Страница 92 из 111
— Убей! — прохрипел побеждённый. — Убей! Мне уже не жить после такого позора!
— Прикончи его! — хладнокровно обронил визирь, опускаясь в кресло.
Хоробрит вдавил жало клинка в толстую шею богатыря, хрустнули шейные позвонки. Тело силача вздрогнуло, выгнулось, замерло. Малик Хасан позвонил в серебряный колокольчик. Вбежали слуги-индусы.
— Убрать! — велел визирь.
Глаза двух оставшихся телохранителей были налиты злобой, они, по-бычьи угнув головы, упорно следили за Хоробритом, сжимая в громадных руках сабли, ожидая повеления броситься на чужака. Но визирь молчал. Хоробрит тщательно вытер клинок о халат одного из убитых, вложил в ножны.
— Много ли на Руси подобных тебе? — спросил Малик Хасак.
— Я не из лучших, визирь, — отозвался Хоробрит.
— Ты согласен стать наставником моих воинов?
— Согласен, визирь.
— Превосходно! Ты отправишься в поход со мной.
Это случится скоро. Султан Мухаммед... — Визирь запнулся, но не произнёс обычного славословия. — Султан Мухаммед со своим войском пойдёт вслед за Махмудом Гаваной. Вместе с ним отправляюсь и я. Останешься ли на это время в завийе или поселишься во дворце?
— Останусь в завийе, визирь.
Малик Хасан усмехнулся.
— Неужели тебя прельщает любовь служанки Зензюль? Ну, будь по-твоему. Глядя на тебя, я уже чувствую себя победителем!
КАЗНЬ МАХМУДА ГАВАНА
ултанъ же пришёлъ до меликътучара с ратию своею 15 день по улу багрямЂ, а всё Кельбергу; и война ся им не удала, одинъ городъ взяли индЂйской, а людей много изгыбло, и казны много истеряли. А индЂйской же султан кадамъ велми силёнъ, и рати у него много, а сидить в горЂ в БиченЂгирЂ. А град же его велми великъ, около его три ровы, да сквозЂ его рЂка течеть; а со одну сторону его женьгЂль[177] злый, а з другую сторону пришёл дол, чюдна мЂста велми и угодна на всё. На одну же сторону приити нЂкуды, сквозЂ град дорога, а града взяти нЂкуды, пришла гора велика да деберь зла тикень. Под городом же стояла рать мЂсяць, и люди померли съ безводия, да головъ много велми изгыбло с голоду да с безводоци; а на воду смотрить, а взять нЂкуды. Град же взялъ индЂйскы меликъчан ходя, а взял его силою, день и ночь билъся съ городом, 20 дни, рать ни пила, ни яла, под городом стояла с пушками; а рати его изгыбло 5 тысяч люду добраго, и город взял, ины высЂкли 20 тысяч поголовия мужескаго и женьскаго, а 20 тысяч полону взял и великаго и малаго, а продавали полону голову по 10 тенекъ, а иную но 5 тенекъ, а робята по две теныкь, а казны же не было ничево, а болшаго града не взял...»
Исход войны с Виджианагаром предвидели почти все, кто имел к ней какое-то отношение, кроме юного султана.
— Тем горше для Мухаммеда станет неудача, — объяснял маленький визирь Хоробриту. — Ему потребуется виновник. Само собой, им окажется Махмуд Гаван. Гибель войска, потеря пушек, расход казны — ему за всё придётся заплатить!
Именно Малик Хасан убедил султана повременить с выступлением на помощь великому визирю, который взял с собой всего лишь сто тридцать тысяч войска и сто слонов. Расчёт Малика Хасана был прост: обескровить армию Махмуда Гавана как самую боеспособную и верную султану, ибо весь её командный состав, включая десятников и даже старших воинов, состоял из хоросанцев. Это была гвардия Мухаммеда, окружавшая его трон неприступной стеной. Уничтожение её вело к гибели самого трона. Султан не подозревал по младости, насколько коварен бывший брахман, уговаривая его послать гвардию против Виджаянагара.
— Нам нужен быстрый успех! — убеждал он юного владыку. — И дух Вирупакши будет сломлен! Им овладеет страх перед неотвратимостью твоей победы, о бесконечно мудрый повелитель!
При Хоробрите он называл Мухаммеда «жалкий недоносок с куриными мозгами», не боясь, что русич выдаст его. Кто поверит чужеземцу? Но Хоробрит молчал не только по этой причине.
Стать очевидцем крушения могучего государства, проследить истоки катастрофы, ко всему прочему, означало заполучить опыт, о котором можно было только мечтать. Именно такой опыт позволяет предвосхищать будущее других стран, его бы следовало называть пророческим. По этой причине Хоробрит решил остаться в Бидаре ещё на несколько месяцев, хотя душа и рвалась на родину, согласился на предложение Малика Хасана о наставничестве и даже решил сопровождать визиря в походе.
Малик Хасан времени даром не терял. Вместе с Хоробритом он выбрал место для тайной подготовки своей гвардии, облюбовал скрытую в горах долину неподалёку от того самого ущелья, где Хоробрит сразился с Муртазом. Долину с трёх сторон окружали неприступные горы, вход в неё вёл по высохшему руслу реки. Там росли плодовые деревья и бил родник.
— Здесь я провёл год своего отшельничества, — заметил Малик Хасан, когда они осматривали скрытное место, — это было в юности, когда меня занимал смысл жизни и я верил, что правитель должен руководствоваться пятью верховными обязанностями: человеколюбием, правосудием, жаждой истины, верностью и честностью. Но скоро я убедился, что это несбыточно так же, как курице снести страусиное яйцо.
— Много ли среди брахманов отшельников? — спросил Хоробрит.
— Каждый второй. Но путь, который они избирают, ложен. Я предпочитаю верить в гурий[178], нежели в будущее перевоплощение душ. Итак, здесь мы разобьём лагерь. Посты охраны выставь в таких местах, чтобы их никто не видел, а они бы видели всё. Любого, кто попытается проникнуть в долину, немедленно убить.
— Сами воины не разгласят тайны?
— Опасность есть. Но посылать сюда я буду только тех, кто доказал свою преданность мне. И потом. Я велю уничтожить тот десяток, из которого сбежал воин. Все они будут жить здесь и ждать сигнала. Знай, русич, я тороплюсь. Гвардия мне понадобится самое большее через полгода. Посылать сюда людей я буду по сотням. Сколько тебе понадобится времени, чтобы обучить первых?
— Не меньше двух месяцев.
— Раньше нельзя?
— Невозможно, визирь. У нас говорят, спешка нужна при ловле блох.
— Ладно. Тогда я не возьму тебя в поход.
— Но я могу проводить тебя и вернуться.
— За это время ты успеешь обучить две сотни воинов. Клянусь аллахом, я щедро вознагражу тебя!
Малик Хасан был таким же мусульманином, как и брахманом. Оставалось только удивляться спокойствию, с каким он обещал телохранителям награду за смерть Хоробрита, а сейчас клялся вознаградить того, кого собирался убить. И при этом верил в преданность себе.
Вернувшись из долины, Хоробрит навестил Вараручи. За Хоробритом следили теперь два соглядатая — один спереди, другой сзади. Афанасия забавляло, как передний неуверенно оглядывался, когда не знал, куда сворачивать. Но дома оружейника они так и не увидели. Задолго до новой слежки Хоробрит обнаружил калитку в высокой ограде, которая вела в покинутое жильё. О нём проводчику сообщил один из людей Вараручи, сказав, что несколько лет назад здесь от чумы вымерло большое семейство и люди боятся этого места. Соглядатаи не решались заходить в калитку и терпеливо дожидались русича. Он всегда возвращался этим путём.
Слишком много людей желали гибели Бахманидскому султанату. Так много, что это не могло не сказаться на его судьбе. Большинство индусов в Бидаре днём были покорными исполнителями чужой воли, а ночью — тайными заговорщиками. Это касалось и общества приверженцев бхакти. Вараручи получал сведения гораздо раньше, чем о них узнавали во дворце султана, ибо скороходы Мухаммеда бежали по дорогам, а гонцы заговорщиков шли секретными тропами.
Хоробрит рассказал Вараручи о плане Малика Хасана создать собственную гвардию и о сроке выступления визиря. Выслушав, Вараручи покачал головой:
177
Джунгли.
178
Вечно юные девственницы, предназначенные для утех правоверных мусульман в раю.