Часы бьют полночь

— Реагирует?.. — не поняла Оля. — В смысле?

— Ну, оно слышит, что я говорю, и видит моими глазами, — пояснил Женька. — И, если ему что-то из этого не нравится, оно подаёт сигналы такие… особые. Сложно описать. Я их чувствую и поначалу дико с этого стремался, но потом привык. Уж точно лучше, чем… как сейчас. Блин. Мне просто охренеть как жаль, серьёзно, ты даже не представляешь.

— Представляю, — слабо кивнула она: сама, в конце концов, пару минут назад ощущала то же самое. — Раньше такого не было?

Он помотал головой.

— Сейчас впервые. Но… не уверен, что в последний раз. Хотя уже неважно, потому что у тебя есть проблемы поважнее, и, похоже, пришло время их решить.

Это он о чём? Неужели о…

— А! Точно… Эта группировка. Ты же с ними…

В суматохе Оля успела забыть: она ведь нарушила Женькино соглашение с «ними»! По которому «они» не трогают её, пока она не лезет в его дела. И теперь ей грозит опасность, несмотря на все его старания, несмотря на огромную жертву. Которая была таковой, как бы он ни пытался убедить Олю в обратном.

Ей снова стало не по себе. Ну почему так происходит?! Они стараются, стараются, а в итоге неведомая группировка всегда оказывается на шаг впереди, и все их усилия рассыпаются в пыль парочкой удачных действий!

Кто «они» вообще такие? Что им нужно? Зачем создавать симбионтов?

Интересно, Женька хоть что-то об этом узнал?

Похоже, на лице Оли отразились все её сомнения, потому что он вдруг покачал головой и негромко произнёс:

— Понимаю, что тебе интересно, но я тоже мало что знаю. О конспирации «они», похоже, охренеть как заботятся, а мне до сих пор не доверяют. После того разговора я пришёл в себя на мосту уже здесь, в городе, с порезом на руке и осознанием, что совершенно не помню последние несколько часов. А потом накрыло, и… стало не до этого.

— Вообще ничего не помнишь? — уточнила она. Тот наморщил лоб.

— Ну… условия припоминаются, и то, о чём их просил — тоже. И ещё мелькает что-то на границе сознания. Вроде бы человек с… протезом вместо руки? Таким, знаешь, бионическим. Заметным. Но это всё. А по такому критерию искать можно вечность. К тому же у нас нет времени, Оль. Я тебе уже сказал — есть проблемы поважнее.

Оля вяло кивнула. Адреналин уходил, накатывала апатия, и у неё не оставалось сил, даже чтобы пугаться. Угрозу она отметила автоматически, скорее на грани сознания.

Женька, видимо, принял её усталость за оцепенение паникующего человека, потому что тут же добавил, быстро и успокаивающе:

— Но это ничего. Всё ещё можно исправить, так что за себя не переживай.

Она вздрогнула, тут же приходя в себя. «Можно исправить»? О чём это он?

Горло болело, и говорить лишний раз не хотелось, но, видимо, эмоции снова отразились на лице.

— Да-да, не волнуйся по этому поводу, — отмахнулся он в ответ на её недоумевающий взгляд. — У тебя тогда на фудкорте было такое лицо, как будто ты всё испортила — так вот, нет. Думаешь, я заранее не учёл бы такой поворот?

Да плевать на меня, захотелось воскликнуть ей. С собой ты что делать будешь? Просто сдашься и будешь плыть по течению, превращаясь в монстра? Как Фролов? Как тот, кем когда-то был чёрный волк с оборванной плотью на костях? Как множество других, чьих имён никто уже и не вспомнит? Будешь позволять этому существу и дальше перехватывать над собой контроль, заставлять творить жуткие вещи? Где гарантия, что оно не разойдётся окончательно? Что не убьёт Олю в следующий раз? Хотя пофиг уже на неё, в опасности куча других жизней!

Она промолчала: горло словно на куски раздирали. И сил не хватало ни на что.

— Обо мне не беспокойся, — странно улыбнулся Женька. — В конце концов, ещё пара минут — и тебе станет уже всё равно.

Что?!

А вот это ей уже совсем не понравилось.

Оля дёрнулась всем телом, когда он придвинулся к ней — бледный, растрёпанный, с засохшими буроватыми пятнами на лице. С глазами, где всё ещё горели, тая, алые всполохи.

Способность, вспомнила она. Фролову симбиоз подарил гипнотическую силу. Та, правда, не действовала на неё и Женьку, но кто сказал, что возможности разных фамильяров одинаковы?

— Ты же не собираешься… промыть мне мозги? — прошептала она, обмирая. Бежать? Куда? Он явно сильнее и быстрее, чем раньше, да и не уйдёт Оля далеко. Не с толкающейся внутри головной болью, хрипнущим голосом и до сих пор стоящими в глазах кругами.

— Какая ты догадливая, — невесело вздохнул Женька, перехватывая её за руку. — Поверь, я сам меньше всего на свете этого хочу, но ничего другого мне просто не остаётся. Не могу же я и вправду допустить, чтобы всё оказалось впустую.

— Зачем? — в который раз за сегодняшний день пробормотала Оля. Ноги обмякли: сбежать не получилось бы, даже если бы она попыталась. — Почему ты вообще на такое пошёл?..

— А ты ещё не поняла? — с горечью произнёс он. — Оль, у меня больше нет близких людей. Мама? Умерла. Папа? Я его вижу полтора раза в неделю. Все знакомые — далеко, из друзей вообще только ты. Неужели… неужели я мог просто так сидеть и смотреть, как у меня отнимают единственного, кто мне дорог? Что мне ещё оставалось?

— Я не проси… — начала было Оля и не решилась договорить, наткнувшись на взгляд Женьки, как на остриё. Взгляд отсвечивал красным, но в уголках глаз стояла влага.

— А теперь я тебя чуть не задушил, и мне приходится навсегда с тобой прощаться, только чтобы ты оказалась в безопасности, — он невесело усмехнулся. — Вот тебе и попытки сохранить всё как есть чуть подольше. Видимо, я и впрямь корень всех зол, как бы ни стрёмно было это признавать. За что ни берусь — выходит вот так.

Нет, нет, нет. Не такого она хотела. Что значит «навсегда прощаться»? Что он собирается сделать? С ней, с собой, со всем остальным?

— И, что ещё хуже, — медленно добавил Женька, — мне придётся своими руками сделать правдой твои сны. А это уже совсем мерзко.

Что? Нет! Быть не может!

— Сила, которая… — ахнула Оля, и он едва заметно кивнул. Провёл по глазам свободной рукой, как будто снимая застилавшую взгляд пелену.

— Да. Появилась она сразу, ещё раньше… переходного периода. Прямо в тот же вечер. Я ещё тогда специально потребовал такую, которая сможет работать и на видящих. Так что… я могу всё исправить. Как минимум для тебя.

Оля ощутила, как наваливается свинцовое бессилие, душит уже не его хваткой — призрачной петлёй, которая затягивается вокруг шеи и не даёт вдохнуть. Только не её сны, только не то самое будущее! Ведь и в нём она тоже умирает! Нельзя претворять эти грёзы в реальность! Тогда они оба…

— Не надо… — прошептала она. — Прошу тебя. Что угодно, но не это. В последних снах я…

— Надо, Оля. Извини, но альтернатива этому будущему — ещё хуже. Ты уже знаешь, на что они способны, — он говорил тихо и грустно, и с каждым словом у Оли в груди как будто что-то лопалось. — Честно, я очень надеялся, что до такого не дойдёт. Но с «ними», видимо, на хорошее рассчитывать глупо. Так что мне изначально не стоило пытаться оставаться рядом с тобой. А стоило сделать это сразу.

На этот раз Оля ничего не смогла ответить. Опустила голову и замолчала, чувствуя, как колется в горле мерзкая, навязчивая боль.

— Прости, пожалуйста, — произнёс Женька. — Я правда был рад увидеть тебя ещё раз, и мне безумно жаль, что всё получилось вот так. Прости, и… наверное, пора с этим заканчивать. И так затянули, дошло чёрт знает до чего.

Она вздрогнула, усилием воли сбрасывая оцепенение. Уже? Нет! Нет, нельзя! Ведь всё, что он сделает, — отсрочит опасность, а настоящее зло поджидает впереди! Не стоит жертвовать собой ради того, что и так окончится её смертью! Не стоит…

Оля хотела это сказать, но не успела. Попыталась вырваться — и снова не успела. Одним быстрым движением Женька поднёс правую ладонь, ладонь с порезом, к её лицу и приложил к пылающему виску прохладные пальцы.

Наступила темнота.

========== Межглавье ==========

Секунды текли, как кисель. Оля, съёжившись, лежала на лестнице — неловко, боком — и старалась не дышать. Загривок холодило беспощадным осознанием: это её последние мгновения. Сейчас тварь ещё немного помедлит и…