Гунны

— Мне очень жаль. Но смерть их была не напрасной. Благодаря мужеству этих воинов спаслось большинство жителей этого города. А остальные легионеры разве не воины или не знали, что могут погибнуть?

— Я не об этом. Не надо думать, что мы струсили! — вспыхнул Гай, — Но если мы полноправные граждане этой сраны, то имеем право знать, что может ждать нас в будущем для того, чтобы мы смогли подготовиться.

— Я совсем не думал обвинять вас в трусости. Это будет очень сложно после тех сражений, в которых именно вы помогли одержать победу. Но и ты не думай, что я хочу что-то скрыть от тебя и от моих легионеров. Завтра после восхода солнца будет военный совет, и ты с командирами когорт должен будешь присутствовать там. А теперь покажи мне город и где мой братишка? — сказал я с деланным раздражением.

— Вон он, — показал Гай пальцем в сторону одной из ближайших башен, — с самого начала твоего приезда ждет, пока ты соизволишь вспомнить про него.

— Коке, коке! — обрадованно закричал Тегын после того, как увидел, что я смотрю в его сторону.

Я помахал ему рукой, давая ему понять, что он может спуститься и присоединиться к нам.

— Ну, пойдем, посмотрим, что там у наших оружейников, — сказал я Гаю.

Мы прошли через строящийся город, в котором повсюду вели свои работы строители из числа легионеров, маргушсцев, хорезмийцев и небольшого числа кочевников, которых я специально приставил обучаться к римлянам и пленным профессиональным строителям. Затем вышли к берегу Таласа, через который был проложен деревянный мост.

Идя по мосту, я почувствовал его прочность.

— Мост довольно прочный, — угадав мои мысли, сообщил Гай, — следующим летом начнем строить каменный.

— Это хорошо. А для защиты поселения оружейников необходимо вокруг хотя бы временные укрепления построить, — ответил я, увидев, насколько большой стала «промышленная часть» будущего города. Во все три стороны на несколько сот метров от меня аккуратными прямоугольниками были поставлены оружейные мастерские и жилые помещения для мастеров. Над «промзоной» стоял непрекращающийся звон сотен молотов и густой дым от доменных печей.

«Не зря я перенес промзону на другую сторону реки», — подумал я после того, как у меня запершило в горле от дыма.

— А где Кусэк? — спросил я у Гая.

— А вон он, уже спешит к тебе.

— Ну, наконец-то! Каган соизволил посмотреть, что для него мы приготовили, — выкрикнул главный оружейник еще на подходе.

Я направился навстречу к нему и, приблизившись вплотную, сказал:

— Рад, что ты выжил, Кусэк, и смог вывести своих людей.

— Это благодаря его храбрым воинам, — ответил он, посмотрев на Гая, — мы смогли выйти из города. Да и многие другие жители смогли выжить благодаря им. Жаль, что Тураки-хатун не было в это время в городе, и она попала под копыта коней усуней.

Я промолчал в ответ на соболезнования Кусека. Честно сказать, я и не знал: радоваться мне или нет. Никто во всей степи кроме нее (если не считать Сакмана, но он решил, как и многие другие кочевники, что в теле Богра поселился дух Моде) не знал, что в теле кагана Богра живет дух, вернее сознание совершенно другого человека. Ее смерть избавила меня от лишних опасений. Но с другой стороны, Тураки-хатун была очень умной женщиной и пользовалась огромным уважением, как рядовых степняков, так и их вождей и старейшин. С ее смертью я лишался немаловажной части влияния на вождей канглы.

— Каган, — осторожно прикоснулся ко мне Кусек, приняв мое молчание за скорбь, — прости, но я хотел быстрее показать тебе заказанное тобой оружие.

— Ты куда-то торопишься? — удивился я, все-таки я был каганом, а он простым оружейником, хотя мастера кузнецы пользовались в степи большим уважением и были по социальной лестнице на уровне старейшин аулов или даже армейских сотников.

— У меня сын болен, я должен его отнести до заката к святому целителю. Если не успею, он закроется в своей пещере и уже не впустит меня.

— Что за пещера? — резко спросил я у него, услышав про пещеру святого, в голове сразу же начали складываться параллели.

Кусэк, удивленный моей реакцией, но подумав, что я рассержен, ответил:

— Каган, уже готовы почти две тысячи заказанных тобой доспехов и пять тысяч палашей новой формы…

— Ладно, показывай, — перебил я его.

Мы прошли почти в центр «промышленной части» города, где мастера продемонстрировали мне сабли и доспехи. Они получились не хуже, а может даже и лучше тех, которые они выковали в первый раз. Все-таки руку набили.

— Что думаешь об этом, — спросил я у Гая и у Угэ, показывая на несколько «моделей», продемонстрировавших нам «рыцарские доспехи», садясь и сходя с лошадей, которые также были защищены железом. «Рыцари» помахали саблями, имитируя бой, разрушая мнение многих людей моего времени о том, что средневековый рыцарь, упав, не может подняться без посторонней помощи, не говоря уж о том, чтобы самостоятельно сеть на лошадь.

— Уверен, что даже парфянские катафрактарии не выдержат удара конницы, защищенной такими доспехами, — ответил Гай с восхищением.

— А ты что думаешь, Угэ?

Угэ, сняв с головы бронзовый шлем, посмотрев на солнце, которое несмотря на то, что был октябрьский день, сильно пекло, и демонстративно вытерев пот со лба, наконец, ответил:

— Я думаю, что летом воины сварятся, как мясо баранов, в этих казанах, — и, немного помолчав, добавил, — мы в таких доспехах потеряем свое преимущество в скорости и ханьцы, легко нас догнав, могут перебить всех.

Я взглянул на него. Угэ смотрел в сторону, как будто не сомневался в идее своего кагана. Хотя его, как кочевника, можно было понять. Для любого степняка панцирь и шлем служили лишь дополнением к мастерству и умению воина. Легкие доспехи кочевников предназначались лишь для защиты от случайных ударов и не мешали быстро двигаться в бою. Одновременно с этим необходимо было использовать и лук, и палаш, и копье, и при этом еще управлять лошадью. Поэтому его недоверие к этому странному для него тяжелому защитному снаряжению было вполне понятно. Но он не знал того, что знал я о рыцарях крестоносцах и их войнах в жарком климате Ближнего Востока и Египта с потомками гуннов сельджуками и мамлюками.

— Ты сомневаешься? Думаешь, что воины, защищенные этими доспехами, станут легкой добычей?

— Я не сомневаюсь ни в тебе, ни в твоих решениях, великий хан. Тем более все, что ты задумывал до сих пор заканчивалось победой. Но ты спросил мое мнение. И я ответил правдиво.

— Ладно, — сказал я ему, — скоро ты увидишь, что был не прав.

Угэ склонился в поклоне, приложив правый кулак к сердцу.

Я отвернулся от него и увидел Тегына, который в нерешительности стоял в трех шагах от меня. Я позвал его. Он бросился ко мне, крепко обняв, и проговорил:

— Коке, я сильно соскучился.

— А ты где бегал, я ведь тебя давно позвал, еще на том берегу.

— Он нас еще перед мостом догнал, — ответил вместо него Гай, — вился все время возле тебя, не решаясь отвлечь.

«Вот же блин, все время забываю о нем».

— Как твои успехи в изучении языка римлян? — спросил я у него.

— Спроси у моего учителя, — ответил мне Тегын.

Я посмотрел на Гая, который улыбнувшись, сказал:

— Он очень способный ученик, через два-три месяца будет говорить лучше тебя, и совсем скоро не хуже любого римлянина.

— Ты обучи его всему, что знаешь. Расскажи историю Рима, расскажи о демократии и управлении Римской Республикой. Знаешь, у меня есть еще одна мысль насчет тебя, но об этом потом, — сказав это Гаю, я снова повернулся к Кусэку:

— Кода будут готовы десять тысяч комплектов защитного вооружения?

— К зиме будет сделано, каган, и тридцать тысяч новых палашей, выкованных по твоему образцу.

— Хорошо, можешь идти.

Кусэк, коротко поклонившись, вскочил на рядом стоящего коня, приготовленного одним из его подмастерьев и, рванув с места в карьер, ускакал в сторону реки.

— Что это за пещера со святым целителем и где она находится? — спросил я у Угэ.