Страница 8 из 15
Чайка пролетела высоко в небе и исчезла.
Внезапно Ханне стало очень одиноко, хотя дедушка стоял в нескольких шагах от нее. Она сжала айпод в кармане джинсов.
– А вайфай здесь есть?
– В домике нет. Есть в гостинице, мы пойдем туда ужинать.
Ханна кивнула.
– Хочешь соскайпиться с папой?
Ханна пожала плечами. Дедушка поглядел на океан и коснулся ее руки.
– Не знаю, как ты, – сказал он, – но мы так долго ехали, что я уже проголодался.
Она улыбнулась. Он всегда ее слышал.
Глава 6
Тем временем в тысяче миль от них, на окраине городка в Северной Дакоте, в ресторанчике под названием «Фирменное фиаско Фрэнки» за столиком сидел человек.
Название ресторанчика объяснялось тем, что его хозяина звали Фрэнки; иногда бывает и так. Фрэнки был неплохим поваром, и в городе ресторанчик слыл практически единственным местом, где прилично кормили. Мало кто знал, что Фрэнки никогда не хотел быть хозяином ресторана. Он хотел быть кинозвездой. И ему это почти удалось, когда его утвердили на основную роль второго плана в телевизионном сериале о чудаке-подиатристе, заделавшемся детективом-серфингистом; сериал назывался «Голеностоп» и по странной случайности был первым, в создании которого участвовал папа Ханны. Сериал продлили на второй сезон, что стало самым большим и, в общем-то, единственным достижением Фрэнки. Он играл угрюмого приятеля главного героя, и по сценарию ему полагалось мрачно бормотать: «Фиаско» – всякий раз, когда что-то шло не так. Эта фраза стала очень популярна среди телезрителей – минут на пять.
Когда сериал закрыли, а Фрэнки сообразил, что мир шоу-бизнеса не горит желанием и даже не собирается его удерживать, ему хватило ума вернуться в родной город, где на свои сбережения он купил захудалый ресторанчик, просто потому, что больше ничего ему в голову не пришло. Методом проб и ошибок – и отчасти из упрямства и вредности – он выучился на повара, и теперь «Фирменное фиаско Фрэнки» стало единственным местом в Шендиге, штат Северная Дакота, куда местные жители ходили вкусно поесть.
Однако Фрэнки нисколько не удовлетворяло такое положение дел. Ему по-прежнему хотелось сниматься в кино, и все прошедшие годы он таил неуемную злобу на посетителей ресторанчика. Что они знают о жизни, которой он жаждал? Ничего. Ничегошеньки. Пшик. Им подавай лишь бургеры, куриные крылышки, картошку фри и пиво. Они приходят и обжираются, не подозревая, что всю эту еду готовит человек, которому по справедливости следует сидеть на веранде роскошного дома на пляже в Малибу и наслаждаться богатством и успехом.
В отместку каждый вечер Фрэнки портил какое-нибудь блюдо. То пересаливал, то переперчивал, то смешивал самые неуместные ингредиенты в такой пропорции, что результат даже отдаленно не напоминал нечто съедобное. Подробности обычно не обсуждались, но многие посетители знали о подвохе, ошибочно полагая, что это – повторяющаяся случайность. Однако же тот, кому попадалось несъедобное блюдо, не смел жаловаться, потому что жалобщиков Фрэнки выпроваживал и больше в ресторан не пускал, а в Шендиге, штат Северная Дакота, нормально поесть было негде, кроме «Бургер кинга» и «Кафе Молли» (а там кормили отвратительно). Посетитель, получивший очередную подляну от Фрэнка, должен был съесть, сколько мог, вежливо объяснить официантке, что наелся, и так же вежливо отказаться от предложения забрать остатки с собой, понимая, что по статистике следующая подляна выпадет ему не скоро.
Если, конечно, этот посетитель не был Роном.
Рон ужинал у Фрэнки раз в неделю. Ресторанчик находился неподалеку от его дома, и Рону нравились низкие потолки, стены, обшитые деревянными панелями, и негромкая музыка. И еда ему тоже нравилась, хотя примерно в каждый третий заказ ему доставалось что-нибудь совершенно ужасное. Рон не догадывался о подлянах Фрэнка, поэтому всякий раз пожимал плечами и списывал это на судьбу.
Рон много чего списывал на судьбу. Так уж вышло. Вот, например, сегодня ему досталась кабинка – пересесть он не мог, потому что ресторан был битком набит: посетители старались приходить в час пик, когда снижалась вероятность получить блюдо, по вкусу напоминающее дохлую крысу, пару дней тушенную в соплях, – над которой проходила водопроводная труба, а в ней образовалась течь, и оттуда на голову Рона то и дело падали капли очень холодной воды. Он попробовал устроиться на сиденье напротив, но там тоже капало, только кипятком.
Сегодня заказанные им ребрышки были очень вкусными, вот только Рон этого не замечал. Он думал о двух проблемах. Во-первых, сегодня он разбил машину. Пару дней мела метель, и, хотя большинство водителей удерживались на обледенелой дороге, Рону не повезло. А поскольку он недавно потерял работу в багетной мастерской, из-за того что уронил (и повредил – катастрофически, так, что починить было нельзя) очень дорогую картину, ремонтировать машину было не на что. А без машины не устроишься на работу.
Во-вторых, он думал о своей подруге, Рионде. Точнее, как он уныло понимал, о своей бывшей подруге. Она работала в «Бургер кинге» и была милейшей женщиной. Рон ей нравился, но их отношения сопровождались сплошными неприятностями: он умудрился прожечь ей новое платье, когда устроил романтический ужин при свечах, а подавая машину назад, ухитрился отдавить Рионде ногу.
До сих пор Рионда терпела все, но то, что случилось в прошлый уик-энд, не укладывалось ни в какие рамки. Она наконец-то пригласила Рона познакомиться с родителями, а посреди ужина ему приспичило в туалет, и после целого ряда необъяснимых случайностей пришлось срочно вызывать не одну, а две бригады сантехников, посменная работа которых обошлась предположительно в сумму от шести до десяти тысяч долларов, однако они не смогли обнаружить и устранить источник невыносимой вони (специалисты предполагают, что она неустранима). Рон понуро вышел из дома, подталкиваемый охотничьим ружьем отца и неудержимыми рыданиями Рионды и ее матери.
В общем, Рон решил, что на дальнейшем развитии отношений можно поставить крест.
Рон вздохнул и потянулся за кока-колой, тут же перепачкал рукав рубашки в соусе барбекю, попытался оттереть пятно, но случайно задел стакан и опрокинул его. Сквозь дыру в столе кока-кола пролилась ему на брюки.
Именно из-за подобных случаев его и прозвали Невезучим Роном.
Жуя ореховый пирог, почему-то изрядно отдававший рыбой, Рон посмотрел на человека у стола.
Это был старик с крупными кистями рук и седыми волосами, зачесанными назад со лба. На старике был мятый костюм из черной льняной ткани. Старик молчал. Просто стоял, уставившись в угол кабинки, на место рядом с Роном.
Он так упорно туда смотрел, что Рон тоже повернул голову. Место рядом пустовало, как и следовало ожидать.
То есть… оно вроде бы пустовало. Естественно, Рон не видел странного грибообразного существа ростом фута четыре, на корявой бурой физиономии которого отразилось крайнее удивление, вина и страх.
Рон обернулся к старику:
– Простите, чем могу помочь?
Старик отступил, прошествовал через весь зал и, не оборачиваясь, вышел.
– Гм, – сказал Рон.
Он рассеянно поковырял ореховый пирог, от которого к горлу подступила тошнота, и отодвинул тарелку.
Расплатившись и, как обычно, не упомянув о странном вкусе пирога, Рон вышел из ресторана на замерзшую парковку и разочарованно обнаружил, что опять идет снег. На машине Рон доехал бы до дома за пять минут. Пешком ему предстояло полчаса взбираться по обледенелому склону холма. Что ж, ничего не поделаешь.
Он дошел уже до середины парковки, как вдруг из-за машины выступил какой-то человек. Рон вздрогнул, поскользнулся и упал.
Лежа на снегу, он сообразил, что перед ним старик из ресторана. У головы старика ореолом кружили снежинки. Ну, Рон решил, что это снежинки.
– Встаньте, пожалуйста, – попросил старик.
Рон попытался встать, но снова поскользнулся и упал примерно в то же положение.