Resurrection

Коридоры были даже не лабиринтом, а будто лучами огромного солнца, которые пересекались в одно и то же время везде и нигде.

Сецуна сняла с обсидианового кольца один из маленьких золотых ключиков — тот, что отблескивал на черенке манящими гранатовыми переливами — и постучала по темному стеклу шара девять раз. Дымка в шаре заклубилась, запульсировала, как будто готовилась исторгнуть что-то наружу — и вспыхнула, открывая Сецуне… знакомый лиловатый туман временного коридора. И — ее саму, смотрящую в недра гранатового шара. В видении будущая Плутон сидела прямо на теряющемся в тумане мраморном полу и облокачивалась спиной на грудь пепельноволосого мужчины со знаком клана Белой Луны во лбу.

— Ну и что ты там видишь? — у мужчины были сияющие аметистовые глаза и густой манящий голос, обволакивающий как патока. Принц Алмаз из клана Белой Луны, несправедливо осужденный королевой Сереной и милостиво оправданный ее дочерью.

— А ты не видишь ничего? — Будущая Плутон удивленно вскинула брови и оглянулась на собеседника.

— Только твое отражение, — хохотнул тот. — А как насчет тебя самой? Ты… видишь что-то другое? — он помедлил на этом и нахмурился, как будто четче вглядываясь в дымку гранатового шара.

Будущая Сецуна плавно повела плечом, откидывая с лица гладкие волосы, и Плутон задумчиво свела брови — неужели она действительно так выглядела? Там, в будущем. Да и здесь — тоже ведь интересно. Хотя здесь зеркало никогда не показывало ей такую подчеркнуто счастливую и спокойную женщину, не несущую на своем лице никакого отпечатка душевных метаний — и не таящую в своих глазах никаких теней.

Потому что таиться было в сущности не от кого. Та Будущая Плутон, которой Сец еще только предстояло стать, смогла разделить свое бремя с тем, кто согласился ее поддержать и понять. С тем, кто не отпускал ее от себя и каждый раз сиял глазами при одном только взгляде на нее — так, словно никак не мог налюбоваться.

Сец часто на них смотрела, когда сюда приходила, и это отчасти было даже нарушение законов времени, хотя ее очень спасало то, что она была все-таки стражем Врат, а не чем-либо посторонним. Впрочем, сейчас ей казалось, что все прежде известное им о времени — глупость. Многие маги и чародеи изучали время, много было выдвинуто теорий… но никто так и не докопался до истины. Даже самой Сецуне эта истина была недоступна. Ни ей, ни ее будущей, более счастливой и совершенной версии.

Может, будущее менялось от одного только изменения настоящего. Может, разные версии настоящего порождали тысячи тысяч разных миров, отличающихся друг от друга только одним событием. А может — мир был только один, и он был закольцован так, что в нем каждый момент времени влиял на другие, и прошлое влияло на настоящее и будущее так же, как само будущее влияло на прошлое и настоящее.

Никто из них не был богом, и им недоступно было это знание, они просто не смогли бы его осмыслить, и Сецуна считала — так правильно. Так должно быть. Может, когда-нибудь придет тот час, когда они будут достойны того, чтобы увидеть и познать все тайны Вселенной, но пока — они лишь хранители, и этого уже не так уж и мало.

— А разве я должен видеть? — Алмаз всматривался в шар — и замершей Сец казалось, что через шар он смотрит прямо в нее. Ей казалось, она уже в него влюблена. Ведь как не влюбиться в того, кто оказывает тебе такое почтение и проявляет к тебе такие интерес и восторг. Пусть даже в далеком будущем.

Там, где все уже так, как надо.

— Вообще-то да, — Будущая Плутон коротко улыбнулась и пояснила: — Мы с тобой заключили союз, стали частями одного целого. Моя жизнь — твоя жизнь, моя сила — твоя сила, мое бремя…

— …стало нашим общим, — принц улыбнулся и, отведя с ее плеча гладкие, темные впрозелень волосы, мягко коснулся губами кожи. — Не то чтобы я имел что-то против. Но, думаю, время еще не пришло, потому что мы еще не провели полный обряд бракосочетания.

— И вообще-то мы должны быть последними, — женщина коротко сморщилась, как будто съела кислый лимон, и шумно вздохнула. — Я, конечно, не претендую на это, но порядок очередности — это…

Алмаз завел свои восхитительные глаза и весело прицокнул языком на это. Сец прищурилась, не совсем понимая, о чем идет речь. Очередность — это ведь очередность нареченных в плане коронаций и консумирования браков. Эта очередность была мало связана с положением планет в системе и являлась очередной древней традицией, которую, по всей видимости, Селенити хотела возродить.

Не то чтобы Сец была против, но пока у их королевы там, в будущем, явно что-то не получалось. Возможно остался кто-то один?

— Это не кажется тебе слишком натянутым? — Алмаз вздохнул в свою очередь. — Только не говори, что ты даже сюда пришла, чтобы об этом подумать! Лея и Мик сами прекрасно решат, какую дату им назначать, тебе не кажется? Тем более, что… — он поджал губы, — особой любви между ними нет.

Будущая Плутон отставила шар и качнула головой.

— Ты не прав в этом, — произнесла она с сожалением, — Лея в него влюблена, но Миканор грезит совсем о другой принцессе. О той, которая уже воцарилась на Венере и правит себе спокойно, каждое просыпаясь в одной кровати с его старшим братом.

— Минория, ясно, — Алмаз невесело усмехнулся. — Да уж, различие между ними разительно, переключиться сложно.

— Проблема в том, что Лея ничего с этим не хочет делать, — Будущая Сец вздохнула. — Она любит его настолько, что готова самоустраниться и наблюдать. Конечно, они оба уже дали свое согласие на этот брак — и оба сказали, что делают это, потому что так поступили все, но это ложь по крайней мере с одной стороны! И из-за этой лжи они оттягивают решающий момент как могут.

— И это — их право, тебе не кажется?

Сец усмехнулась, наблюдая в шар за неколебимым принцем, и вздохнула.

О ком они могли говорить? Она догадывалась, конечно — и полагала, что в частности еще и по этой причине Сейлор Космос всех их лишила памяти, оставив ее и жрецов присматривать за происходящим, однако…

Все не могло быть так совершенно, как Космос себе представляла, верно? Лишить их памяти — и всех прежних чувств и обид, чтобы познакомить заново, неплохая, конечно, идея. Но — все же несовершенная. Она не со всеми могла с сработать так, как сработала с теми же Харукой и Сейей — те как просыпали в одной кровати, так, похоже, и продолжают.

А остались… Миканор, младший брат мужа Мины — это Ятэн, конечно. Она не слишком хорошо помнила их имена оттуда, из прошлого, потому что тогда прошлом выступала лишь наблюдателем, но теперь…

Кто был влюблен в него все это время? Точнее говоря, в этой жизни? Кто не был счастлив? Кого в прошлом даже не существовало?

Хотару. Ее маленький светлячок. Конечно.

Хотару, которая слушала песни «Трех огней» еще когда они только-только появились на сцене.

Хотару, которая смотрела невероятно тоскливо, лишь только увидев, как Ятэн смотрит на взбалмошную Минако.

Хотару, которая болезненно счастливо улыбалась, когда набиралась смелости перекинуться с Ятэном хотя бы словом.

Будущая Плутон утомленно прикрыла глаза — и слабо улыбнулась.

— Наверное, ты все же прав. Так или иначе, что бы мы ни сделали, мы не сможем ничего изменить.

Алмаз усмехнулся.

— А может, тебе так просто кажется. И все же, — он кивнул на отставленный было в сторону шар, — что ты там видишь?

— Девчонок, — женщина ласково улыбнулась. — И всех Ши Тенно, конечно. А с ними — и принцев, и юных лордов — старших и младших братьев. Они сидят у костра кругом и говорят обо всем на свете. Это… — она хмыкнула и погладила хрупкое стекло, — тот самый момент, когда все они собрались вместе, чтобы обсудить, что произошло и что им делать дальше. Идилличный момент, вообще-то.

— Существование которого совершенно точно ничем не угрожает нашему настоящему, — Алмаз улыбнулся и снова мягко коснулся губами ее плеча. И этот жест был настолько благоговеен, что Сец, наблюдающая за своим будущем из настоящего, сама ощутила пробежавшую по рукам дрожь.