Крепь

Однако все эти поручения вскоре стали для Дмитрия Тарлецкого рутинной работой. Действительно «особое» поручение случилось всего несколько месяцев назад. Суть его Егор Францевич объяснял Тарлецкому очень осторожно: в Варшавском княжестве имеется резидент, сообщающий важную информацию военному министру. Резидент работает в качестве главы подлинно существующей крупной торговой компании. Теперь его миссия под угрозой срыва по причине банального банкротства компании – видимо, коммерцией занимались спустя рукава. Нужно просто доставить в Варшаву достаточно крупную сумму денег, пока кредиторы не предъявили судебные иски, после которых резидент либо сядет в долговую тюрьму, либо отправится в бега – в любом случае для российской разведки станет бесполезен. Родившийся под Белостоком и еще не забывший польский язык, прекрасно разбирающийся в бухгалтерии – интендант Дмитрий Тарлецкий как никто годился для отправки в Варшаву под видом коммерсанта.

О, это была не простая курьерская миссия – привез и отдал чемодан! Это были суммы, проходившие по сметам министерства финансов как экстраординарные, не требующие отчета об использовании! Нет, Дмитрий и не помышлял о том, чтобы, пользуясь этим, банально присвоить себе часть очень значительной суммы. Уж он-то прекрасно знал, что вовсе не так все бесконтрольно, и, позарившись на малое, можно будет поставить крест на большом – на своей карьере, которая именно теперь резко пошла в гору.

Свежие рысаки, темно-гнедой и вороной, словно с налетом изморози на подрагивающих при каждом шаге крутых мышцах, заставляли дрянную коляску то и дело подпрыгивать вместе с четырьмя ее пассажирами. Пожалуй, только денщик офицера, державший вожжи, был достаточно легок, чтобы не испытывать от этого гопака особых неудобств. Густой и тягучий шлейф пыли поднимался за коляской с небольшим открытым кузовом, казавшимся недостаточным для четверых.

– Далеко еще до твоих Старосаковичей, Василь? – спросил Тарлецкий, демонстрируя цепкую память на имена.

– Верст сорок, пан офицер, – ответил Василь, обернувшись с облучка, где ему пришлось потеснить денщика.

– Игнат, не гони так, до ночи все равно поспеем, – сказал Тарлецкий, и денщик слегка придержал рысаков.

Дорога уходила все дальше от тракта, соединявшего Борисов с Оршей и Смоленском. Она огибала верховые болота с беспорядочной бахромой из осота и отцветающего болотного мирта по берегам, и, петляя, бесконечно растягивала сорок верст, о которых говорил Василь. Дорога порой раздваивалась, с обеих сторон обходя островки леса и предлагая кучеру выбрать продолжение по вкусу, порой она так искусно пряталась за гребешками ковыля, что казалось, будто ее вовсе нет впереди. В этих местах лишь по узким колеям, оставшимся еще с весенней распутицы, можно было определить, куда ехать дальше. Но зато на таких участках можно было говорить, не рискуя наглотаться пыли, и Дмитрий сразу пользовался этим обстоятельством:

– Скажи, Василь, а ты знаешь село Клевки? – спросил он у проводника.

– Знаю, пан. Это в четырех верстах от нас.

– Богатое село?

Василь пожал плечами:

– У нас колокольня выше, у них корчма больше. А кто из панов богаче – того не ведаю.

– Я собираюсь купить это село.

По соображениям Тарлецкого, богаче был владелец Клевков, екатерининский вельможа, получивший его в подарок вместе с другими литовскими имениями после второго раздела Речи Посполитой. Сам он ни разу не был в этом имении, отдав его на откуп арендатору, а теперь действительно продавал, причем очень дешево. Мало кто сомневался в том, что грядет война с Наполеоном, и очень многие полагали, что при этом Российская империя потеряет здешние земли. Несмотря на то, что сам царь Александр в пропагандистских целях купил под Вильно имение у Беннигсена, другие предпочитали тихонько избавляться от недвижимости в Литве. Тарлецкий был об этом осведомлен. Он вообще сделал для себя вывод, что, владея информацией, можно достичь очень больших высот.

Готовясь к осуществлению своей варшавской миссии, Тарлецкий решил, что слишком опасно, да и примитивно, особенно для него, везти через границу саквояж со звонкой монетой. Он знал один рижский банк с хорошим курсом конвертации и надежными контактами по всему миру и отвез деньги туда. Получив взамен аккредитив, который легко умещался за подкладкой пошитого за казенные деньги цивильного сюртука, Тарлецкий прибыл в Варшаву. (Он все же не удержался от соблазна взять лично себе небольшую бонификацию, выделяемую банком в благодарность за осуществление именно через их учреждение столь значительной сделки негласно, а следовательно, без риска для репутации клиента.) Аккредитив был без проволочек обналичен, кредиты компании погашены, резидент мог продолжать свою работу.

Однако миссия Тарлецкого на этом не закончилась. Резидент, у которого от коммерческой деятельности голова шла кругом, попросил его как человека, понимающего в финансах, навести порядок в гроссбухах. Дмитрий, проанализировав баланс компании (занимавшейся, кстати, поставками кож, которые шли на пошив ранцев для французской и польской армий), быстро выявил каналы, по которым безвозвратно уходили деньги. Президента компании водили за нос. Компания переводила немалые деньги за якобы вторичную выделку шкур некоей мануфактуре. Так вот: Тарлецкий выяснил, что та просто не существовала. Ее бумаги составил некий нотариус, разумеется, состоявший в доле с организовавшими все мошенниками. Когда Тарлецкий, что называется, «прижал его к стенке», жуликоватый нотариус, чтобы откупиться, поделился с ним некоей ценной информацией. Эта информация вела Дмитрия Тарлецкого в Старосаковичи.

Что касается кожевенной компании, то уже через два месяца заново налаженное Тарлецким дело вместо убытков стало приносить хорошую прибыль. А сам Тарлецкий в благодарность от резидента получил пакет акций компании, предназначавшихся, в общем-то, для подкупа местной агентуры. Действительно, главному теневому акционеру компании – военному министру – нужна была не прибыль, а достоверные агентурные сведения. Что ж, в этом Дмитрий Тарлецкий тоже немало преуспел. Он, поварившийся пару месяцев в польской деловой среде, помог резиденту составить основательный аналитический документ под названием «Мемуар о состоянии Варшавского княжества», в котором именно сведения о финансовом положении княжества, подготовленные Тарлецким, имели наибольшую ценность. «Мемуар» действительно был по достоинству оценен, и по возвращению в Вильно Тарлецкий получил эполеты штаб-офицера.

Он, сын мелкого шляхтича, имевшего мозоли от сельской работы, стал майором в двадцать шесть лет! Теперь Тарлецкий полагал, что довольно уж ему быть на побегушках и его ждет должность как минимум корпусного обер-кригс-комиссара, от которой рукой подать до поста генерал-кригс-комиссара, возглавляющего главное казначейство армии. Сделать для себя вакансию в одном из корпусов? Да раз плюнуть! Снарядить туда инспекцию, а злоупотребления найдутся.

А может быть, будущее получится связать с той таинственной структурой, задание которой Тарлецкий выполнял в Варшаве? Ведь даже Канкрин, объяснявший Тарлецкому суть его миссии, ничего о ней не знал.

Он получил инструкции лично от военного министра. Теперь вот Тарлецкий как раз задержал шпиона… Может быть, художник и в самом деле шпион? Во всяком случае, если потребуется надавить на пана Саковича, он может пригодиться. А как он забавен, когда злится! По крайней мере, есть чем скрасить скучное время в пути.

– Как хорошо, когда в поездке по столь живописным местам твой спутник имеет диплом художника… – сказал Тарлецкий с выражением полной безмятежности на лице.

– Вы же его у меня отняли, – попытался съязвить осмелевший живописец.

– Но душа художника! Она всегда при вас, и ее без сомнения волнуют сии красоты. Не правда ли, как хороши эти дубы, что растут по берегам того ручейка. Какие раскидистые кроны у этих благородных деревьев! Они, словно зеленые облака, улетели бы, если бы их не держали эти гигантские стволы в четыре обхвата. Не знаю, как вам, а мне сии деревья, стоящие так важно, особняком, чем-то напоминают некую африканскую саванну, хоть я, признаюсь, ни разу в ней не был. А теперь мы с вами въезжаем в спасительную прохладу, которую дарит нам этот ольшаник. Тут и ели… Впереди, вы видите, их вершины литерально смыкаются над дорогой! Да, было бы просто жутко, если бы к нам не пробивались солнечные блики. Мы сейчас словно в ущелье… (смотрите – белка!)…И мне кажется, что эти сплошные стены деревьев по обочинам дороги будут тянуться еще долго, впереди не видно просвета. Я не ошибаюсь, Василь?