой шпионаж? Какая измена Родине? Я тихомирно гулял с подругой, она пошла пописать, а тут ваши и налетели из темноты... Маски бандитские, да и рожи не лучше. Откуда мы знаем - кто, откуда, зачем... Антонину хватать стали, на землю валить, я заступился. А что мне оставалось? Ну давайте я извинюсь перед ними! Только пусть и передо мной извинятся - все бебихи отбили... - Тебе кричали "КГБ", - негромко перебил капитан. - Раз пять. - Там много чего кричали, сплошной гвалт стоял. До меня и не дошло, я вижу - девку валят, платье задрано до подбородка... Будешь тут разбирать - чего кричат... - А пистолет? - вкрадчиво спросил Агеев. - Зачем пистолет схватил? - Да случайно вышло! Я его сразу и бросил! - Получается, у тебя сплошные случайности. - Получается, так, - буркнул Курлов. - Только к нам случайно не попадают, - сочувственно сказал капитан. И снова сделал жалостливое лицо. - Ты это понимаешь? Сергей понял одно - что его пугают. И ему действительно стало страшно. Откуда-то из-за стенки доносился тупой ритмичный звук и крики; возможно, там слушали рэп, возможно - кого-то избивали. Часы на руке капитана показывали шесть минут третьего ночи. Блестящий конус капиллярной ручки ползал по листку бумаги, щедро добавляя растительности в паху полной дамы. Затем внизу появился мощный фаллос, рядом с ним - еще один, и еще. Трехглавый Змей Горыныч, чье тело походило на тугую шерстистую мошонку. - Здесь нечего и понимать, - сказал Сергей. Он разозлился на себя - за трусость, и на Агеева, который заставил его эту трусость ощутить. - Мы с Антониной сейчас отправимся домой, а через неделю вся ваша шобла вылетит с работы и побежит устраиваться ночными сторожами. - Папу подключишь? - просто спросил капитан. - Это мое сугубо внутреннее дело. - Ясно. Что ж, тогда идем, покажу кое-что. Капитан встал и жестом гостеприимного хозяина распахнул дверь. В коридоре ждал огромный хмурый детина в короткой кожаной куртке и черных джинсах. Подбородок у него был заклеен пластырем. - Узнал, сука?! - недобро спросил он. Сергей отшатнулся. - Спокойно, Коливатов, - ровным голосом урезонил капитан коллегу и повел Курлова куда-то вниз по узкой и довольно крутой лестнице. Коливатов шел следом, черные джинсы терлись между накачанными ногами с противным визгливым звуком: "вжик-вжик - вжик". Через два пролета лестница закончилась, и они оказались в коридоре. Вдоль влажных холодных стен тянулась пунктирная линия лампочек - сороковок", теряющаяся гдето вдали; в нескольких местах коридор разветвлялся, давая начало новым и новым бесконечным пунктирам. Подвал был огромен. Особняк Управления походил на дерево, которого под землей куда больше, чем снаружи. Перед Курловым раскачивалась в такт шагам сутулая спина капитана, сзади вжикали джинсы Коливатова. Гдето вверху продолжался монотонный рэп с вялыми идиотскими выкриками. Из бокового коридора наперерез капитану вынырнул полный мужчина, молча сунул ему в руки трехдюймовую дискету. Капитан кивнул на ходу, спрятал дискету в карман. Мужчина бесшумно растворился в полумраке, как чеширский кот. По пути Сергей насчитал около десятка обитых железом дверей, но ни на одной из них не увидел никакого опознавательного знака. - Куда идем? - спросил он. Капитан неопределенно махнул рукой: - Туда. Остановились перед девятой дверью. Она ничем не отличалась от остальных: железо, масляная краска, черная панель с клавишами. Вместо того чтобы отстучать секретный код доступа, капитан просто толкнул дверь, и она открылась. Внутри горел яркий белый свет, Сергей невольно зажмурился. Когда открыл глаза, обнаружил себя стоящим перед небольшим окошком в боковой стене. Толстое стекло было тусклым от пыли и пальцев. Очевидно, с той стороны оно было замаскировано под зеркало или картину. Во всяком случае, сидящая в соседнем кабинете Антонина его не видела. Напротив нее за столом сидел молодой капитан в военной форме с непривычными васильковыми петлицами. Он небрежно поигрывал авторучкой и что-то говорил, но толстое стекло не пропускало звуков, только беззвучно открывался и закрывался рот на слегка веснушчатом лице. - Что там? - спросил Сергей Курлов. - Почему ничего не слышно? - Сейчас услышишь, - сказал капитан. Коливатов отошел в сторону, щелкнул невидимым тумблером. В комнату ворвался усиленный динамиками голос следователя. - ...У меня уши пухнут, Цигулева, от твоего вранья. Полная ерунда и бестолковщина, даже стыдно. Неужели Бен-Ави не научил тебя, что говорить в таких случаях? - Какой Бен-Ави? - плечи Антонины недоуменно поднялись. - Значит, ты ничего не знаешь. Предположим... Следователь наклонился и осторожно поставил на стол рыжий рюкзачок с нашлепкой "Дэниел Рей". - Тогда объясни, Цигулева, почему ты выбросила вот это? - Я же говорю, он требовал у меня денег, этот бугай... - простонала Антонина. - Сказал: я знаю, тебя сирийцы трахают, у тебя "зеленые" есть, колись, сука, иначе хор Пятницкого закажу, раскурочим на фиг... А тут со всех сторон налетели, хватать стали, валить... Ну все, думаю, вот и хор прибыл. Мне денег жалко? Да чтоб он подавился, бугай. Бросила подальше хотела бежать, а меня в машину - и сюда... - А месячные? Про месячные ты ему ничего не сказала? - невозмутимо поинтересовался лейтенант, нашаривая что-то в рюкзачке. Девушка запнулась, резко выпрямила спину. Выглядывающие из-под прически маленькие уши порозовели. - Делать мне больше нечего, - медленно произнесла она. "Какой бугай, какие месячные?" - недоуменно подумал Курлов. Несколько часов назад он самолично шарил у нее в трусах, и все было в полном порядке! - Что ж так... Глядишь, никто бы курочить тебя не стал. Они, бугаи, женской крови во как боятся. Следователь достал шуршащий пакет с гигиеническими прокладками, повертел перед глазами. - Никаких денег тут нет, Цигулева. Только эти сугубо заграничные штучки. В наших аптеках их не найдешь. Друзья привозят? Все-таки полезно дружить с иностранцами! Девушка молчала. Капитан вскрыл пакет ногтем большого пальца. - Небось утюгом запаивала? Антонина презрительно скривилась. - Хорошая у вас работа. Настоящим мужским делом занимаетесь! - Это ты верно подметила... Он достал одну прокладку, аккуратно расправил ее перед собой на столе. Остальные убрал обратно в рюкзак. - Смотри, как просто. Следователь оторвал верхний слой прокладки, оттуда вдруг выскочила черная блестящая змейка, упала в его раскрытую ладонь и судорожно скрутилась кольцом. - Надо же, - натянутым голосом сказала Антонина. - И что это такое? Капитан доброжелательно улыбнулся. - Это микрофильм, Цигулева, - пояснил, он. - Называется: "Активные радиолокационные станции Северо-Кавказского округа ПВО". Тот самый, за который Бен-Ави обещал тебе отвалить пятнадцать "косых" и квартиру в Москве. И когда вы позавчера сидели в ванне на шестом этаже гостиницы "Кавказ", ты сказала ему - цитирую дословно: "Бенчик, если ты будешь платить так же, как ты трахаешь, я сделаю это, хер с тобой". Припоминаешь? - Какая чепуха, - дрогнувшим голосом произнесла Антонина. Сергей Курлов неотрывно смотрел на нее: искренне распахнутые недоумевающие глазищи, блестящие чистые волосы, длинная белая шея, узкая прямая спина... И отчетливо понимал, что никогда в жизни ему уже не заглянуть в эти лживые глаза, не целовать этой шеи, и спина Антонины Цигулевой, самой красивой университетской стервы, никогда не будет выгибаться под его грузным телом. - ...Пленку ты получила от Павла Горюнова, бывшего сотрудника НИИ-54/2, ныне безработного, - чеканил слова капитан. - А тот достал ее у дружков по отделу, заплатив пятьдесят долларов плюс бутылку вишневой настойки сверху. Недорого. Неплохой бизнес, тут я с тобой согласен. Что ты говоришь? - Это какая-то ошибка, - Антонина заломила руки. - Да, и очень серьезная, - кивнул следователь. - Сегодня ночью ты должна была вложить пакет с микрофильмом в контейнер, оборудованный в общественном туалете Октябрьского парка, для чего приготовила ключ от мужского отделения. А Бен-Ави утром должен извлечь его оттуда... Утром, Цигулева! А сейчас пока еще ночь! Утро впереди! Антонина расхохоталась, запрокинув голову. - Блядь, - произнесла она сквозь смех. - Говно. Блевотина. Мудотня... Если бы ты, капитан, сам взял меня в этом самом сортире, с этим самым контейнером в руках, - я бы с тобой еще поговорила. Языком работать я во как умею. Показать? Но ты, гнида, ты... Щелкнул тумблер, и звук пропал. Агеев тронул Сергея за локоть. - Идем. По-моему, вполне достаточно. Коливатов уже держал распахнутой дверь. Очутившись в изрешеченном электрическими пунктирами коридоре, Сергей непослушным языком спросил: - Она что... и вправду шпионка? Ему никто не ответил. В полном молчании они вернулись в тот же кабинет, Коливатов вновь остался снаружи, а Агеев быстро обрисовал недоучившемуся журналисту его ближайшее будущее. - Соучастие в шпионаже, вот как это называется. И никакой лапши. Если ты ни при чем, зачем, спрашивается, избивал офицеров госбезопасности, хватал пистолет, кричал ей "Беги! "? Зачем? Не думал же ты, что пятнадцать человек под прожекторы и видеозапись собираются ее изнасиловать?! Сгорбившись на жестком стуле, Курлов смотрел в пол. Действительно... Так может объяснять только полный идиот... Но это ясно сейчас и здесь. А тогда у него конкретных мыслей не было, хотя и мелькнуло что-то про натуральную порносъемку. - Так получилось, - промямлил он. - Я ничего не знал. Глухое место, ночь, нападение... Я и защищался. - Допустим. А сотрудникам нашим от этого легче? Ты троих искалечил при исполнении служебных обязанностей! И чуть не сорвал все дело: дал ей рюкзак выбросить! Сергей молчал. Он понимал, что оправдания бесполезны. В комнату бесшумно вошел Коливатов и положил на стол несколько еще влажных фотографий. Агеев быстро просмотрел их, поцокал языком и протянул Сергею. - Полюбуйся! Учитывая условия съемки, снимки вышли приличными: четкие, насыщенные, контрастные. И очень динамичные. Курлов оттаскивает офицеров от Антонины, Курлов бьет сотрудника контрразведки кулаком в лицо, другого - ногой в живот, третьего сбивает с ног подсечкой. Курлов с пистолетом в руке, лицо искажено то ли ненавистью, то ли страхом. - Это не простая драка, - прокомментировал Агеев. - Ты помогаешь врагу. И действуешь против интересов СССР. Капитан разыграл козырную карту. Любой человек, взращенный в стране, где интересы личности ничто в сравнении с интересами государства, понимает, что значит выступать против СССР. - Что же делать? - спросил раздавленный Сергей Курлов. Именно этого вопроса и ждал Агеев, именно к нему подводил вербовочную беседу. - Мы готовы тебе поверить. И дать возможность искупить свою вину. - Как?! Утопающий двумя руками схватился за протянутую соломинку. Собственно, так и должно было быть. - Помогать своему государству. В этом состоит гражданский долг каждого. И тогда государство поможет тебе. Если ты, конечно, согласен. Сергей выпрямился. - Я согласен. Но что я должен делать? Я ведь действительно ничего не знаю про дела Цигулевой! - Верно. Но ты достаточно осведомлен о других действиях, которые представляют угрозу для государства, - значительно сказал Агеев, пристально глядя ему в глаза. - Каких... Каких действиях? - Сергей настороженно облизнул пересохшие губы. - Сейчас поясню, - Агеев наклонился вперед и понизил голос: - В последнее время на волне происходящей в обществе демократизации появляется много мусора. Выходят из подполья реакционные организации, легализуются всевозможные секты... Сатанисты, кришнаиты, фашисты... - Но я и о них ничего не знаю... - Неправда. Родион Байдак твой друг. А он руководит фашистской организацией! - Да бросьте вы, какая организация! - с явным облегчением Сергей перевел дух, махнул рукой и попытался усмехнуться, но разбитые губы помешали. - Четыре лба дурачатся от безделья... День рождения Гитлера действительно отмечали, но это чтобы повод нажраться был! Родьке на политику плевать, ему бы водки врезать да косяк забить... Он запнулся. - Тем лучше, - сказал Агеев. - Значит, мы с твоей помощью сможем помочь ему не наделать глупостей. Вовремя поправить, подсказать - это очень важно. И разве не задача товарища удержать его от наркомании? Сергей снова сгорбился. Капитан говорил все правильно, но из этой правильности выходила полная ерунда. Получалось - Родька горячо заинтересован, чтобы его товарищ стучал на него, а капитан Агеев с коллегами словно няньки подсказывали, поправляли и вообще всячески заботились о его благополучии... Они позаботятся! Но аргументов для возражений не находилось. Он чувствовал, что уже попал в самое нутро кафкианской машины. И обратного хода не было. - Пиши, - Агеев положил перед ним чистый лист и капиллярную ручку. - Я, Курлов Сергей Васильевич, обязуюсь добровольно сотрудничать с органами КГБ... Курлов замешкался. Выбора ему не оставили. "Можно подписаться, но рассказать обо всем Родьке, - успокаивал он себя. - И потом, главное выйти отсюда, а там будет видно..." Придвинувшись к столу, он взял ручку. Агеев будто не заметил заминки. - Для конспиративного сотрудничества выбираю себе псевдоним, механическим тоном продолжал диктовать капитан. И обычным голосом добавил: - Выбери прозвище какое хочешь. Смелый или Зоркий... Нет, Зоркий уже есть! Ну сам определи, что тебе нравится... Чувства, которые испытывал к себе Сергей Курлов в этот момент, лучше всего уложились в слово "Пидораст". Удовлетворенно просматривавший текст Агеев на нем споткнулся и недоуменно вскинул брови: - Что это такое?! Это официальный документ, его начальство читать будет! И вообще пойдет по отчетности! Ты издеваешься, что ли?! - Вы сами сказали - выбрать какое нравится, - вяло отозвался Курлов. - Я и выбрал. У него был вид смертельно уставшего и совершенно опустошенного человека. Агеев не стал спорить. Главное дело сделано. Пусть подписывается как хочет. В официальных бумагах можно обозначать его более благозвучно и пристойно. - Значит, так, - деловито сказал капитан. - Разузнай все про их фашистские делишки. И про наркотики, кстати, тоже. Западный мир подрывает нашу идеологию с помощью многих средств. Наркотики - одно из них. Ясно? Курлов кивнул. - И запомни: ты помогаешь нам - мы помогаем тебе. Если вздумаешь водить нас за нос - не обижайся. Не ты первый такой умный. Понял? Курлов кивнул еще раз.