Иль

– Не я ведьма, а другая. Идите за мной, и вы получите то, чего хотели! – ломая язык, с силой выдавила из себя восседавшая на быке Аллая.

Она схватила быка за рога, так что тот послушно поднял голову и, обойдя собравшихся, как армию перед битвой, двинулся в глубь чащи. Люди загудели и, подняв над головами палки и топоры, побрели за быком. Чуть позже толпа поредела, лишившись нескольких дезертиров, не выдержавших неизвестности и бросившихся прочь. Никто не мог точно сказать, сколько времени они шли, и наконец к ночи люди оказались в том чудном лесу, где некогда жили сестры. Было так тихо, что даже дыхание нарушало царивший здесь покой. От леса исходил свет. Нежной радугой он освещал небосвод до появления первых звезд. Стемнело, и в толпе зажгли факелы. Озираясь, люди шли за Аллаей, пока вдруг та не остановилась. Жадным взорам открылась большая поляна, в середине которой стоял раскидистый клен. Его листья светились, играли перламутром в темнеющем небе, и клен осыпал себя то серебром, то золотом. Вначале люди не смели даже сделать шагу и молча стояли как вкопанные. Увиденное их словно опьянило. Часть из пришедших впали в состояние радости, словно поддавшись воздействию ворожбы. Они были поглощены красотой и безмолвно наблюдали за происходящим. Другие же находились в некотором смятении и то и дело поглядывали на Аллаю и в ту сторону леса, откуда только что пришли. Они не смели шевелиться, но словно чуяли неладное и поэтому постоянно озирались.

Аллая чувствовала над этими людьми свою власть, она словно отстранилась от всего происходящего и теперь взирала на все это с высоты своего положения. И вот один из пришедших с ней мужчин вдруг пошел вперед, прорезая шелковистую траву своим телом. Он направлялся прямо к клену.

– Зла-то! – вырвалось у него и понеслось по поляне. А затем ударилось об окружавший со всех сторон ее лес и вернулось назад глухим троекратным: – Зла-а-то… Зла-а-то… Зла-а-то…

И вот уже со всех сторон бросились остальные. Облепив дерево, одни срывали листья руками, другие сбивали палками, скалывая топорами кусочки древесины со ствола. Те, что помоложе и попроворнее, забрались повыше и стали рубить ветки.

Несколько кленовых лап с шумом упали на землю. В тот же миг свет, исходящий от дерева, потускнел. Клен закачался, зашумел, и по его стволу потекли густые слезы. Вдруг рядом раздался стон, такой протяжный и тяжелый, что заставил людей оглянуться. Рядом с этим большим кленом оказалось еще одно маленькое деревце. Издали его совсем не было видно, потому что деревце было таким маленьким и стройным, что легко пряталось за необхватным стволом старого клена. А теперь стало заметно, как его тоненькие веточки тянулись, словно обнимая своего защитника. Это деревце было покрыто цветками, которые не прятались в свои чашечки даже ночью. Его крона, вся усыпанная мелкими разноцветными колокольчиками, тянулась вверх и пропадала где-то в гуще кленовой шапки. Но людям до этого не было дела.

– Да это же просто листва! – заорал какой-то мужичонка, пожевав кленовый листик.

Другой мужчина подошел к деревцу и, сорвав несколько цветочков, также положил их себе в рот. Скривившись в довольной улыбке, он оборвал несколько веточек и потянулся еще, но откуда-то сверху послышались гул и треск. Казалось, что поднялся ветер и теперь, блуждая меж ветвей, поднял жуткий шум. На человеческие головы посыпались оборванные листья и ветки. Здоровенная кленовая лапа угодила в двух родичей, что занесли свой топор над деревцем, да так, что те повалились один на другого. А еще одна «кленовая оглобля» накрыла собой того самого мужичка и сильно придавила его ноги, так что он только и делал теперь, что звал на помощь. Дерево, словно в гневе, закачалось и от корней до макушки еще сильнее заскрипело.

– А!-А!-А! Жги его! – завыл тот из придавленных, что сумел выбраться первым.

Из толпы в сторону клена полетел факел.

– Жги-и-и! – орала толпа.

– Смолу сюда! Смолой надо! – завизжала одетая в грязную овчину тощая тетка.

И вот уже огонь объял весь ствол и, подгоняемый ветром, стал быстро взбираться вверх. Со стороны казалось, что ветер разносит по поляне белые цветки с того маленького деревца, но это был пепел. Опьяненные соделанным, люди прыгали и плясали вокруг огромного костра.

Аллая смотрела туда, в центр поляны, где возвышался обугленный ствол некогда цветущего клена. Рядом, прислонившись к нему, готовое рассыпаться в любой момент, дрожало почерневшее маленькое деревце. «Это же моя сестра… Сестра… Латель…» – вдруг мелькнуло в голове Аллаи. Она резко закрыла лицо руками.

Как больно!.. Еще никогда прежде ей не было так больно. Ее глаза на мгновение как будто оказались в печи, в них словно плеснули оловом. А потом мир померк.

Разом в небе все пришло в движение, и стаи птиц, сорвавшись со своих гнезд, как гигантская волна во время бури, взмыли ввысь и черным на черном закружили, закрыв собою звезды. В лесу жутким многоголосьем завыли звери, деревья закачались и страшный стон пошел вокруг.

Пламя, разгоревшись с новой силой, поползло по поляне, пожирая сухую траву. Людей охватил ужас; падая и толкая друг друга, они бросились к тому месту, где стоял оседланный Аллаей бык. Никто не оглянулся, когда упавшая тетка в панике пыталась сорвать с себя предательски налипшую к ее овчине сухую траву. Она вопила и извивалась, стараясь противостоять медленно пожиравшему ее огню.

Птицы, сделав новый виток в черном небе, с тысячеголосым криком стали падать на бежавших, впиваясь маленькими клювиками в их головы, руки, тела, затем взмывали вновь и снова атаковали.

Еще долго горел лес. Дым заволок округу, и мир погрузился в смрад. Верховые пожары докатились до самых дальних охотничьих селений, уничтожив их без остатка. Домашний скот обезумел от страха, и над землей несся леденящий душу животный рев. Уцелевший при пожаре лес окаменел. Охотники, спасаясь от гнева природных сил, от лица света, проклиная все и вся, ушли далеко-далеко в норы, под землю. Так здесь погубили любовь.

Гнездо, Закрай

Закончив свой рассказ, Ив выдержал паузу и посмотрел на дорогу:

– Скоро Гнездо. К заходу солнца будем на месте.

Мертвый лес закончился. Теперь перед путниками открывался еще более странный пейзаж – дорога ползла меж болотных кочек, удивляющих своими несуразными размерами. По правую сторону стояли сплошь обугленные и выше человеческого роста. По левую расположились рыжие, казавшиеся еще более огромными, чем те, что справа. День медленно уходил, и вдруг, непонятно откуда, на дороге стали появляться люди. Они буквально заполонили дорогу, и их лица то и дело возникали прямо перед повозками. Среди них объявились чумазые детские мордахи. Не видя для себя никакой угрозы, дети вконец осмелели, и вот они уже среди обозчиков. И уже скоро их грязные ручонки протягивали чужеземцам жирных болотных жаб. Вероятно, предполагался обмен. Томление было недолгим. Еще немного, и несколько из квакающих обитателей болот под хохот все тех же сорванцов были прицельно брошены в пришедших из Иля. А следом из-за кочек вынырнули две тетки и, ухватив одного из мальчишек, стали безжалостно лупить его палкой. По округе прокатился детский рев. Детвора разбежалась, а после какие-то люди окружили обоз. Вцепившись в повозки ручищами, обитатели кочек поволокли их за собой.

Их становилось все больше и больше. Ни Роха, ни его товарищи не могли справиться с этой стихией. Все они оказались во власти толпы, бурлящей, как вскипевшая вода, и все их усилия отогнать людей от лошадей и повозок оказались тщетными. Менялись руки, но неизменным оставалось одно – их цепкая хватка.

Роха огляделся. Он искал Ива. Тот ехал чуть в стороне от толпы и, казалось, был безучастен к происходящему.

Протискиваясь между кочек, толпа вышла к краю огромной ямы. В самом ее центре находилось нечто величественное, возвышавшееся над всем. Оно было похожее на огромный сноп и напомнило посланнику тот «шалаш», что Ив называл гостевым домом, только этот был выше и массивнее в разы. Опорами ему служили корни, корявые, толстые, в три обхвата. Дальше шла некая конструкция, материалом для которой служили бревна. Обвязанные меж собой и почерневшие от времени, они поднимались в небо на двести локтей и увенчивались гигантским рукотворным гнездом.