Пьяная утка

Глава двадцать пятая

Том позвонил только вечером, когда мы, закрыв паб, засели вокруг стола, поглощая остатки пирогов с сегодняшнего дня. К тому времени я не то, что обижаться, я даже думать о нем забыла — спасибо друзьям. Не велика потеря, мы ведь не пятнадцать лет женаты, чтобы он помнил, когда меня надо поздравлять! А то, что про его день рождения помню я… Так его-то как раз найти просто, достаточно заглянуть в ту же Вики.

Поэтому, отойдя в сторонку, я ответила ему искренне и с улыбкой:

— Слушаю.

— Знаешь, услышать твой голос перед сном — лучшая терапия от бессонницы, — довольно промурлыкал Том.

— Я так занудно говорю, что тебя моментально тянет в сон? — весело фыркнула я.

— Нет, после разговора с тобой у меня только приятные сны, — судя по голосу, он уже лежал в постели.

— Если бы у тебя было больше времени, они чаще становились бы реальностью, — вздохнула я, думая, что оказаться рядом было бы самым лучшим подарком. В этот момент за спиной раздались дружные крики — Ирэн случайно пролила на Китти текилу и теперь, чтобы добро не пропадало, посыпала ее солью.

— Ты сейчас где? — голос Тома резко изменился, кажется, он даже сел. — Разве «Утка» работает до полуночи?

— Нет, — я широко улыбнулась. Время для мелочной мести. Иногда это приятно — заставить любимого чувствовать себя виноватым. — У нас праздник.

— Вы опять стали лучшими?

— Нет, у нашего хозяина сегодня день рождения, — буквально пропела я.

— Какого хозяина? — Кажется, Том и впрямь почти заснул, потому что доходило до него медленно и тяжело. — Хозяйка «Пьяной утки» — ты. Дженнифер, у тебя?.. Почему ты?.. С днем рождения!

— Спасибо.

Настроение резко ухнуло вниз. Может, надо было позвонить ему самой, раньше? Может, он бы приехал. Может, выкроил бы время… Том что-то быстро сбивчиво говорил — про то, что он сожалеет, что не знал, когда у меня день рождения, что он устроит грандиозный праздник для нас двоих, когда я приеду в Лондон… А я понимала, что больше так не могу. Не хочу. Просто устала. В голове медленно разливался настойчивый звон, заглушая звук собственных слов.

— Я не приеду, Том, — бесцветным голосом проговорила я.

— На эти выходные у тебя не получится? — уточнил он.

— Нет. Больше совсем не получится. — Язык с трудом поворачивался во рту. Заставить себя сказать это оказалось слишком тяжело. — Я так не могу, Том. Быть рядом, но не вместе. Это… это не для меня.

Я повесила трубку, дрожащим пальцем выключая телефон. Чтобы не слушать, что он скажет, чтобы не позволить себя уговорить.

— Эй, Дженни, ты чего там стоишь? Смотри, что принесли! Это от Тома?

Китти держала в руках огромный букет кроваво-красных роз, перевязанный большой белой лентой.

— Смотри, какая красота! — Она улыбалась, протягивая мне цветы. — Ну, правда, он — прелесть!

— Кто? Том или букет? — на всякий случай уточнил Алекс.

— Том, конечно, — закатила глаза Китти. — Хотя и букет очень хорош.

— Это не от Тома, — медленно проговорила я, отводя руки Китти с цветами от себя.

— Не от Тома? — пришла очередь Ирэн округлить глаза. — А от кого?

— Да какая на хер разница? — раздраженно бросила я, подходя к столу и наливая себе текилы. Осушив шорт, налила новый, разглядывая стол в поисках лайма. — Я его бросила.

— Кого? Того, кто подарил букет?

— Алекс, у тебя сегодня день идиотизма?! Я бросила Тома. И давайте сейчас не будем об этом.

— В смысле не будем? — нахмурилась Ирэн. — Может, объяснишь?

— Может, объясню. Потом. Когда-нибудь.

Криво улыбнувшись, я выпила, чувствуя, как резко подкосились ноги. Рухнув на стул, спрятала голову в ладонях. И горько расплакалась.

Открыв глаза утром, я еще успела поймать несколько секунд хорошего настроения, прежде чем память услужливо подкинула вчерашний разговор с Томом. Значит, вот так. Тяжело поднявшись с постели, поплелась в ванную. Шевелиться не хотелось. Дышать не хотелось. Да что там — жить не хотелось. Вяло водя мочалкой по плечам, я пыталась понять, зачем это затеяла. Все это: отношения с заведомо не моим мужчиной. Отпуск в Австралии. Любовь. Или не догадывалась, что всему хорошему свойственно заканчиваться? Лучше сейчас, чем потом, когда станет… А как станет? Хуже? Когда влюбишься сильнее, чем сейчас? А сильнее вообще возможно?!

Разве можно вообще добровольно от него отказаться? От самого идеального и доброго человека в мире?

Я тебя люблю.

Громко всхлипнув, я опустилась на пол, прижимая колени к груди. Где-то глубоко внутри отчаянно билась мысль: «Все правильно!», и я понимала, что со временем соглашусь с собой. Когда пройдет острая боль в груди, мешающая сделать новый вдох.

С трудом заставив себя подняться, я тяжело вздохнула, напоминая себе, что разбитое сердце — не повод пропускать работу. Совсем не повод. А потому, обернувшись полотенцем, побрела в спальню, останавливаясь перед зеркалом.

Поникшие плечи, сутулая спина, волосы свисают нечесаной паклей, тусклые глаза раздраженно щурятся на выглянувшее солнце. Будто отработала на фабрике викторианской эпохи три смены подряд. На работу так точно идти нельзя. Фестиваль в самом разгаре. А значит, надо собрать себя по кусочкам и попытаться хотя бы не рыдать, если улыбаться сил нет.

На кухне было тихо. Летти давно ушла в школу, кот спал, телевизор что-то бормотал про новые погромы беженцев в Германии. А я сидела за столом уже второй час, не в силах заставить себя подняться. Просто сидела, бессмысленно разглядывая свои руки.

Я бросила Тома. Решила поставить точку в самых восхитительных отношениях, которые когда-либо у меня были. И все из-за чего? От нежелания ездить к нему в Лондон на выходные? А если бы он позвал меня замуж, что тогда? Подала бы на развод через полгода из-за частых съемок за границей? Бред! А как тогда? Жить в бесконечном ожидании, когда он наконец сможет выкроить на тебя время? Но как-то же живут люди. И живут счастливо. Неужели я бы не смогла? Кого я пытаюсь отговорить? Или уговорить? Неважно. Я его бросила. Зачем?

Вопреки ожиданиям, чувствовала себя отвратительно. Где этот сладкий вкус свободы, что приходит после каждого расставания? Зачем себя обманываю? Как вообще смогу без него жить? Тяжело застонав, я уронила голову на стол и крепко зажмурилась.

Весь день прошел, как в каком-то нелепом артхаусном кино. Телефон так и не включила. Не хотелось с ним разговаривать. Хотя все ведь могло быть еще хуже — он, может, и не звонил вовсе. Внутри медленно, но верно разрасталась дыра. Черная, клубящаяся дыра, состоящая из отчаяния и злости. Сегодня у него был очередной спектакль. А я сидела в углу своего паба и мрачно наблюдала за веселящимися людьми, не в силах заставить себя хотя бы немного улыбнуться.

Видя мое состояние, работники старались не подходить лишний раз, ведя себя так, словно кто-то умер. Кто-то очень близкий. И за это я была им очень благодарна. Не надо мне их сочувствия. Всего лишь очередной роман. Всего лишь.

— Джен, иди домой. — На стул напротив опустился Алекс. — Серьезно. Иди, хватит уже себя изводить. Мы тут без тебя справимся.

— Думаешь? — Попытка улыбнуться выглядела жалко.

— Иди. — Алекс поднялся, помогая встать мне, и я вдруг почувствовала себя столетней старухой.

С трудом перебирая ногами, я пошла в противоположную от дома сторону, думая, что в четырех стенах точно начну сходить с ума. На улице стремительно темнело, зажигались фонари, и в лужах разбегались яркие искры. Начался дождь, сначала мелкий, мерзкий, забивавшийся под воротник и пытавшийся забрать остатки тепла. Обхватив себя руками, я зябко поежилась. Пора домой. Дождь усиливался, превратившись в ливень.