Страница 9 из 16
— Какой же ты… неожиданный, Юнечка. Не надо ей звонить. Она знает, что всё будет хорошо.
Юнька как-то сразу ей поверил. Бориса Ларисовна всегда правду говорила.
Учительница поднялась и подтолкнула Юньку к выходу:
— Иди, мой хороший, мне надо кабинет проветрить.
Юньке ещё о многом хотелось её спросить, но он не осмелился. Сел в коридоре на диванчик и стал стихотворение учить — вчера совсем про него забыл. Только-только времени хватило, пока ребята не пришли.
На уроке Бориса Ларисовна Юньку первым спросила. И похвалила, когда хорошо рассказал. Вот как здорово, что пришёл рано!
Юнька так смайлику радовался, что не заметил, как уроки прошли. Он уже домой собирался, когда Бориса Ларисовна сказала:
— Лутиков, сбегай, пожалуйста, в кабинет музыки, попроси, чтобы Вера Васильевна наш журнал принесла.
Юнька понёсся.
Вера Васильевна в зале была, номер на концерт готовила. Второклассники петь перестали и на Лутикова уставились. Юнька просьбу Борисы Ларисовны передал и хотел уже назад бежать, но Вера Васильевна сказала:
— Я сейчас никак не могу принести журнал, у меня репетиция. Давай-ка я с тобой его передам. Только неси аккуратно, не урони. Это всё же ваш главный документ.
Лутиков даже покраснел от такой чести. Бориса Ларисовна никогда им журнал не давала — всегда носила сама.
Назад Лутиков не бежал, а шёл. А у окна и вовсе остановился: навстречу повалили толпой старшеклассники — а вдруг собьют? Пока он их пережидал, попробовал надпись на обложке журнала прочитать. Слово «журнал» понял, а ещё «1 А». Ну, это легко. А потом тако-о-ое словечко было написано! Юнька за него три раза принимался. Получались какие-то «му-ни» и «ци-па», а дальше Лутиков начало забывал и читал заново. Наконец сдался и сунул журнал под мышку. Интересно, это на всех классных журналах такая ерунда про «муни» и «цыпу» написана?
Тут Лутиков пришёл в себя. В коридоре было пусто. Старшеклассники давно прошли. Юнька похолодел. Вспомнил, что Бориса Ларисовна журнал ждёт, и побежал бегом. И, как назло, споткнулся на лестнице. Юнька едва не заплакал, когда журнал шлёпнулся на пол и из него посыпались бумажки. Он принялся их торопливо собирать. Тут были медицинские справки, расписание уроков, закладка для книг и маленький календарик. Одна бумажка отлетела далеко, Юнька спустился за ней на две ступеньки, потянулся — и замер от неожиданности. Это была записка! Через уголок сложенного вчетверо листка проходил цветной хвостик, сплетённый из ниток. Это что же, теперь Борисе Ларисовне феи письмо подложили?
Лутиков торопливо подобрал записку и рванул в класс, но на середине лестницы снова остановился. Интересно, что в ней? Вот бы взглянуть!
Дальнейший путь до класса занял у Юньки несколько минут. Он то бросался бежать, то замирал на месте, пожирая записку глазами. Несколько раз пальцы Лутикова сами собой начинали вытягивать цветной хвостик, чтобы развернуть листок, но Юнька останавливал себя. Его терзали сомнения. Конечно, записка писалась для всех. Значит, он вполне может её прочитать, раз уж первый нашёл. С другой стороны, фея не зря подсунула письмо в классный журнал. Может быть, она хотела, чтобы именно Бориса Ларисовна его прочла? Юнька вздыхал, прятал листочек между страниц и мчался дальше.
Когда он наконец добрался до класса, там уже никого не было. Лутиков тщетно дёргал дверь. Он хотел было бежать вниз, но вспомнил, что в классе остался рюкзак. Скорее бы Бориса Ларисовна пришла! Юнька вздохнул и сел на диванчик в коридоре. Он знал: вернётся она нескоро. Родители и бабушки первоклассников всегда обступали учительницу, и она подолгу с ними беседовала. И что теперь делать? А вдруг в записке что-то важное, срочное? Эх, была не была!
Журнал послушно раскрылся на нужной странице. Юнька осторожно вытянул нитяной хвостик и торопливо развернул листок.
На нём было написано всего два слова, потом одна отдельная буква — «С», а после неё цифры 5 и 7. «Спа-си-те», — бодро прочитал Лутиков, разволновался и оттого не сразу одолел второе слово. Он принимался за него несколько раз: «Пт… пт… п… ти… — и наконец догадался. — Птиц!»
Юнька перевёл дыхание и ещё раз, уже спокойнее, прочитал: «Спасите птиц». Да, всё правильно.
Лутиков задумался. Записка выглядела странно — после призыва спасти птиц не было ни точки, ни восклицательного знака, как будто Елена Сергеевна начала её писать, но вдруг бросила. Юнька снова разволновался. Что же случилось у фей? Почему надо спасать птиц? А может, это птицы приносят записки? И что это за «С. 57»? Может быть, шифр какой-то? Он достал телефон и набрал Лёвкин номер.
— Ты где? — деловито спросил Лёвка. — Я тебя ждал-ждал!
— Я нашёл письмо! Там написано… — выпалил Юнька, но тут в конце коридора появилась Бориса Ларисовна. — Я тебе потом позвоню, — торопливо сказал он, пряча записку в кулак.
— Лутиков? — удивилась Бориса Ларисовна. — Я тебя уже потеряла. — Она нахмурилась, увидев торчащие из журнала справки, взяла его и быстро пролистала.
Юнька виновато опустил голову и покраснел.
— Позволь узнать, что с тобой произошло? — спросила Бориса Ларисовна после краткой паузы.
— Я… упал, — сказал несчастный Лутиков. Учительница странно посмотрела на него и закрыла журнал.
— Ты больше ничего не хочешь мне сказать? — спросила она.
Юнька не выдержал и разжал кулак. Записка выглядела жалко — она вся измялась, а плетёный хвостик и вовсе валялся неподалёку от дивана. Лутиков увидел это и покраснел ещё больше.
— Вот, — еле слышно сказал он.
Бориса Ларисовна приподняла брови.
— Она выпала, — пролепетал Юнька, не глядя на учительницу.
Та покачала головой и взяла из его рук записку.
— Ты прочёл её? — спросила Бориса Ларисовна.
Юнька кивнул и понурился.
Бориса Ларисовна молча смотрела на него, и под её взглядом маленький Лутиков ещё больше съёживался.
— Я д-думал… — заикаясь, выдавил Юнька. — Это же от Елены Сергеевны!
— А я полагала, — медленно, задумчиво произнесла Бориса Ларисовна, — что это предназначено мне.
Юнька ничего не ответил. Ему было стыдно, так стыдно, как будто он залез в сумочку к Борисе Ларисовне и рылся в её вещах.
Тягостное молчание длилось, казалось, целую вечность.
Потом Бориса Ларисовна устало вздохнула:
— Забирай свои вещи и иди домой.
Юньке захотелось плакать. Лучше бы она ругалась!
— Я больше не буду, — пискнул Лутиков. Он не мог уйти непрощённым. — Извините.
Бориса Ларисовна ещё помолчала. Юнька не осмелился поднять голову.
— Что же мне с тобой делать? — спросила наконец учительница.
Лутиков исподлобья взглянул на Борису Ларисовну. Та смотрела на Юньку задумчиво, как будто не могла решить, как к нему относиться. А потом вдруг присела перед ним и посмотрела растерянному Лутикову прямо в глаза.
— Запомни на всю жизнь, Юнечка, — серьёзно сказала она. — Читать чужие письма стыдно. Это всё равно что взять то, что тебе не принадлежит.
— Украсть? — недоверчиво уточнил Лутиков.
Бориса Ларисовна кивнула.
— И не только украсть. А ещё и наследить при этом грязными сапогами в чужой чисто вымытой комнате. И как потом ни мой, а следы останутся.
Лутиков смотрел растерянно. Он ничего не понял.
Бориса Ларисовна вздохнула и поднялась. Всё-таки она была уже старая, и сидеть на корточках перед Юнькой ей было трудно.
— Никто не имеет права лезть в чужую жизнь, — серьёзно сказала учительница. — Представь, что мама укладывает тебя спать. А… допустим, Петя Владимирский в это время сидит у тебя в спальне и смотрит на вас. А назавтра рассказывает ребятам, что у тебя пижама в уточках, и что мама до сих пор поёт тебе колыбельные, и что ты спишь только с ночником, потому что боишься темноты. Тебе будет приятно?