Умри, Джерри!

- Твою персону! – хохотнул Оскар.

- Посиди с нами, - Эванес кивком указал на свободное место между собой и другом.

Том помешкал, но всё же сел, плотно сжимал колени и в целом держался напряжённо. Развернувшись к нему, блондин проговорил:

- Ты так и не ответил на вопрос, а это неуважение. Как зовут тебя?

- Том.

Оскар курил и наблюдал шоу.

- Выпей, - не предложил, а скорее распорядился Эванес.

Том качнул головой:

- Не буду.

- Оскар, чего это он у тебя непослушный такой? И чего это ты не хочешь выпить с нами?

- Потому что я не пью. Вообще. И не буду.

- Не будешь, говоришь? – задумчиво повторил за Томом Эванес. Помолчал секунду. – Пей. Всегда приходит момент лишаться алкогольной девственности.

Он взял бутылку и подсунул Тому. Том отвернул лицо, поморщился.

- Я не буду пить. Отстань от меня.

- Ты слышал это, Оскар?! Пей!

Эванес сунул бутылку Тому под самый нос, тот до предела отвернул голову, столкнулся взглядом с Оскаром.

- Он по-человечески не понимает, я проверял, - расслабленно пояснил Шулейман.

Том не успел задуматься, чем эта фраза грозит ему. Эванес больно схватил его за подбородок, развернул к себе, ткнул горлышком в плотно сжатые губы. А Оскар, посмеиваясь, словно всё это было невинной забавной шуткой, прижал ему руки, чтобы не сопротивлялся. Тому хотелось разреветься, потому что это всё было слишком.

Стекло вдавилось в губы с большей силой, звякнуло об стиснутые зубы. Том попытался замотать головой, но не получилось. Горлышко всё-таки пропихнули в рот, горло обожгло крепким спиртным.

Он закашлялся, выплюнул почти всё и со всех ног бросился прочь. Забрался в своей спальне под одеяло, а, когда через минуту дверь открылась, вжался в спинку, умоляюще смотря на Оскара, стоящего на пороге.

- Что за выходки? – всплеснул руками тот. – Обратно иди!

- Не заставляй меня возвращаться. Пожалуйста… Зачем я вам нужен?

- Потому что мы так сказали. И своим ходом или нет, но ты пойдёшь. Ну что, за шкирку?

Оскар сложил руки на груди, пальцами одной барабаня по локтю, как бы отсчитывая этим секунды на принятие решения Томом.

Том выбрал добровольность, медленно-медленно выбрался из постели, словно надеясь, что Оскар передумает и пожалеет его. Он ведь был его единственной поддержкой, казался таковой, несмотря ни на что, потому что никого другого в жизни Тома попросту не было, и потому что поверил, что тот хороший, после двух благих дел.

Он шёл, как на казнь, колени не гнулись от критического нежелания идти. В гостиной он сел на самый краешек дивана, заламывал и выкручивал пальцы, тянул их в рот от нервов. Не поднимая головы, косился на открытую бутылку, боясь того, что снова заставят пить, и думая, что в таком случае лучше согласиться сделать это. От одной мысли о том, что алкоголь попадёт внутрь, желудок свело рвотным позывом.

Но друзья на долгое время просто забыли о нём: продолжали распитие, громко болтали о своём, обкуривали с двух сторон. Постепенно Том успокоился, перестал ждать беды в каждой секунде: понял, что никому до него нет дела. И впервые в жизни это не огорчило – разве что тем, что над ним поиздевались, а после перестали замечать. Как когда-то в последнем дне октября.

«А что было бы, если бы я тогда не ушёл?», - отстранённо задумался Том, отключаясь от фона разговоров парней, потом попробовал углубиться в эту мысль, представить.

- Девушку бы, - разомлев от лошадиной дозы алкоголя, протянул Эванес, откинувшись на спинку дивана. – Но ждать, пока приедет, не охота. Как насчёт минета? – посмотрел на Тома. – За тысячу?

Том не воспринял это на свой счёт, потому что подумать о таком не мог. Но не знающие отказа, пьяные карие глаза смотрели прямо на него, и их обладатель ждал ответа.

- Что? Нет. Нет!

Том вскочил с дивана, но тут же был усажен обратно, зажат между ними. Он нервно дёргался, пытаясь уйти от соприкосновений, волчонком смотря то на одного парня, то на другого. В голову не закрадывалась мысль, что с ним могут что-то сделать насильно, потому не было и страха. Просто ситуация была невероятно вопиющей, неприятной для него, и самому было не определиться, чего хочется больше: расплакаться или разораться матом, которого набрался за время жизни с Оскаром, чтобы его оставили в покое и перестали жестоко играть.

- Что скажешь? – снова обратился к нему блондин, отвлекая от внутренней дилеммы.

- Нет, - процедил Том.

- Принципиальный?

- Да. Я не стану этим заниматься ни за что.

- Брось ты! – усмехнулся парень. – Всё в этом мире продаётся и покупается.

- Ты удивишься, но этот действительно не продаётся, - высказался Оскар. – Мозгов для этого не хватает.