Страница 11 из 26
Раковина была разбита, мыться приходилось над огромной, сильно обшарпанной ванной. Выждав, пока Светка наклонилась чистить зубы, Алекс присел и стал рассматривать место, где упругие бедра соединялись, переходя в ягодицы и еще кое во что. Лицезрение густо заросших волосами складок оправдало порыв первого толчка, он выпрямился и стал пристраиваться сзади, она вертела задом и отбрыкивалась.
- Хватит, хватит, сам говорил...
Ухватив белое тело цепкими пальцами, он прекратил верчение и попал, куда хотел. Светка сразу же замерла, привычно уперевшись руками в край ванны. Уже с месяц под ней лежал принесенный Кривулей тяжелый сверток. "Карданные валы", - объяснил тот. Но зачем прятать их у Алекса под ванной? И откуда у массажиста автомобильные запчасти? И почему у него была такая физиономия, будто на башку кирпич падает?
- Ну ты чего?
Мысли перешли в другое русло, и порыв пропал.
- Давай, чего ты? - Светка добросовестно пыталась поправить дело. Хочешь, в рот возьму...
- Чего, чего... Сама брыкается... Не хочешь, не надо!
- Да брось! Пошли в кровать, я тебе все сделаю!
- Некогда уже, - буркнул Алекс и вышел из ванной. С виноватым видом Светка потащилась следом.
Через час Алекс бегал по рынку, пытаясь пристроить товар, но выходило даже хуже, чем он ожидал. Торговать надо было себе в убыток и приходилось очень сильно изворачиваться, чтобы снизить уровень потерь.
- Давай по два с полтиной, - уговаривал он горбоносого Томаза, который держал шесть палаток на рынке и две в городе. - В следующий раз я тебе ходовой товар со скидкой сдам... Клубника пойдет, груши, абрикосы... Слово даю! Сам меньше наварю, но с тобой расквитаюсь!
- Нэ могу, дарагой, - флегматично отвечал тот, глядя в сторону. Груш, клубнык, это харашо, у мэна в Гагре много был. Картошка плохой, да. Ее по два рубла торговать нада, а то сгныет весь...
- Если по два, я треть потеряю, - убито проговорил Алекс.
- Зачэм так дорога брал? - резонно спросил Томаз. - Цэн нэ знаэш?
- Меня один гад за горло держит, - пожаловался Алекс.
- Нэ работай с ным. Ко мнэ иди, два палатка возле вокзала скоро ставыть буду...
Томаз замолчал, глядя за спину Алекса. Тот обернулся и похолодел.
- Гад, говоришь? - высокий импозантный мужик в белой рубашке, желтой замшевой курточке, тщательно отглаженных черных брюках, спадающих складкой на черные, с квадратными носами туфли, иронически улыбался. - С гадами работать нельзя. Придется тебе действительно к Томазу идти...
Николай Иванович поправил дорогие очки с желтыми стеклами, машинально провел ладонью по подстриженным "ежиком" седым волосам.
- Только вначале со мной рассчитаешься. Я ведь не люблю, когда мне должны. И длинные языки не люблю.
- Да я не про вас...
Язык плохо слушался Алекса, в голове помутилось.
- Знаю, про кого! Я все про вас, блядей, знаю... Помнишь, что ты Игорю говорил? Дескать, этот кровосос выжимает нас насухо, все себе в карман гребет!
- Я не говорил, - уныло произнес Алекс. Он понимал, что произошла катастрофа, не знал только, какими будут ее размеры.
- Не говорил? - импозантный мужчина удивленно развел руками. - А если я Игорька приведу и тебе в жопу паяльник вставлю?
Алекс молчал.
- Заткнулся? То-то... Значит, понял, что дурак. Игорек поумней тебя, потому я ему твои палатки и отдам. Да еще посчитаем все... Сколько я тебе в кредит давал, сколько ты вернул, да сколько процентов набежало. Может, придется у тебя и хату отобрать...
Шеф повернулся и пошел вдоль овощного ряда.
- А за картошку чтоб отчитался, как положено! - бросил он напоследок.
На ватных ногах Алекс добрел до "штабной" палатки, где в подсобке оборудовал себе что-то вроде кабинета. Опустившись на украденную из молочных рядов скамейку, он привалился к стене и долго сидел, закрыв глаза и дыша влажновато-гниющим духом мокрых овощей.
Шеф как сказал, так и сделает. Куда пожалуешься? Ни партии, ни профсоюза, ни вышестоящего начальства... Выкинет с работы, отберет все, что есть...
От волнения и нервотрепки разболелась голова, хотелось выпить пенталгина, а лучше засадить водки и забыться.
- Чую, хозяин на месте, - услышал он знакомый голос. Вовчик подоспел вовремя, теперь обойдемся без пенталгина...
- Можно в вашу хату? - дверь распахнулась, и в подсобку ввалился Кривуля в своем обычном наряде: черной водолазке, короткой, не сходящейся на животе курточке того же цвета, широких мятых штанах и разношенных туфлях. На огромной башке криво сидела крохотная кепочка, через плечо висела неизменная сумка.
- Ну, чего киснешь? Башка болит? - как всегда, безошибочно определил он, входя в подсобку и сразу вытягивая огромные корявые руки. От ладоней исходило успокаивающее тепло, боль постепенно прошла, да и отчаяние отступило, он успокоился.
- Спасибо, Вовчик, - расслабленно произнес Алекс.
- Какие проблемы? - снова не ошибся приятель.
- Хреновые дела, старик. Шеф ко мне докопался, сил нет. Вначале на башли подставлял - то три тонны, то пять своих докладывал... А сейчас вообще решил выгнать, ларьки отобрать...
- Почему? - стокилограммовый, скособоченный на левую сторону Вовчик сел на лавку. Дерево заскрипело.
Алекс подумал:
- Точно не знаю... Ребята болтали, что он педик, ну и я, может, что-то ляпнул... Ему все передают. Потом еще... А сегодня я его гадом назвал, а он услышал. Он и вправду гад! Только теперь мне кранты. Расчет сделает - знаешь, как они считают? Сказал, квартиру отберет... Короче, сожрет с потрохами! Он все время кого-то жрет, чтоб другие боялись. Теперь моя очередь...
- Не подавится? - Кривуля презрительно прищурился, окончательно оправдывая свое прозвище.
- А чего ему сделается?
- Чего, чего... Когда я на зоне чалился, то знаешь, какую вещь понял?
- Ты там, похоже, вообще все за жизнь понял...
Старший товарищ любил учить Алекса уму-разуму, и вся его мудрость имела один источник: исправительно-трудовую колонию усиленного режима в Мордовии, где он на заре туманной юности провел почти восемь лет.
- Верно. А где, ты думаешь, жизни учатся? В институтах? Там ненастоящая жизнь...
- И чего ты понял?
Алекс насторожился: по ту сторону прилавка кто-то гортанно закричал. Но Светка молчала, значит, к ним это не имело отношения.