Монологи вагины

Взять хотя бы само слово «вагина» – звучит будто какая-то болезнь, в лучшем случае медицинский инструмент («Сестра, скорее, вагину!»). «Вагина». «Вагина». Сколько ни повторяй – приятнее не станет. Напротив: оно звучит нелепо и совершенно не сексуально. Если произнести его во время секса («Милый, приласкай мою вагину»), рискуешь сразу все испортить. Меня волнует тема вагин – как их называют и как не называют.

В Грейт-Неке ее называют «киска». Одна женщина рассказала, что ее мама всегда говорила ей: «Милая, не надевай трусики под пижаму – нужно проветривать киску». В Уэстчестере ее называли «пуки» (pooki), «деталь» (derrière), «пупи» (poopi), «пипи» (peepe), «пупелу» (poopelu), «пунани» (poonani), «подружка» (pal), «пичи» (piche), «жабка» (toadie), «ди ди» (dee dee), «ниши» (nishi), «достоинство» (dignity), «обезьянья коробочка» (monkey box), «штучка-дрючка» (coochi snorcher), «кутер» (cooter), «аббат» (abbe), «Глэдис Зигельман», «VA», «ви ви» (wee wee), «привязь» (horsespot), «пещерка для тампона» (nappy dugout), «монго» (mongo), «пижама» (pajama), «фэннибу» (fa

Вот почему судьба вагин так меня беспокоит.

Волосы

Нельзя любить вагину, если вам не нравятся волосы, окружающие ее. Собственно, они не нравятся многим. Мой первый и единственный муж ненавидел волосы – считал их признаком неряшливости и нечистоплотности. Однажды он заставил меня выбрить половые губы, чтобы кожа была нежной, как у маленькой девочки. Это его возбуждало. Когда мы занялись любовью, ощущения были сродни тем, что испытывает человек, который только что сбрил бороду: кожа болезненно реагирует на любое прикосновение. Она чешется, как укус комара, и горит, вся покрыта воспаленными красными бугорками. Я наотрез отказалась брить волосы снова. Потом у мужа появилась любовница. На приеме у терапевта для супружеских пар он признался, что пошел «налево», потому что я не удовлетворяла его в постели и отказывалась бриться. Врач, говорившая с сильным немецким акцентом, то и дело охала и ахала, чтобы показать степень своего сочувствия. Она спросила, почему я не хочу сделать приятно своему мужу. Я ответила, что испытывала странные ощущения: без волос в этом месте я сама себе казалась маленькой девочкой и никак не могла заставить себя говорить нормальным голосом, а не детским; кожа была ужасно раздражена – так, что даже лосьон от ожогов не помогал. В ответ она сказала, что брак должен строиться на компромиссах. Я спросила: разве если я стану брить волосы, он перестанет ходить «налево»? И еще – много ли у нее было подобных случаев. Она ответила, что лишние вопросы только замедляют процесс – нужно сразу переходить к делу. Именно такой подход казался ей верным.

На этот раз, когда мы пришли домой, он сам вызвался побрить меня – это был своего рода бонус в рамках терапии. Во время бритья муж несколько раз порезал меня, и на коже выступили капельки крови. Но он этого даже не заметил – такое удовольствие доставлял ему сам процесс. Позже, когда муж стал прижиматься ко мне, я почувствовала его жесткие, колючие волосы на моей нежной, гладковыбритой коже. Теперь вагина была ничем не защищена, ведь волос не было.

Тогда я поняла, что волосы там растут не просто так – они как листья вокруг цветка, как газон вокруг дома. Чтобы полюбить вагину, нужно полюбить и волосы. Нельзя любить по частям. К тому же муж так и не перестал мне изменять.

Берет.

Кожаная куртка.

Шелковые чулки.

Норковая шубка.

Розовое боа.

Смокинг.

Джинсы.

Что-нибудь обтягивающее.

Изумруды.

Вечернее платье.

Платье в пайетках.

Только «Армани».

Балетная пачка.

Прозрачное черное нижнее белье.

Бальное платье из тафты.

Что-то подходящее для машинной стирки.

Карнавальная полумаска.

Фиолетовая бархатная пижама.

Свитер из ангоры.

Красный бант.

Горностаевый мех и жемчуг.

Большая шляпа с цветами.

Леопардовая шляпа.

Шелковое кимоно.

Очки.

Трико.

Татуировка.

Встроенный электрошокер, отпугивающий незваных гостей.

Высокие каблуки.

Кружева и ботинки в стиле милитари.

Фиолетовые перья, веточки и ракушки.

Хлопок.

Фартук.

Бикини.

Дождевик.

Помедленнее.

Это ты?

Покорми меня.

Я хочу.

Ням-ням.

О да!

Давай еще раз.

Нет, вон там.

Вылижи меня.

Сиди дома.

Смелый выбор!

Подумай хорошенько.

Еще, пожалуйста.

Обними меня.

Давай поиграем.

Не останавливайся.

Еще, еще!

Помнишь меня?

Входи.

Пока – нет.

Ой, мамочки!

Да-да.

Встряхни меня.

Входи – на свой страх и риск.

О боже!

Слава богу!

Я здесь.

Пойдем.

Найди меня.

Спасибо.

Bonjour[1].

Слишком сильно.

Не сдавайся.

Где Брайан?

Так-то лучше.

Да, сюда, сюда.

Потоп

[Еврейка, классический британский акцент]

Внизу? Нет, я не была там с 1953 года. И Эйзенхауэр тут ни при чем. Нет-нет, там погреб, очень сырой и холодный. Тебе там делать нечего, уж поверь мне. Тебе станет плохо. Ты задохнешься, тебя затошнит. Там всюду только сырость и плесень. Фу! И вонь невыносимая. Вся одежда пропахнет. Нет, там ничего не случилось – ни взрыва, ни пожара, ничего существенного. Честно говоря… а впрочем, не важно!

Совсем не важно. Я не могу тебе об этом рассказать. Зачем такой умной девочке расспрашивать старых перечниц об их «тайном месте»? В мое время такого не было. Что? О боже, ну хорошо.

Был один парень – Энди Лефтков. Смазливенький такой – ну, тогда мне так казалось. Высокий, как и я, и мне очень нравился. Он позвал меня на свидание, приехал на машине…

Нет, я не могу об этом говорить. Рассказать тебе о своем «месте» я просто не в состоянии.

Ты просто знаешь, что оно там. Как погреб. Иногда там что-то клокочет – слышно, как вода бежит по трубам, как туда попадают всякие предметы, мелкие зверушки и прочее. А когда случается потоп, то кто-то должен прийти и заткнуть щель, из которой течет. Но почти все остальное время дверь закрыта. Ты забываешь о ней. Это ведь часть дома, но ее не видно, и ты о ней не думаешь. Но она должна быть – ведь в каждом доме есть погреб. Иначе спальня была бы в подвале. Ах да, Энди Лефтков. Точно!

Энди был красавчиком. Сексапильный – так говорили в мое время. Мы сидели в его машине – новенькой белой «Шевроле Бел Эйр». Помню как подумала, что для ее сидений у меня слишком длинные ноги. Ноги у меня и в самом деле длинные, и они стукались о приборную панель. Я разглядывала свои коленные чашечки, как вдруг он неожиданно поцеловал меня. Казалось, он вот-вот скажет: «Делай со мной все, что захочешь». И я возбудилась – очень возбудилась, и там все намокло. Я ничего не могла с собой поделать. Страсть, словно бурный поток, вырвалась из меня через трусики, прямо на сиденье его новенькой белой «Шевроле Бел Эйр». Это была не моча, и она совсем не пахла, хотя, сказать по правде, в тот момент я вообще не чувствовала запахов. Но Энди сказал, что пахнет кислым молоком и что я испачкала его машину. «Чокнутая вонючка», – сказал он. Я хотела объяснить, что его поцелуй застал меня врасплох и со мной такого прежде не было. Я попыталась оттереть пятно с платья. Платье было новое, медового цвета, но теперь с этим влажным пятном вид у него был ужасный. Энди отвез меня домой, не проронив по дороге ни слова. Захлопнув за собой дверцу машины, я словно навсегда закрыла магазин. Больше покупателей не было. Я несколько раз ходила на свидания, но сама мысль о том, что снова обмочусь, повергала меня в панику. Так что больше я ни с кем не была близка.

1

Добрый день (фр.).