Брикстонская петля

Он оглянулся. Сразу за ним стояла молодая девушка в светлой форме и с короткими пшеничными волосами, заправленными за уши. Она мягко ему улыбалась, перебирая в руках смятую купюру и с очевидным любопытством его рассматривая. Джон улыбнулся ей в ответ.

— Привет, я… просто задумался над тем, какой кофе выбрать.

— Тут нечего и думать — берите черный, крепкий. Вы задремали стоя. Тяжелая ночка?

— Нет, совсем наоборот — сейчас только направляюсь к первому пациенту.

Она кивнула и протянула ему руку.

— Меня зовут Мэри, я медсестра в отделении интенсивной терапии.

Он ответил на предложенное пожатие, обхватывая мягкую теплую ладонь и заглядывая в широко распахнутые искрящиеся глаза.

— Джон, хирург-травматолог из приемного.

Улыбка Мэри — «Морстен, Мэри Э.» было указано на её повисшем с нагрудного кармана бейдже — стала шире и на щеках запали ямки. В розоватой глянцевой глазури её накрашенных губ отражалось свечение ламп.

— Позвольте Вас угостить, Мэри, — сказал он, выпуская её руку, но не намереваясь так же легко выпускать её саму. В запасе до повторного звонка с дежурного приемного поста у него ещё было несколько минут, а медсестра была слишком миловидной, чтобы проводить эти несколько минут наедине со стаканом кофе.

***

Мелинда выдохнула сизое облако дыма и со свистом рассекла его смычком. Было поздно — возможно, уже даже рано — и в квартире хозяйки этажом ниже больше никто раздраженно не сбавлял громкость на телевизоре во время рекламных пауз, а значит, миссис Хадсон уснула, не услышит сигаретной горечи, и так — об этом не стоило беспокоиться.

Скрипка осталась стоять облокоченной о пустой книжный шкаф, конверт с фотографиями картины Майкрофта остался лежать на кресле Ватсона. Мелинде не нужно было снова с ними сверяться, чтобы отчетливо помнить яркую желтизну густых подтеков краски.

ШЕРЛОК

Вывод уже давно был очевидным, и приход брата послужил тому лишним доказательством: Мориарти были нужны «Чертоги», срочно, и отступать он не намеревался. Состоянием на сейчас он испробовал уже пять разных способов. Во-первых, он раскопал всё на саму sher_lock — её работу, её методы, её настоящее имя, её заказчиков, но тихий шпионаж в сети ни к чему не привел. Он вышел на связь с ней, откровенно демонстрируя своё превосходство и пытаясь подтолкнуть к неосторожности, к трусливому бегству в «Чертоги» в поисках информации — это два. Третье — серийный убийца. Мелинда была уверена, что сам Джим Мориарти рук в крови не марал и отнести по меньшей мере три женских трупа непосредственно на его счет не могла, как не могла и точно определить связи moriarty с убийцей: он его нанял или только вышел на след, диктовал ему, что стоило делать, или просто пользовался плодами чужого зла, вплетая в него своё? Какой бы ни была правда, в этом присутствовала логика: Холмс стремилась поймать маньяка и наипростейшим путем было бы выйти на того, кто уже обладал о нём неоспоримо точной информацией. Мориарти сообщил о том, что оставил для Мелинды подарок за полтора часа до того, как тело обнаружили случайные прохожие. В-четвертых, он попытался надавить на Майкрофта запугиванием тем, что вычислил Шерлока, и тем, что обладал достаточной сноровкой и решительностью раструбить о своей находке кому угодно, но в первую очередь, ведомству М и его прямому работодателю. Вот только здесь Мориарти обнаружил пробел в своей осведомленности. Он не допускал, что Майкрофт мог банально не знать. Именно это и означало его «Маленькая врунья.» А сообщение было одним из множества проявлений пятого способа — он постоянно следил за Мелиндой, подсматривал за ней в старой квартире, следовал за ней на улицах, взламывал сотовые окружающих её людей, так подслушивал и так выходил на связь. Вот только ни один из используемых им способов выйти на Холмс не давал ей возможности отследить его по его же следам — тех просто не оставалось.

Она не могла не признать изобретательности Мориарти и не восхититься его мастерством и упорством в намерении заставить её запустить поисковые протоколы «Чертогов» и вместе с этим обнаружить их ему. Он не был ни простым, ни банальным, ни скучным, ни пресным. Противостояние ему захватывало. Холмс не могла не согласиться: «Это заводит».

Она глубоко затянулась, неторопливо выдохнула, складывая губами медленно взмывающие к потолку дымные кольца, и рассекла их смычком. Её тело взбудораженно вибрировало так, как давно не отзывалось даже на редкой чистоты шестидесятипроцентный героин, пущенный по вене. Энергия в ней требовала выхода, нужно было только задать правильное направление. Что Мелинда знала о Мориарти кроме его образования, не законченного из-за выходки, единственной целью которой было привлечь внимание деньговитых заказчиков? Что он имел выход на брикстонского убийцу — прямой контакт или только подглядывал со стороны — и это нужно было проработать. Помимо того, что душителя, безусловно, следовало как можно скорее остановить, он мог оказаться потенциально полезным в противостоянии с Мориарти. Это возводило дело о трех задушенных молодых женщинах в высочайшую степень важности. Именно на нём Холмс собиралась сконцентрироваться. Она подскочила с кресла, отбросила смычок, сунула сигарету в угол рта и направилась в свою спальню. Действовать нужно было немедленно.

Первую жертву звали Шеннон Грэйс, ей было двадцать, она красила волосы в пепельно-светлый, носила в сумке газовый баллончик и разноцветную коллекцию ярких марок ЛСД. Её нашли ранним утром вторника, четвертого сентября, в самом конце Риджуэй-Роуд у ворот одного из гаражей под железнодорожной эстакадой. Холмс не привлекли. По отпечаткам на пакете с наркотиками, очевидно предполагавшихся для продажи, а не собственного употребления, нашли сутенера и дилера Шеннон. Его арестовали по подозрению в убийстве и приволокли в участок, где Лестрейд так запугал его потенциальными двадцатью пятью годами в тюрьме, что тот в качестве алиби выложил чистосердечное признание в том, что в момент убийства Шеннон в двадцати километрах от Риджуэй-Роуд вместе с двумя подельниками грабил круглосуточный магазин.

Лили Уэбб, второй убитой, было тридцать пять, она была натуральной эффектной блондинкой, матерью двух сыновей-подростков, для которых своим телом и алиментами от первого мужа смогла обеспечить школу-пансион на северной окраине Лондона. Она не пила, пыталась бросить курить и, судя по её электронной почте, намеревалась радикально изменить жизнь — ей пришло письмо-подтверждение о приеме на работу администратором в тренажерный зал. В поисковой истории её браузера значилось несколько десятков просмотренных квартир, сдаваемых в аренду недалеко от школы её сыновей. Лили обнаружили двадцать девятого сентября возле Байторн-Стрит, за высоким металлическим ограждением, отделяющим жилые дома от пролегающих через район железнодорожных колей. Тело пролежало там трое суток и порядком пострадало от изменчивости лондонской погоды — мокло под дождями и распаривалось под солнцем, но причина смерти осталась очевидной — удушение. Как очевидными даже для Лестрейда оказались и параллели с делом Шеннон Грэйс, по которому инспектор успел безуспешно отработать ещё полдесятка подозреваемых.

Обе были невысокими, но фигуристыми, полноватыми, носили цветастые платья и длинные яркие ногти, на обеих были шарфы, которыми их и удушили, обе работали проститутками в Брикстоне и обеих нашли мертвыми далеко от их точки. Этого инспектору было достаточно, чтобы заподозрить серийность и наконец обратиться к Мелинде.

К этому моменту Шеннон Грэйс уже была похоронена, её комнатка в доме, который она снимала вместе с шестью другими девушками оказалась убранной и сданной новой квартирантке; находящийся в заключении в ожидании суда за ограбление сутенер Шеннон отказался говорить, а её мать-алкоголичка хоть и пыталась что-то бормотать, ничего связного и релевантного издать так и не смогла.

Место обнаружения Лили Уэбб ей удалось изучить до того, как вокруг него сняли оградительную полицейскую ленту, а саму Лили — осмотреть в морге. Вещи убитой достались Холмс уже после экспертов-криминалистов скомканными, перепачканными порошком для снятия отпечатков, в таком же состоянии оказалось и жилье, когда Лестрейд провел туда Мелинду.