Страница 32 из 37
«Мой разум подсказывает мне, что нам с сыном не будет счастья от этого конунга, и я не поеду к нему», – заявил старый Квельдульв, узнав, что конунг Харальд разгневался, когда Квельдульв и его сын Гримм отказались вступить в его дружину. Квельдульв заверил посланника конунга, что отправит к нему второго сына, Торольва, хотя и предвидел – какое решение ни было бы принято, всем им грозит погибель. Торольв вступил в дружину Харальда, служил ему и был в большом почете. За доблесть и добрую службу Харальд щедро отблагодарил Торольва. Расстались они добрыми друзьями. Торольв стал богатым и влиятельным человеком, обзавелся собственной дружиной. Недруги Торольва внушили конунгу, что тот посягает на его власть, земли и желает ему смерти. «Тебе не хватит удачи бороться с конунгом», – сказал Квельдульв сыну, когда отношения конунга и Торольва испортились и дело шло к открытому конфликту. Но еще задолго до этого старик предупреждал своих сыновей, чтобы они не имели никаких дел с Харальдом («Сага об Эгиле»).
Здесь мы встречаемся с глубоко укоренившейся особенностью психологии человека раннего Средневековья. Она
заключается в том, что если человек чего-то очень хочет, то сила придет сама, или, наоборот, сила, может быть, и есть, да желания нет. Все особенности северянина проистекали из природы его удачи: упрямство и храбрость, гордость и стремление служить богатому человеку, жестокость и несговорчивость, а также бесстрашие. Удача – это особенность ума, характера и воли. С нашей идеей взаимного влияния желания и воли мы снова и снова будем сталкиваться в старых сагах с неразрешимыми загадками.
Людям кажется, что они смогут легко отказаться от разрушительных предприятий, без труда рассеять непонимание и вражду, но что-то незримое приводит все их начинания к краху. Можно было бы сказать: они не могут этого сделать, потому что не хотят, или не хотят, потому что не способны. Оба предложения справедливы. Когда мы в подобных случаях говорим о вере в судьбу или рабском подчинении судьбе, очень легко потерять понимание истинных причин, почему эти люди не только не способны сопротивляться судьбе, но и потому, что они желают себе именно такой судьбы. И это желание заставляет их действовать против всех намерений и расчетов и разрушает все самые серьезные их планы, поскольку у желания такая природа, и она не может действовать за пределами, очерченными его собственным характером. Удача сыновей Квельдульва имела именно такой характер, который не позволил бы им ужиться с конунгом, поэтому для них было лучше всего держаться от него подальше. Дело заключалось не столько в разнице сил, которая определяет отношения одних людей с другими, сколько в различии их характеров.
Удача вождя гораздо крупнее удачи крестьянина. «Ты богат удачей (то есть твоя удача простирается далеко)» и «в твоих руках все оборачивается успешно», – сказал Сэмунд вождю Ингимунду Старому, когда понял, что не может справиться со своим упрямым родственником Хроллейвом, и попросил Ингимунда принять его. Секрет умения вождя добиваться невозможного заключается, однако, не в величине удачи, а в ее особом характере.
Эта особенность удачи составляет естественную основу королевской власти и влияния. У него очень мало формальной власти или вообще нет; будут ли люди подчиняться его приказам, зависит от того, желают ли они этого или нет.
Южане, наблюдавшие анархию, царившую в германских армиях, отказались от попыток найти хоть какой-нибудь смысл в тевтонских монархических принципах. «Эти варвары, – пишет римский автор, – не демонстрируют своему монарху никакого уважения, они его не приветствуют; если решение короля им не нравится, они окружают его шатер и громкими криками заставляют изменить свои планы; они требуют от него войны, когда он хочет мира; и мира, когда он желает войны. Может случиться, что, жестоко разочаровавшись в короле, они его просто прогонят». За словами римского автора мы слышим иронический вопрос: зачем тогда этим существам вообще нужен король? У нас нет причин не верить классическим авторам. Они наблюдали за варварами по большей части с тем вниманием, которое присуще культурному уму, и с горячим интересом к обычаям варваров, подошедшим к границам цивилизации. Иное дело, что наблюдатель может видеть лишь внешние проявления, и его культура не позволяет ему понять особенности нервной системы, породившей эти проявления. Заявления классических авторов нужно как-то согласовывать с фактом, который никто не будет отрицать, что германские королевские семьи обладали замечательной живучестью. Мы видим племена, которые странствуют по всей Европе, тут – сражаясь за свою жизнь, там – живя с удобствами на завоеванной территории, но всегда, век за веком, ими правила одна и та же королевская семья.
Прокопий Кесарийский приводит бесценный рассказ о неугомонных экспериментах герулов в области управления страной, где лицевая сторона и изнанка варварской верности представлены в виде яркой карикатуры. «Герулам, – пишет он, – однажды пришла в голову мысль попробовать пожить совсем без короля, и они захватили своего царственного владыку и убили. Но не успели они насладиться своей свободой, как поняли, что она им совсем не нравится; и, горько сожалея о содеянном и желая во что бы то ни стало вернуть прежний порядок вещей, они отправили из Средиземноморья посольство на Север, велев ему доставить короля из своей прежней династии. Послы обшарили всю Европу и нашли нужного принца в Скандинавии; к сожалению, он умер по пути на юг. Им удалось отыскать нового владыку и благополучно доставить его на юг. А тем временем оставшиеся дома, имея много времени для раздумий, пришли к мысли, что в таком важном деле следует посоветоваться с Юстинианом. Император, как оказалось, имел знакомого герула, жившего при его дворе в Византии, которого он и порекомендовал в короли. Все шло хорошо, но тут пришло известие, что скандинав уже едет к ним. Герулы, доставившие Юстиниану и его людям столько неудобств, решили доказать, что они достойны оказанного им доверия: они с радостью пошли за своим правителем на поле боя, готовые прогнать припозднившегося претендента. К сожалению, у них была целая ночь, чтобы обдумать это дело, и они решили перейти на сторону пришельца с севера, а кандидату императора пришлось искать дорогу домой».
Эта занятная история, несомненно, правдоподобна. Рассказы о подобных калейдоскопических характерах можно сравнить лишь с историями европейцев, которые сами были свидетелями этих событий, и какими они видели дикарей и варваров. Проводя аналогии с исследованиями современных этнологов, мы начинаем понимать, что Прокопий просто сообщил нам хорошо известные факты, но, вероятно, не уловил в действиях варваров какого-то скрытого смысла. Отчасти объяснение заключается в том, что герулов с византийским императором связывали особые политические отношения, но главным образом в том, что эти люди верили, что царем можно стать только милостью Божьей, говоря нашим языком, или по милости удачи, как сказали бы сами герулы.
Историк Иордан сформулировал этот принцип в своей простой средневековой манере: готы считали членов королевских семей не людьми, а полубогами, «которые завоевали их с помощью своей удачи».
В Швеции король и его люди жили вместе открытой и честной жизнью, безо всяких иллюзий. Фундаментальный параграф в той части Вестготского закона, который определял права и обязанности короля, гласил: «Короля должны забрать верхние шведы и изгнать его». И если мы сравним это правило с тем описанием совета в Уппсале, которое оставил нам историк Снорри, мы увидим здесь яркую историческую иллюстрацию действия этого правила. На этом совете Торгнюр Законник обратился к разгневанному королю Олаву Шётконунгу с такими словами: «Теперь мы, йомены, хотим, чтобы ты согласился с Олавом Толстым и выдал за него свою дочь. А если ты не сделаешь так, как мы хотим, то мы поднимемся против тебя и убьем, ибо мы не потерпим, чтобы ты нарушал закон и мир в стране. Так поступали в прошлом наши предки; они утопили в трясине пятерых конунгов, поскольку тех обуяла гордыня, как и тебя сейчас. Решай же немедленно, как ты поступишь» («Сага об Олаве Святом»).