Нападение Зла

— Милая, — только и смогла ответить я.

Потом Альфред любовно протёр портрет, который, по-моему мнению, не шибко вписывался в интерьер комнаты, и мы продолжили наш деловой разговор.

***

Мне предстояло отправляться в путь.

На машине я ехать не стала, согласившись с Альфредом, что поездом будет дешевле и быстрее.

Вернувшись домой, я собрала в дорогу вещи, которые могут мне пригодиться, ведь неизвестно, сколько времени я проведу в другом месте, и отправилась на стацию поездов, отходящих от вокзала Новой Зеландии. Альфред выдал мне нужные сведения, я думаю, своего собственного сочинения, и я устроилась в купейном вагоне поезда, прицеплённому к девятичасовому трансконтинентальному экспрессу.

После пережитых приключений с ожившими мертвецами, я недолго подремала и после безмятежно расслабилась в кресле, наслаждаясь мягким покачиванием вагона и перечитывая те сведения по поимке Артура Фелдона с ценными бумагами.

Мысленно я строила планы дальнейших действий. Проезжающую местность я знала отлично и скорее всего лучше сбежавшего вора, и рассчитывала на преимущество, если вдруг преступник не успел ещё добраться до железнодорожной станции. Как рассказал мне Альфред, у его заместителя, оказывается, нашёлся один друг, который и предоставил инструкцию, где может быть его товарищ. Джексон отметил странное поведение Артура в последнее время. Иногда он вёл себя довольно странно, что беспокоило Джексона. Он говорил, что Артур замешан в какой-то краже, только вот улики не нашли против него. Из одной солидной фирмы его выгнали, но вины своей Артур не признал. Он держался с начальством вызывающе и говорил так, будто не он, а фирма обокрала его.

≪Коллеги относились к нему настороженно, — гласило послание Джексона, — его бесило всё до предела; в итоге он слинял, прихватив с собой ценные дела фирмы. Думаю, он может находиться в горах — там у него есть частный коттедж, где он обычно каждое лето проводит≫.

Ехать мне предстояло с пересадками.

Правильно, что не взяла машину, утомилась бы в пути. К двум часам ночи я пересела на другой поезд, следующий в нужном мне направлении. В вагоне я поспала до самого рассвета и новый день провела, тоскливо следя за скучным ландшафтом одной листвы. В место назначения я должна была прибыть к пятнице, но я сомневалась из-за бесконечных задержек в дороге и остановок. Рельсы были проложены односторонне, что поезд часто тормозил, простаивая на кольцевом пути, ожидая, пока пройдут встречные поезда. На станцию я прибыла с опозданием на шесть часов. Было около восьми вечера пятницы, когда поезд набрал ход, лишь бы наверстать упущенное время. Я стала чувствовать непонятную мне нервозность, не покидавшую меня с самого начала поездки. Отчаянно встав, я меряла вагон шагами, ведь больше мне заняться было нечем.

Ускорение вагона обошлось дорогой ценой: не минуло и часа, как колёсные оси перегрелись и в моём вагоне стало душно. Посовещавшись, экипаж принял решение остановить движение и на прежней скорости добираться до следующий станции, где расположены ремонтные мастерские. Меня это взбесило; я чуть не топала ногами, возмущаясь, как ребёнок. Я держалась за подлокотники кресла, налегала со всей силы, надеясь, что поезд побыстрее начнёт двигаться. Около десяти вечера поезд прибыл на платформу, где и остановился на ремонт. Рабочие оповестили, что на ремонт уйдёт пара недель, так как нужные запчасти трудно отыскать где-либо в их округе. Всё складывалось против меня. Я сжала челюсти при мысли о Артуре Фелдоне, который ускользает всё дальше и дальше, пока я тут телепаюсь. Я уже известила всех копов в округе, но не надеялась, что этого типа быстро найдут. Похоже, полиция из других участков уже были в курсе моей отставки и не приняли меня всерьёз. Я позвонила по сотовому Альфреду, чтобы он сам известил местных копов о преступнике и тем самым подключил их к делу. Альфред отказался, надеясь на меня. Буду действовать сама.

Лучшее, что я сумела сделать, это купить билет на ночной экспресс, идущий, куда мне было нужно. По расписанию, поезд прибывал в час ночи, а в пять утра он должен был доставить меня в горы. Купив билет, я обнаружила, что вагоны в поезде отличаются от вагонов австралийских поездов. Такие поезда были популярны много лет назад, когда люди сидят лицом друг к другу, как в автобусе. Выбирать было не из чего. Я надеялась, что в вагоне никого не будет и я побуду одна, мне это было нужно. Думая о мягком кресле я заплатила за билет первого класса, и с сумкой через плечо пошла на станцию ждать прибытие поезда. Я удивилась: поезд опоздал на тридцать минут, показавшиеся мне невыносимыми на пустынной станции. Кондуктор проводил меня в вагон, сообщив, что они планируют наверстать задержку и прибыть точно в срок по графику. Я комфортно устроилась в кресле, как только поезд тронулся, расслабилась, прикрыв глаза, надеясь без проблем поспать в пути. На потолке вагона горели тусклые овальные лампы, еле разгоняя царивший в купе мрак.

Поезд ехал и я радовалась, что еду одна. Вагон размеренно покачивался, моя голова кивала в такт движению, а размышляла я о предстоящей погоне.

Вдруг я почувствовала, что в вагоне не одна. В уголке, диагонально моему креслу, сгорбившись настолько, что лица было не рассмотреть, сидел аккуратно одетый тип. Видимо, из-за слабого освещения я его раньше и не увидела. На соседнем кресле стоял кейс, который мужчина крепко держал своей тонкой рукой. Поезд издал пронзительный гудок, миновав очередной поворот, что уснувший тревожно пошевелился; выпрямившись в кресле, тип нервозно отёр рукой лоб. Рыжие усы располагались над его верхней губой, придавая ему вид истинного джентельмена минувшего века. Он заметил меня, проснулся окончательно, одарив меня каким-то непонятным взглядом в его тёмных, блестящих глазах. Не сомневаюсь, он раздосадовался моим присутствием, я тоже испытала некоторое разочарование, увидя в туском вагоне необычного пассажира. Я извинилась перед ним за своё вторжение, рассчитав на ответное расположение.

Тип, я думаю, был таким же австралийцем, как и я, поэтому я понадеялась найти с ним общий язык.

Мы перекинулись формальными любезностями и могли бы больше не обращать друг на друга внимание до конца поездки. Я изумилась, тип ничего мне не ответил на мои извинения. Он просто пялился на меня с не ясной мне настойчивостью и молчал. Руками продолжал сжимать свой кейс; его взгляд излучал скрытую угрозу. После паузы он резко отвернулся к окну, будто мог разобрать что-то в густоте тёмной ночи. Его откровенное недружелюбие вынудило меня отстать от него, откинуться в кресле и закрыть глаза, стараясь уснуть до оставшейся части путешествия. Лишь я задремала, как что-то вынудило меня опять открыть глаза. Я вскинула голову, оглядывая мрачное освещение вагона: ничего не поменялось, лишь тип в противоположном уголке продолжал глазеть на меня. Я не стала начинать с ним разговор; откинувшись на спинку кресла, в прежнее полусонное положение, я прикрыла глаза, будто сплю, и стала с интересом следить за поведением мужчины. Поезд, стуча осями, мчался через непроглядную темноту, лицо моего попутчика менялось. Похоже, он удовлетворился тем, что я уснула, и разрешил себе выплеснуть наружу таящиеся внутри эмоции — интересное смешение чувств, что угодно, но только не доверие. Ненависть, страх или решимость читалась в линиях его рта, мелькала в глазах, наполняя взгляд свирепостью и алчностью. Я ясно осознала, что этот тип безумен и крайне опасен. Я напряглась в преддверии неожиданного. Вспомнив своего умершего напарника, я вспотела и еле сдерживала дрожь, сильно мешающую мне притворяться уснувшей. Я дорожила своей жизнью и внутренне готовилась столкнуться с чокнутым убийцей, возможно, вооружённым. В памяти всплыл мертвец с белыми глазами и ужасным голосом. С собой я взяла пистолет, но он лежал в сумке, дотянуться до которой я могла, но тогда тип это заметит. Вытащу я оружие и как поведёт себя этот мужчина? Лучше не торопиться, а выждать. Посмотреть, что будет дальше. По опыту службы в полиции я знала, что если нацелить курок на нормального человека, то тот отреагирует на это благотворно, а если на чокнутого, безразличному на последствия, то ничего не способствует должному воздействию. Мужчина в уголке напряжённо шелохнулся, явно готовясь действовать, — это было видно по его горящим глазам и дёргающимся мускулам на лице. Его дыхание участилось, грудь лихорадочно поднималась, предвещая близкую концовку.