Страница 62 из 86
— Оля, — перебил Женька, — нет. Нет, ничего такого, и вообще, я думаю, что следить за тобой «они» уже перестали, так что и опасности нет. Просто…
Он запнулся и умолк, глядя куда-то за её плечо, словно там притаилась в ожидании лёгкой добычи очередная тварь. Оля даже скосила взгляд в ту сторону: вдруг правда? Но нет, тварей не было. Как и в школе — вообще ни одной. Только белая снежная стынь да ещё линии электропередач, на фоне сугробов смотревшиеся одиноко и чужеродно.
Они успели выйти со школьного двора и сейчас стояли на какой-то улочке, наполовину занесённой снегом. Куда Женька её ведёт, Оля так и не спросила. Да он тоже вряд ли знал — просто, как бывает при важных разговорах, ноги сами несли не пойми куда.
Пауза затягивалась, и она уже хотела было заговорить снова, когда Женька всё-таки прервал молчание:
— А, к чёрту!.. Нет, Оля, ты не права. Я очень рад тебя видеть. Честно.
Он едва заметно улыбнулся и обнял её, прикоснувшись к Оле впервые с тех пор, как вытащил из толпы школьников.
И почему-то от этого прикосновения озноб прошёл по коже. Их разделял толстый слой ткани пуховика, и ещё его пальто, и ощутить что-то через такую преграду было бы невозможно, но Оля успела уловить мимолётное болезненное чувство, странное, неприятное, тревожащее. Такое бывает с сильного недосыпа или при высокой температуре — но сейчас оно мелькнуло всего на миг и почти тут же исчезло.
Мгновения Оле хватило, чтобы ещё сильнее укрепиться в подозрениях. Что-то заныло внутри, отказываясь признавать правду, но она усилием воли подавила это «что-то» и резко отстранилась от Женьки, вывернувшись из его рук одним быстрым движением.
— Ты чего? — моргнул он. — На себя не похожа… Я что-то не то сказал?
Оля покачала головой, нахмурилась и заглянула ему в глаза.
Серые. Такие же, как обычно. Никаких зловещих отсветов, как у Фролова и людей, что ему подчинялись. Вообще ничего. Но всё же…
Конечно, это было ожидаемо. Конечно, затем Оля сюда и ехала. И всё равно неожиданная горечь, едкая, как яд, вывела её из равновесия. Если всё правда, если каждое из её подозрений и впрямь верно…
— Почему тебе не холодно? — громко спросила она и сделала шаг вперёд, заставив Женьку отступить. — Я помню, каким ты был! Проблемы с терморегуляцией и всё прочее, ты сам говорил… Куда они делись? Почему ты здесь в минус тридцать, где я в пуховике околеваю, рассекаешь в пальто и рубашке? Почему? Что с тобой случилось? Что ты натворил?
Оле очень хотелось, чтобы в голосе не звенело отчаяние, которое пружиной сжималось внутри. Не это она пыталась сказать. Не так грубо и зло. Помочь же хотела, а не испортить всё окончательно!
Но злость поднималась в душе, непривычная, кипящая злость. И на себя — за то, что напоролась на неприятности. И на него — за то, что начал действовать себе в ущерб и скрывать правду. И ещё на «них», на чудовищ, на весь мир, на судьбу, которая завела её сюда и теперь не давала возможности исправить хоть что-то!
— Да всё со мной в порядке! — чуть ли не завопил в ответ Женька, но вовремя спохватился и продолжил уже тише. — Что с тобой, Оль? Вроде на праздник приехала, а ведёшь себя так, будто на войну. Только тут не с кем воевать. Уж точно не со мной.
Теперь он пытался говорить успокаивающе, но нервозные нотки в голосе сводили на нет все старания. Да и подозрения Оли не получилось бы развеять парой реплик.
— Почему тебе не холодно? — уже тише повторила она — глухо, безнадёжно. То, как Женька вёл себя, как реагировал — всё говорило об одном: правды он ей не скажет. Будет скрывать всеми силами, пока она не успокоится.
Или не раскопает истину сама.
— А я почём знаю, — пожал плечами тот, и это смотрелось настолько естественно, что Оля едва не заплакала от злой обиды. — Как приехал сюда, началось. Отец говорит, моя терморегуляция не выдержала нагрузок и перезапустилась… он инженер, ему такие сравнения в кассу.
Женька усмехнулся и взъерошил волосы, разом сделавшись таким же знакомым и привычным, как и месяц назад. От этого стало ещё хуже.
— В общем, я уже довольно давно так хожу. Так что не паникуй. Понимаю, почему ты разволновалась, но… не надо. Я — это я. И я тебе не враг. Успокойся, ладно?
Оля медленно кивнула, сделав вид, будто поверила. Пускай. Пусть считает себя отличным актёром, а её — глупой и наивной. Не понявшей, что просто так от неё бы никто не отстал. Не заметившей даже, что вокруг него совсем нет чудовищ, хотя, казалось бы, здесь их должны быть десятки. Но нет же — ни единой тени.
Прямо как вокруг… Фролова.
Или — чёрного волка, который тоже, возможно, когда-то был человеком.
— Наверное, ты прав… Извини, что сорвалась, — вслух Оля, конечно, сказала совсем другое. — Я… давно тебя не видела и очень переживала. А это всё-таки необычно, в такую погоду даже без шапки.
Неуверенность в голосе вышла почти искренней.
— Даже без шапки, — повторил Женька и вдруг фыркнул. — Нет, уши не отморожу, можешь даже не спрашивать.
Он явно пытался разрядить обстановку, но у Оли на сердце ворочался такой тяжёлый камень, что она даже не смогла заставить себя улыбнуться. Кого он пытается обмануть? Её, которая прекрасно знает, что на тридцатиградусном морозе ни один нормальный человек в такой одежде долго не протянет?
Другое дело — тот, в чьих венах течёт демонический огонь, чужеродная, тёмная сила, чёрный дым с алыми всполохами внутри. Тот, вокруг кого не собираются чудовища, потому что чуют зверя сильнее себя.
Вот куда он пропадал на три дня, сославшись на олимпиаду. Вот почему не мёрз на холоде. Вот что отдал взамен на спасение Оли из лап волка, Оли, не просившей о такой жертве, Оли, не хотевшей, чтобы он в очередной раз оказывался из-за неё в беде.
Если всё это было правдой, у неё оставался лишь один вопрос.
Где в таком случае его фамильяр?
Информации не хватало. Стоило погулять ещё немного. Узнать побольше, использовать каждый шанс. Любым способом — зайти к нему домой, залезть в сумку, расспросить кого угодно! Только чтобы понять, права ли она и можно ли ему ещё хоть как-то помочь.
Можно ли отменить будущее, в котором Женьки не существует, а Оля даже вспомнить его не в состоянии.
— Я поняла, — объявила она наконец, через силу заставив себя улыбнуться. — В таком случае — посмотрим, что ты скажешь на это!
Вспомнились младшеклассники из ранних ноябрьских дней, что любили подкарауливать более старших товарищей на гололёде и швыряться в них снежками, сбивая с ног. Оля младшеклассницей не была, да и гололедицы здесь отродясь не случалось — но лучшего способа разрядить атмосферу она не придумала.
Сугробы по обе стороны дороги виднелись солидные. Она метнулась вбок и запустила руку в снег. Тот, конечно, на таком холоде был недостаточно влажным и плохо комкался, но что мешало подышать на него — а потом подержать в руках чуть подольше?
— Эй, ты что делаешь? — наконец спохватился Женька, но было уже поздно.
Снежок мелькнул в воздухе и ударился о пальто. Несмотря на все Олины усилия, половина от него всё равно отвалилась в полёте.
— А… чего? — Женька недоуменно перевёл взгляд на собственную грудь, где белело, размазавшись по плотной шерсти, снежное пятно. — Это что сейчас было?
Оля усмехнулась. Длинная часть шевелюры падала на щёку, почти закрывая глаз и не давая нормально смотреть. Но лезть в лицо заснеженными варежками — то ещё удовольствие. Она обошлась тем, что махнула головой в попытке убрать мешающие пряди.
— Проверяю, насколько ты не мёрзнешь, — пояснила она и наклонилась за следующей порцией снега. Тот рассыпался в руках, не лепился, оставался на шерсти варежек. Приходилось тратить лишнее время, выгаданное эффектом неожиданности, на борьбу со злосчастным снежком, который никак не хотел формироваться.
— Если всё так, как ты говоришь, — добавила Оля, — то снежки не будут проблемой, прав…
Что-то с силой ударило её в лоб — жёстко, холодно. Точно осколками в кожу вонзилось. Даже мысли на миг угасли, и в голове воцарилась морозная пустота. Глаза залепило белым, колючим, мокрым на ощупь. Не проморгаться, не посмотреть вокруг.