Страница 28 из 36
– Поедешь ли ты к армии за меня хлопотать? – спросил Богомолов.
– Я к казацкой службе непривычен, – отвечал Певчий.
– Я готов, государь, вам служить, – сказал Иван Семенников, – поеду к армии и сыщу себе товарища.
– Нет у меня такого верного слуги, – заметил на это Богомолов, – как Иван Семенников.
Собеседники распрощались и вышли из караульного дома.
– Смотри, – говорил Семенников Певчему, – приказ государя непременно объяви полковнику Илье Денисову. Я у него уже два раза был тайно, – прибавил Семенников ложно.
Прибыв в Пятиизбянскую станицу, Певчий прежде всего повидался со слугой полковника Денисова, Андреем Семеновым.
– Нет ли каких вестей в Царицыне? – спросил Семенов, увидав Певчего.
– К твоему господину есть приказ для объявления, – отвечал Певчий и просил доложить.
Денисов не только не согласился принять Певчего, но не приказал даже пускать его к себе на двор.
Тогда Певчий отправился к станичному атаману Слепову и в присутствии нескольких старшин и казаков передал поклон самозванца и просил оказать ему помощь.
– Без повеления войска помощи ему оказать не можно, – отвечали собравшиеся, но приговорили послать ему один рубль на милостыню.
Получив этот рубль, Певчий вторично отправился в Царицын, где Богомолов успел приобрести столь значительное влияние на караульных, что, не стесняясь ими, явно переговаривался со своими сообщниками о побеге. Особенно часто посещал его казак Иван Семенников, к которому все так привыкли, что 18 июня он прямо обратился к капралу Васильеву с вопросом: невозможно ли самозванца каким-нибудь случаем из-под караула украсть? Такой вопрос озадачил Васильева, и он, опасаясь ответственности, вытолкал вон Семенникова, но Богомолов остался недоволен таким поступком и просил Васильева на будущее время с приходящими к нему доброжелателями так сурово не поступать.
После того Семенников несколько раз приходил к Богомолову, совещался с ним, и они вместе подговаривали капрала Васильева и караульных солдат бежать с ними на Дон.
– Ежели он подлинно государь, – говорили солдаты, – то может о себе объявить не стыдясь и здесь в городе, чего мы от него и ожидаем, а побега не учиним.
Богомолов просил тогда объявить о нем в войске Донском, собрать несколько полков и освободить его из неволи.
– Я по станицам с казаками советоваться буду, – отвечал на это Семенников, – и надеюсь, что они, узнав, за тебя вступятся, и согласясь с яицкими казаками, среди белого дня тебя, государь, возьмут.
Говоря это, Семенников надеялся, что успеет подговорить наряженную в поход с разных станиц пятисотную команду силой освободить самозванца и увезти его из Царицына[193].
С этой целью Семенников отправил Голубинской станицы казака Глазина в Трехостровянскую станицу к казакам Ананию Еремееву и Конону Федотову, чтоб они как можно скорее приехали в Царицын, где содержится государь Петр Федорович. Вызванные казаки были в Царицыне, виделись с Семенниковым и Богомоловым и обещали им свой помощь[194].
Вскоре после того, и именно 22 июня, Степан Певчий приехал вторично в Царицын и часов в семь вечера виделся с самозванцем, передал поклон станицы, отдал присланный ему рубль и требовал расписки, но Богомолов под предлогом того, что нет ни бумаги, ни чернил, расписки не дал. Разговаривая с черноярским купцом Никифором Болдыревым, самозванец просил Певчего зайти к нему вечером, и когда по захождении солнца он пришел, то застал Богомолова у караулки и при нем трех солдат с ружьями.
Не успел самозванец спросить у Певчего, скоро ль он поедет в свой станицу, как прибежал к нему подосланный Семенниковым казак.
– Прислан я, – говорил он, кланяясь, – от стоящего на линии Букановской станицы сотника Егора с объявлением, что следующий из Санкт-Петербурга в Царицын курьер остановился у него, Егора, и объявил, что четыре полка и при них четыре же генерала, коих курьер объехал на дороге, следуют к вам, государь.
– Хорошо, – сказал Богомолов, – я сотника Егора Букановского знаю; спасибо ему. Вот Илья Денисов поручал тоже сотнику Егору описать мои знаки, а сам и глаз не кажет.
Богомолов ушел в караульню, а Певчий, оставшись с прибежавшим казаком, спрашивал: правда ли все им сказанное, причем получил в ответ, что все сущая правда. «Сие он и согласник его Семенников чинили, показывал впоследствии Богомолов, не для чего иного, как для увеличения ложно принятого на себя имени пред случившимся у него малороссиянином Певчим и чтоб он, видя и слыша, изъяснил о том в Пятиизбянской станице, с надеждой большего о себе уверения».
Цель была достигнута вполне, и слух, что в Царицыне содержится не простой колодник, а сам государь Петр Федорович, распространялся все более и более.
В городе мало кто сомневался в этом, и даже между солдатами ходил говор, что «следовало бы его выручить из-под караула и пустить на волю». Так рассуждали канониры, ходя на пушечный двор на ученье и возвращаясь оттуда, но по малолюдству одни поступить на то не отважились, а ожидали, не будет ли к тому удобного случая[195].
Число лиц, желавших видеть самозванца, все увеличивалось, и наконец среди любопытных явился поп Никифор Григорьев. Царские знаки, которые показывал Богомолов всем приходившим к нему, сбили с толку и попа.
– Особливые знаки на нем неспроста, – говорил священник Григорьев караульным солдатам и барабанщику Тимофею Лобанову, – а надлежит всему говоренному верить, что он государь.
Признав в колоднике императора Петра III, поп Григорьев стал часто посещать заключенного и высказывал ему свое сочувствие. Богомолов просил попа постараться об освобождении его из заключения.
– А надежен ли ты на свой караул? – спросил поп.
– Надежен, – отвечал Богомолов и прибавил, что в наступающую ночь с 24 на 25 июня он ожидает донских казаков, которые придут освобождать его.
Поп согласился оказать свое содействие и, проходя мимо барабанщика Лобанова, сидевшего у ворот своего дома, сказал, что в наступающую ночь будет тревога, то чтобы Лобанов об освобождении заключенного постарался и объявил о том живущим поблизости. Лобанов обещал и, обходя квартиры солдат, говорил им, что ночью у Царицынских ворот будет тревога, так чтоб они были готовыми. Тревоги, однако же, не было, но поутру, 25 июня, солдат Петр Шедруновский доложил о предупреждении Лобанова адъютанту, а затем было донесено коменданту и за два дня пред тем прибывшему в Царицын астраханскому губернатору Бекетову[196]. Последний приказал перевести Богомолова на гауптвахту, сдать его караульному офицеру и принять надлежащую осторожность; попа же арестовать и содержать под караулом скованным.
Когда майор Титов явился к самозванцу, чтобы перевести его на новое место, то Богомолов знал уж об этом и не хотел идти.
– Куда ты меня хочешь вести, – говорил он, – суди здесь.
Титов приказал его взять и отвести к приготовленной телеге. Выйдя на улицу, Богомолов закричал: «Миряне, не выдайте!», но ему зажали рот, бросили в телегу и отвезли на гауптвахту. Вслед за тем арестовали попа, который был сильно пьян; его отвели сначала в гражданскую канцелярию, а потом отправили для заковки в железа. По выходе из канцелярии поп пытался бежать к стоявшему на базаре народу, но караульные его остановили, и тогда он закричал толпе: «Православный народ, не выдайте!» На просьбу эту толпа, состоящая из черни и рекрутов, стала ломать ближайшие шалашевые лавки и, схватив в руки колья и поленья, намерена была идти отбивать арестованного. Поп, однако же, был уведен, а толпа стала подвигаться к гауптвахте.
В это время прибыл на место происшествия комендант, полковник Циплетев, с майорами Анненковым и Титовым и с инженер-поручиком Мухановым. Остановившись пред гауптвахтой, Циплетев приказал ударить тревогу и разрешил караулу, в случае нужды, стрелять по всем тем, которые будут близко подходить к гауптвахте. Сам же Циплетев, сопровождаемый прибывшими с ним офицерами и купеческим депутатом Оловяшниковым, «бросился в толпу то в ту, то в другую сторону, безо всякой команды, начал сам собой оные толпы в страх приводить»[197]. Народ смешался и рассыпался в разные стороны; многие были арестованы. Волнение было прекращено, но Циплетев не дешево отделался: он получил несколько сильных ударов в спину и правую руку, «и поныне, – доносил он, – нахожусь весьма болен». Опасаясь, чтобы народ вновь не попытался освободить самозванца, Бекетов приказал его рано утром следующего дня отправить в Черноярскую крепость и потребовал из Астрахани 200 человек рекрут «на обмен здешним, толь мало надежды в верности о себе подающим, коих и распределю по разным гарнизонам»[198].
193
Показания Богомолова и Васильева.
194
Показание Серединцева от 12 июля 1772 г. // Мордовцев. Самозванцы и понизовая вольница, т. I, с. 79.
195
Показание канонира Михаила Григорьева.
196
Отношение Бекетова графу 3. Чернышеву, 4 июля 1772 г. // Московский архив Главного штаба, оп. 94, св. 10.
197
Рапорт Циплетева Бекетову 2 июля 1772 г.
198
Отношение Бекетова графу З.Г. Чернышеву 4 июля 1772 г.