Страница 100 из 157
- Эй, что с тобой такое? – снова обратился к нему Шулейман, помахал перед носом рукой.
- Я… заснул, наверное. Извини, Оскар.
- Шикарно, - скривил тот губы. – А теперь поднимай свою задницу и берись за уборку. И убери наконец эти осколки!
Том рассеяно огляделся. Он по-прежнему сидел на полу среди битых стёкол. Всё в порядке. Только ощущение взяло за горло странное, пугающее, сосущее – будто в груди кто-то открыл люк.
- Оскар, а вдруг я в обморок упал? – испуганно спросил он, вскинув к Шулейману беспокойный взгляд. – Вдруг со мной что-то не так?
Тот махнул на него рукой, наградил ещё одним крепким словцом и скрылся в одной из множества комнат. Том остался сидеть на полу, перекрестил руки на коленях, мечась взглядом по длинному коридору. Куда-то улетучились два часа, просто исчезли. И хоть он понимал, что да, заснул, это было единственным логичным объяснением, сердце беспокойно ухало в груди.
Оскар вернулся через пару минут, сперва упёр руки в бока, а затем всплеснул ими:
- Ты охренел?! Я тебе что сказал делать?! Вставай немедленно!
Он схватил Тома за ворот футболки и грубо потянул наверх, ставя на ноги. У Тома внутри что-то взорвалось от такого обращения, нервы были слишком обострены. Он отмахнулся от него, отпихнув его руки от себя:
- Не трогай меня!
Шулейман ударил ему пощёчину: не крепкую, даже не всей ладонью приложил, а лишь пальцами. Но это всё равно отрезвило, вернуло из непонятного помутнения в реальность.
Не поворачивая головы прямо, Том прижал ладонь к щеке, брови сползлись в кучу.
- Ещё одна такая выходка и пойдёшь на улицу, - чётко проговорил Оскар, сверля его острым взглядом. – Понятно?
- Понятно, - тихо, на полувыдохе ответил Том, так и смотря в сторону.
- Отлично. А теперь – вперёд, за работу.
- Я не умею убираться.
- Твои проблемы. Всё равно ты это сделаешь.
Том потупил взгляд, за спиной повержено сложились невидимые крылья.
- А где уборочный инвентарь? – тихо спросил он.
- Понятия не имею. Я никогда не следил за тем, откуда его доставали прошлые домработницы. Сам найдёшь.
Том беззвучно шевельнул губами, но так ничего и не сказал. Окинув его напоследок цепким взглядом, Шулейман вернулся к своим делам.
На уборку у Тома ушёл весь день. Слишком огромной квартира была для него, неумелого, слабого. Кожа на незнающих работы, изнеженных руках стёрлась от усердия, её разъели моющие средства.
Покончив с последним метром, Том отнёс уборочный инвентарь на место и без сил свалился в просторное кресло в гостиной, напоминающее уютнейшее гнездо. Почти успел провалиться в сон, но из небытия его вновь вырвал Оскар:
- Ты чего тут расселся? Что я тебе говорил? Когда ничего не делаешь, должен у себя в комнате сидеть.
Том с трудом разлепил веки, замучено посмотрел на него. После чего забрался в кресло с ногами, обнял колени и спрятал лицо в переплетенных на них руках.
- Остаться хочешь? – добавил Шулейман. – Ладно, оставайся. Выпей со мной.
Он плеснул коньяка в бокал и поставил на низкий столик, располагающийся перед диваном, на котором он сидел. Том приподнял голову и встал, забрал бокал и с ним снова забрался в объятия уютного гнёздышка. Посмотрел пару секунд на янтарные переливы в стекле и сделал маленький глоток.
Сил на сопротивление или протест не было. Что угодно, только бы его не гнали.
Горло обожгло, по венам потекла лава. С трудом проглотив коньяк, Том поставил бокал на подлокотник и вновь свернулся в клубок, спрятав лицо.
Бокал соскользнул, со звоном разлетевшись на кусочки. К нему подошла Дами и, старательно избегая острых осколков, стала слизывать с пола коньяк.
- Тряпку в зубы и вытирай, - звучно и от того хлёстко скомандовал Оскар.
Том передёрнул плечами, сжался ещё сильнее.
- Оставь меня в покое, пожалуйста. Я ужасно устал.
Он не услышал, как Шулейман подошёл, но отчётливо ощутил боль от удара коленями об пол: Оскар просто вытолкнул его из кресла. Никогда он не задумывался о том, что с Томом нужно вести себя по-человечески, как и с любым другим человеком, у него на этот счёт была своя философия. А сейчас, изрядно выпив, он не думал вовсе.
Дами, также захмелев, лизнула Тома в лицо. Оскар звонко рассмеялся, после чего сказал:
- Ладно. Раз она тебя выбрала, иди спать. Но завтра когда я проснусь, чтобы этого не было.
Ничего не ответив, Том ушёл в свою спальню, не включая света, прямо в одежде забрался под одеяло. В висках стучало от усталости, но ещё больше – от несправедливости, от обиды, от боли.
Он достал из тумбочки мобильный телефон, доставшийся в наследство от «того, другого», разблокировал его. Так хотелось позвонить папе – до свербения за грудиной, попросить, чтобы забрал, спас. Но отец теперь навечно недоступен, а если бы он и был жив, Том всё равно не знал номера.