Страница 27 из 33
Таким образом, комиссия представила доклад, содержавший обширные сведения по развитию промышленности региона. Но предсказала ему слишком оптимистичные перспективы развития. Практически по всем обозначенным отраслям реальность оказалась гораздо хуже предполагаемых результатов. Тем не менее, этот доклад дал достаточно трезвую оценку уровня развития экономики Урала по состоянию на конец лета – начало осени 1941 г. и обозначил проблемы, которые неизбежно должны были возникнуть в перспективе. Другой вопрос, что реальные объемы промышленного производства региона стали развиваться совершенно не в том направлении, как прогнозировали материалы комиссии. По ряду отраслей, например, производство строительных материалов и огнеупоров, вместо радикального роста стало развиваться падение объемов производства. В других случаях (производство электроэнергии, добыча угля, грузоперевозки и прочее) рост показателей был осуществлен, однако его уровень оказался ниже прогнозов комиссии не только в 1942 году, но даже к концу войны.
На данном этапе развития современных исследований пока трудно сказать, какое влияние оказали выводы комиссии Академии наук на принятие решения советского правительства об эвакуации всех основных западных танковых заводов на Урал. И все же автору кажется очевидным, что сталинское окружение либо их использовало, либо исходило из подобных данных. Как мы увидим в дальнейшем, материалы комиссии и логика руководства страны совпадали в одном: завышенные ожидания от реальных возможностей восточных промышленных регионов. Особенно в течение конца 1941–1942 гг.
Восстановление мощностей, перемещенных летом 1941 г
С конца июля 1941 г. шел процесс восстановления перемещенных мощностей западных металлургических и танковых заводов. Если перевозка грузов в целом была завершена в конце лета, то промышленное строительство и ввод новых производственных площадок продолжались еще длительное время. Практически сразу восточная индустрия оказалась не в состоянии уложиться в отведенное для восстановления время. Основная причина срыва сроков развертывания производства крылась в абсолютной непродуманности управленческих решений, которые были приняты, в том числе, без учета реальных возможностей строительной промышленности, транспорта и производства строительных материалов.
Трест «Свердловскпромстрой», который осуществлял промышленное строительство в Свердловске, находился в состоянии катастрофического дефицита транспорта, рабочих рук и материалов. Именно на его долю пришлась практически вся работа по строительству новых производств на Уралмаше и Уралтурбозаводе. Одним из важнейших трудовых ресурсов для строительных работ стали заключенные ГУЛага. Это была специфическая особенность всей советской индустриализации. Еще в октябре 1940 г. специально для нужд треста «Свердловскпромстрой» была создана особая исправительно-трудовая колония (ОИТК) с учетом ежедневного выхода на работу примерно 1 тыс. заключенных[264]. Но и этого ресурса оказалось недостаточно. Из 2890 рабочих, необходимых для завершения строительства на УЗТМ, в начале августа в работе было задействовано только 991 заключенный и вольнонаемный (в целом около 34 % от необходимого количества), а на площадке Уралтурбозавода из необходимых 2 016 рабочих имелось только 897 человек (около 43 %)[265].
Областной комитет ВКП(б), Наркомат строительства и профильные наркоматы пытались решить эту проблему. На промышленные площадки перебрасывались строительные рабочие с других объектов (две роты стройбатальона с Уралхиммаша), на строительных работах активно использовались переведенные из Ленинграда рабочие Кировского завода (поскольку их рабочие места еще предстояло создать), в состав «Свердловскпромстроя» были введены дополнительные мощности из западных регионов страны[266]. Но масштабы реконструкции были таковы, что радикально этими мерами решить проблему было невозможно.
Ситуация продолжала развиваться ровно по тому же сценарию и в конце августа. Большинство площадок танкового производства в Свердловске продолжали находиться в стадии строительства. Острый дефицит стройматериалов и строительных рабочих привел к тому, что и на этом этапе все планируемые сроки были сорваны. В кузнечнопрессовом цехе № 37 Уралмаша к концу августа был сдан фундамент под трехтонный пресс и шел монтаж 10 печей для термической обработки броневых деталей (монтаж термопечей и прессового оборудования цеха был закончен только к середине ноября 1941 г.[267]). В цехе № 28 только начинался монтаж станков и оборудования, а в цехе
№ 70 переделывались ранее неправильно установленные фундаменты под термопечи. УЗТМ даже не приступал к строительным работам прессового цеха № 71, который технологически был связан с цехом № 70. Основная причина срыва сроков – острая нехватка рабочих рук. На строительстве объектов находилось, как правило, менее половины необходимых по плану людей[268].
Примерно те же проблемы испытывал Уралтурбозавод: острая нехватка строительных рабочих, дефицит строительных материалов и т. д. Но здесь добавилась своя, специфическая проблема «новостроящегося» завода. Общая проектная площадь цехов основного производства составляла почти 28 тыс. кв. м, вспомогательных цехов – 7,5 тыс. кв. м. Но из обозначенного количества площадей по состоянию на 1 июля 1941 г. было возведено только 7,1 тыс. и 3,2 тыс. кв. м соответственно[269]. Следовательно, необходимо было увеличить (построить) реальные производственные площади основных цехов в 4 раза, а вспомогательных – в 2 раза.
В рукописи «История турбомоторного завода Свердловского Совнархоза…» содержатся несколько иные данные по проектным и построенным площадям: 35,4 тыс. и 10,3 тыс. кв. м соответственно. Но противоречий между данными двух рукописей нет. Поскольку в первом случае показаны площади будущего дизельного завода (№ 76), а во втором добавлены площади собственно турбинного завода, который впоследствии был выделен в самостоятельное предприятие и не входил в систему танковой промышленности[270].
Вместе с возведением новых промышленных зданий крайне медленно шел процесс строительства систем водоснабжения, канализации и отопления для новых производств, расширения сети заводских дорог. Практически не началось создание новой жилищной инфраструктуры: из планируемых двадцати многоквартирных деревянных домов, которые должны были быть закончены к середине сентября, не было начато строительство ни одного[271]. Этот момент был принципиально важен, поскольку прибытие ленинградцев увеличило коллектив турбинного завода более чем в 3 раза. Следовательно, неизбежно возникала проблема обеспечения жилой площадью новых работников. Забегая вперед, скажем, что приемлемо решить эту проблему не удалось вплоть до конца войны.
Турбинный завод еще в довоенное время испытывал большие трудности с собственным жильем. Из примерно полутора тысяч своих сотрудников предприятие смогло предоставить жилплощадь только для 354 семей. Остальные или жили на площадях, принадлежащих другим предприятиям и ведомствам, или искали квартиры самостоятельно. По этой причине в течение первой половины 1941 г. с завода ушло около 100 человек. «Свердловск-промстрой» должен был построить для Уралтурбозавода 52-квартирный каменный дом еще в I квартале 1941 г. и закончить строительство 16-квартирного деревянного дома[272]. Их строительство затянулось, и окончание пришлось уже на осень 1941 года.
По планам советского руководства, составленным в конце июня 1941 г., турбинный завод должен был построить для новых работников 20 упрощенных домов (бараков) к 15 сентября и 30 – к 15 ноября 1941 г.[273]. Но ресурсов на это жилищное строительство уже не осталось. В том виде, в каком изначально планировалось создать жилье, оно так и не появилось.
264
ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 31. Д. 192. Л. 280.
265
ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 31. Д. 191. Л. 124–125.
266
ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 31. Д. 174. Л. 173; Д. 191. Л. 123.
267
ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 31. Д. 162. Л. 372.
268
ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 31. Д. 191. Л. 75–77.
269
История дизелестроения на заводе № 76 б[ывшего]. НКТП. Рукопись. 1946. Л. 28 // Материалы музея истории Уральского турбинного завода.
270
История турбомоторного завода Свердловского Совнархоза за годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Рукопись. 1959. Л. 8 // Материалы музея Уральского турбинного завода.
271
ЦДООСО. Ф. 4. Он. 31. Д. 191. Л. 77–79.
272
ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 31. Д. 182. Л. 194, 239.
273
РГАЭ. Ф. 8115. Оп. 8. Д. 82. Л. 312.