Страница 112 из 157
Том послушался, встал, сцепив руки внизу живота и смотря в пол. Шулейман оглядел его, задержав взгляд на ширинке, практически прикрытой ладонями, и добавил:
- Садись.
Когда Том сел, он снова заговорил:
- Может, в следующий раз и тебе девочку пригласить? Или ты по мальчикам?
- Что?
- С кем спать предпочитаешь? С женщинами или мужчинами? – усмехнувшись, повторил Оскар, сложил руки на груди.
- Я… Ни с кем, - Том мотнул головой, поёжился.
К ним пришла и девушка, также раздетая по пояс, но хоть в лифчике: чёрном, матовом, прекрасно подчёркивающем упругий третий размер. Том не нарочно задержал на ней взгляд и, опомнившись, впился им в стол, напряжённо сцепил на нём руки. Неловко было до сосущего ощущения под ложечкой и непонятно, как вести себя.
- Я тебя до двух продлеваю, - обратился Оскар к девушке, сходил за деньгами и отдал их не в руки, а сунул за пояс штанов.
Она улыбнулась, убрала деньги в карман и прильнула к нему, одну руку положив на плечо, а второй гладила грудь, игриво царапая ноготками кожу.
- Ты клиентом ошиблась, - усмехнулся Шулейман и отстранил её руки от себя. – Им займись, - кивнул в сторону Тома.
Девушка тоже посмотрела на него: на мгновение в глазах её отразилось удивление и непонимание, но профессионализм победил. Расплывшись в сладкой улыбке, она подошла к Тому, села на соседний стул.
- Какие будут пожелания?
У Тома вытянулось лицо. Пока ещё он не понимал, что происходит. Но понимание дала ухоженная рука, лёгшая на колено и слишком незаметно добравшаяся до паха.
Незнакомые ощущения прострелили тело. Распахнув глаза, он сжал колени, а затем выскочил из-за стола, переводил ошалелый взгляд с девушки на Оскара.
- Я доплачу за вредность, не волнуйся, - сказал даме Шулейман, бросил на тумбочку ещё пару крупных купюр. – Обслужи как следует.
Девушка по вызову вновь подошла к Тому, обняла, прижавшись, принялась осыпать поцелуями шею. А он стоял, каменея. Было приятно, но и страшно настолько, что дрожали коленки. И непонятно, почему всё это вообще происходит и что ему делать.
Ощутив под футболкой тёплые нежные ладони, задевшие шрамы, Том не выдержал. Отпихнул её и едва ли не со слезами крикнул:
- Не надо, пожалуйста!
До чего это было позорно. Оскар заливисто рассмеялся и сказал:
- Ладно, силком заставлять не буду. Иди сюда, - поманил девушку к себе. – Остаёшься ты со мной. А это всё равно тебе, потому что у меня будут очень пошлые желания, - ухмыльнулся и сунул ей в чашку бюстгальтера деньги.
Она прижалась к нему грудью и томным полушёпотом ответила:
- Как пожелаешь. Начнём? – скользнула ладонями по его пояснице.
- Жди меня в спальне, я позже приду.
Уходя, девушка обернулась на пороге:
- Покурить можно?
- Да пожалуйста.
Когда она удалилась, Оскар налил в стакан половину сока, половину коньяка, сел за стол и сделал глоток.
- Дрянь какая, - поморщился и отодвинул от себя стакан.
Вспомнил про Тома, который так и стоял около стены, куда отскочил, посмотрел на него и сказал:
- Я есть хочу.
Том кротко кивнул, достал из холодильника уже готовый ужин и отправил в микроволновую печь. На Оскара смотреть он всё ещё избегал.
- Зачем ты это сделал? – тихо спросил Том, пока еда разогревалась.
- Чтобы ты девственником не умер, - усмехнулся Шулейман, потянулся и сцепил руки на затылке. – Во мне иногда дух благотворительности просыпается, но ты не оценил, так что… - развёл руками.
Лучше бы не спрашивал. И каждый раз, когда Оскар говорил «девственник», Том невольно вспоминал, что, по сути, ведь уже нет. Если тот раз, конечно, считается. Те многие-многие разы. Это было больно и просто очень неприятно.
Подав ему блюдо, Том взял ужин и себе, разогревать не стал и решил есть стоя, чтобы не садиться рядом. Но не успел он приступить к трапезе, когда Оскар недовольно произнёс:
- Сколько можно есть?
Том опустил вилку, помолчал пару секунд, растерянно думая, к чему такая претензия, и ответил:
- Я голодный.
- Ты постоянно голодный. Как ни посмотрю – без конца что-то жуёшь.
Оскар был прав, но не думал о сути. Почти месяц в подвале наградил Тома своеобразной болезненной зависимостью от еды. Ему важно было знать, что пища есть, и голодная смерть не грозит, хоть он и не осознавал этого. А иногда наступали такие приступы голода, что он не мог насытиться, ел, ел – до рвоты бы, но помнящий предельное истощение организм не мог позволить себе такую роскошь.
Но при всём этом Том не поправлялся, если только немного, что при его конституции было далеко не страшно. В принципе, он никогда не отказывал себе в удовольствии полакомиться чем-нибудь вкусненьким.