Страница 19 из 25
Бад-Грисбах, не там ли запаркован «Золотой Бугатти»?
– Он был большой шутник – ваш муж и мой брат, – объясняет впавшей в уныние матери Габриеля Фэл. – Я понятия не имею, кто такой Багги Вессельтофт… Я даже не знаю, существует ли этот Багги на самом деле.
– А по-моему, он был мудаком. Тихушником с поехавшей крышей. Жалким ничтожеством, который сидел на твоей шее и годами измывался над тобой, мама.
Мария-Христина не стесняется в выражениях, и ее можно понять: уж слишком оскорбительным выглядит пункт о запиленных оперных пластинках толщиной в палец, она всегда считала их мусором. А граммофон и эдисоновский восковой валик!.. Вещи, совершенно несовместимые с психоделической командой «ДЖЕФФЕРСОН ЭЙРПЛЕЙН», на создание очередного элэсдэшного шедевра в стиле «Surrealistic Pillow»[7] они вряд ли вдохновят.
– Вы не должны так говорить, Мария-Христина. – Фэл пытается быть вежливой с сестрой Габриеля.
– Отчего же? Я считаю, что это не завещание, а самое настоящее издевательство.
– Это воля покойного…
– Ну да, ну да. Вам-то переживать нечего, вы-то огребли по полной.
– Что вы имеете в виду?
– Не прикидывайтесь дурочкой. Я имею в виду «Золотой Бугатти». Знаете, сколько он стоит?…
Габриель и не предполагал, что его сестра разбирается в машинах. Должно быть, сказывается влияние темной лошадки Хавьера – обладателя обшарпанного мопеда, мечтающего в обозримом будущем пересесть на малолитражную bebe-Peugeot[8].
– Я не слежу за автомобильным рынком. – Фэл – само спокойствие.
– Даже на автомобильном рынке «Золотой Бугатти» – большая редкость. Самый дорогой автомобиль двадцатых годов, и за последние шестьдесят лет его цена только увеличилась. Если его продать любителю раритетов, то можно приобрести остров где-нибудь в Тихом океане…
– В личное пользование? – округлив глаза, спрашивает мать Габриеля.
– Конечно. Остров и часть кораллового рифа.
В уголках губ Марии-Христины пузырится слюна, она накатывает и отступает – совсем как морской прибой на том острове, до которого (без помощи «Золотого Бугатти») ни за что не доплывешь.
– Думаю, насчет кораллового рифа ваша дочь сильно преувеличивает.
– А вот и не преувеличиваю! Видишь, мама, он нисколько тебя не любил, твой муженек… Оставил тебя с голым задом! А семейными ценностями теперь воспользуются никому не известные прощелыги!
Фэл не хотела этой ссоры, она по-настоящему расстроена, шмыгает носом и вот-вот готова зарыдать.
– Милая девочка… – говорит Фэл тихим, прерывающимся голосом. – Вы несправедливы ко мне.
– Несправедливым оказался ваш брат. Мама столько лет поддерживала его и заботилась о нем – и что же получила взамен?…
– Я знать не знала ни о каком автомобиле! Если уж на то пошло – я думаю, что и он плод фантазий моего брата. Как Багги Вессельтофт.
Мать Габриеля не в состоянии сказать ни слова (она лишь безвольно наблюдает за перепалкой) – зато Мария-Христина старается за двоих:
– Ага, значит, он таки был сумасшедшим!
– Он не был сумасшедшим.
– Но при этом его завещание полно несуществующих объектов и субъектов!
– Он не был сумасшедшим!
– Вы правы, – неожиданно отступает Мария-Христина. – Не был. Тем более что документы на «Золотой Бугатти» в полном порядке. Я видела их. Я держала их в руках. Я их изучила.
– Где же ты их нашла?
– Не важно где, мама. Нашла и все.
Бюро в кабинете отца, покрытое расслоившимся, загустевшим от времени сукном. Наверняка документы на машину лежали в одном из четырех непроверенных Габриелем ящиков. Напрасно он послушался Фэл и не отпер их! И какой прок в честности тетки, если окружающие считают ее воровкой, самозванкой и этой… как ее… никому не известной прощелыгой?…
– Отлично! – Фэл вскидывает голову. – Если вы нашли документы – найдите и машину. А когда найдете, можете смело ею пользоваться. Ездить сами, сдавать в аренду или продавать любителям автомобильной старины. А на вырученные деньги приобретайте острова, коралловые рифы, морские шельфы с нефтью и алмазные прииски. Черта лысого приобретайте, я подпишу любую бумагу.
– Ага! Ловлю вас на слове! – торжествует Мария-Христина.
В последующие два года интенсивных и семь лет менее интенсивных поисков «Золотой Бугатти» так и не будет найден. На первом этапе поисками занимался темная лошадка Хавьер. Ему же удалось обнаружить следы бугатти на Итальянской Ривьере и – позже – в Монако, где Хавьер погиб при невыясненных обстоятельствах: его труп нашли на задворках казино в Монте-Карло. Карманы Хавьера лопались от денег и фишек, а за пазуху была заткнута брошюра о Николасе Зографосе[9] и его «Греческом Синдикате». Остальные любовники юной Марии-Христины тоже включились в гонку за «Золотым Бугатти» – с такими же печальными для себя последствиями. Двоим помогли уйти из жизни неустановленные доброхоты, еще один свел счеты с ней самостоятельно, еще один затерялся где-то на просторах Восточной Сибири (что тоже можно считать косвенным подтверждением гибели). Единственным, кто выиграл в этой ситуации, оказалась сама Мария-Христина —
она написала свой первый роман.
Ничем не примечательная любовная история, задрапированная под мистический детектив, так и называлась – «Золотой Бугатти». С мистикой и интригой в опусе Марии-Христины дела обстояли туго, зато все в порядке было с псевдоэротическими сценами, размышлениями главной героини о том, кому бы всучить свою просроченную девственность, и (не лишенными оригинальности) сравнениями мужских гениталий с:
а) немецкой Haubitze[10] времен 1-й мировой войны
б) древком императорского штандарта
в) самым величественным из каменных столбов Стоунхенджа.
Тогда же, в «Золотом Бугатти», Мария-Христина впервые опробовала тип героини, который (с незначительными вариациями) будет разрабатываться ею во всех последующих романах. Девушка слегка за двадцать, «похожая на фарфоровую статуэтку», с волосами «цвета спелой ржи», с «васильковыми глазами», с «персиковой/атласной кожей». В эту же концепцию идеальной внешности вписывается «родинка под правой грудью» и сама грудь – «высокая, упругая, с маленькими сосками-горошинками». И еще ноги – «роскошные, удивительно стройные, лилейно-белые». Взмыть в небеса с такой кучей достоинств практически невозможно – потому и приходится постоянно доплачивать за превышение допустимого веса багажа и ручной клади. В них лежат «острый, пытливый ум», «сердечность», «самоотверженность» и «она в совершенстве владела приемами айкидо и пятью языками, включая язык индейцев кечуа». К несомненным плюсам этой чудо-героини относится и то, что на первых десяти страницах она обязательно теряет память и становится игрушкой в руках страшных негодяев. Оставшиеся шестьсот девяносто страниц, как правило, посвящены проникновению в агентурные сети разведок мира, промышленному шпионажу и соблазнению политиков, глав крупных корпораций, особ королевской крови, хорошо законспирированных масонов и розенкрейцеров. И конечно же, поиску того единственного, с «древком императорского штандарта» в паху, с которым героиня сможет наконец-то расслабиться, вспомнить все и почувствовать себя слабой женщиной. На шестьсот пятидесятой странице такой человек обязательно появляется – и не один, а с замком в Провансе, квартирой на Манхэттене, латифундией в Бразилии и с чековой книжкой в зубах.
Фу-у, гадость. Мерзость. Хорошо оплачиваемое литературное самоубийство.
Мария-Христина читала не совсем подходящие книжки в нежном возрасте – вот результат и не замедлил сказаться.
А если бы она в день оглашения завещания не брызгала слюной и не обкладывала Фэл проклятьями, а отправилась бы с ней на улицу Ферран – все в ее писательской карьере могло сложиться по-другому.
7
«Сюрреалистическая подушка» (англ.).
8
Малютка-«Пежо» (фр.).
9
Выдающийся карточный игрок 1-й половины ХХ века.
10
Гаубица (нем.).