Пьяная утка

— И ты правда откажешься от пресс-конференции? — Недоверие так и сквозило в моем голосе.

— Думаю, я имею право отдохнуть, — решительно заявил Том, целуя меня.

— Я тебя люблю. — Разве эти слова действительно могут приносить столько удовольствия, когда их говоришь ты сам? Я готова была повторять это снова и снова, растворяясь в нем, наслаждаясь каждой секундой, проведенной рядом.

— Я тебя люблю, — ответил Том, заправляя за ухо мои растрепанные волосы. — Ты невероятная.

— Еще какая, молодой человек! — счастливо рассмеялась я, крепче его обнимая. Если счастье можно потрогать, то вот оно — шесть футов и два дюйма голубоглазого счастья. И все оно принадлежит мне!

— Хочу стать крохотной и залезть в тебя. — Я приподнялась на локте. — Во-от такой маленькой, — сложила два пальца, оставив между ними дюйм. — Чтобы всегда быть рядом. Каждую секунду. А ты бы носил меня в кармане на работу.

— И доставал в каждую свободную минуту? — улыбнулся Том.

— Да!

— А потом ты становилась бы большой?

— Конечно! А иначе как бы мы могли заниматься всеми этими потрясающими вещами? — наклонившись над ним, я медленно и вкусно его поцеловала.

— Только этими? — прошептал он мне в губы.

— Не только, мистер Хиддлстон, конечно же, не только, — шепнула я, спускаясь цепочкой поцелуев от ямочки на шее к груди и ниже, к пупку.

— На этот раз мне точно пора, — с сожалением проговорила я наутро, заглядывая в телефон. Вчера вечером звонила мама, узнать, все ли в порядке и почему я задерживаюсь. К просьбе посидеть еще день у нас, она отнеслась философски, заметив, что «много секса еще никому не вредило». Поэтому утром я с трудом заставила себя вылезти из теплой постели и согласилась на такси до дома, благополучно задвинув мысли о дороговизне в дальний угол. Плачу не я, а меня учили, что считать чужие деньги плохо.

До дома добралась на удивление быстро. Воскресенье имеет свои плюсы. Да и минус лишь один — завтра понедельник. На улице распогодилось, из прорех облаков нет-нет да и проглядывало солнце, и настроение было удивительно хорошее. Выйдя из такси, я закинула на плечо сумку и направилась к дому.

— А мы тебя уже заждались! — объявила мама с порога, не выпуская из рук дымящую сигарету.

— Ничего, что тебе пришлось задержаться? — Я помахала в воздухе рукой, разгоняя дым и думая, что проветривать теперь придется неделю.

— Да нет. — Мама пожала плечами. — Развлекайся, пока есть возможность.

— Звучит оптимистично, — хмыкнула я, проходя в гостиную.

— Зато правда, — в тон мне ответила мама.

— А где Летти?

— Ушла к Кейт. — Мама потянулась за своей сумкой.

— Ты уже домой?

— А ты хочешь мне что-то рассказать? — Она остановилась на пороге.

— Да нет. — Я смутилась. — Ничего нового.

— Вот и я так думаю. Поэтому пойду домой, лечить своего болезного мужа.

Она ушла, а я взлетела к себе в комнату, бросая сумку на пол и оглядываясь. Делать ничего не хотелось. Надо бы заглянуть в паб, проверить, как там дела. Совсем его забросила со своей любовью. Позвонив Летти и убедившись, что у нее все в порядке, я засобиралась в «Утку».

В воскресенье здесь всегда было многолюдно, будто народ спешил заправиться перед тяжелой трудовой неделей. Кетти порхала по залу, Норман меланхолично разливал пиво, а Алекса нигде не было видно. Скользнув на кухню, я подошла к Ирэн, колдующей над плитой.

— А вот и я!

— Надо же, ты решила вспомнить, что у тебя есть работа? — проворчала Ирэн, не отрываясь от помешивания соуса. — Мы уж думали, ты совсем про нас забыла.

— Разве я могу про тебя забыть? — засмеялась я, хватая со стола яблоко и вгрызаясь в него.

— Не знаю. — Ирэн наконец соблаговолила ко мне повернуться. — Может, пора повысить Алекса?

— Предлагаешь сделать его владельцем «Утки»? — Я улыбнулась.

— Предлагаю хотя бы повысить ему зарплату, — ворчливо заметила Ирэн и тут же прикрикнула на Итона: — Я же говорила, что свеклу надо варить в холодной воде!

— Повысить зарплату, говоришь? — задумчиво проговорила я, расправляясь с яблоком и отправляя огрызок в мусорное ведро. — Надо посмотреть на счета. Может, и получится.

— Он отлично справляется. — Ирэн посмотрела на меня. — Работает за двоих, между прочим.

— Ладно-ладно, я поняла! — Я подняла руки. — Я постараюсь больше не пропадать и выпишу Алексу премию за этот месяц. Идет?

— Идет, — буркнула Ирэн, возвращаясь к соусу. Мне стало весело — сотрудники начинают выставлять условия, возмущаясь, что у директора появилась личная жизнь! Надо же, какая прелесть!

— А где же наш работник месяца? В зале его не видно.

— В твоем кабинете. Общается с поставщиками. — Голос подруги смягчился. Видно, она выказала мне все накопленное недовольство, и теперь можно было продолжать работать дальше.

Алекса я действительно застала в своем кабинете. Закопавшись в бумагах и бумажечках, он ругался с кем-то по телефону, выбивая скидку на лагер. Кивнув мне, он продолжил свой разговор.

— Давно пора заводить свою пивоварню с этими ценами! — возмутился он, закончив разговор.

— Устал? — Я присела в кресло напротив, наблюдая, как Алекс потирает переносицу.

— Не то слово! — доверительно сообщил он. — Как ты с ними справляешься? Это же не люди, звери!

— Как приятно, когда люди начинают ценить твой труд! — иронично хмыкнула я, поднимаясь. — Ладно, работник месяца, вводи меня в курс дела, что тут за три дня случилось, о чем мне непременно надо узнать?

— Работник месяца? — Алекс заинтересованно приподнял бровь.

— Потом, — отмахнулась я, заглядывая в бумаги.

День пролетел незаметно, и домой я попала глубоким вечером, закрыв паб. Летти сидела в гостиной перед телевизором, жуя чипсы.

— Привет! — Я остановилась в дверях. — Что не встречаешь?

— А надо?

Летти нехотя оторвалась от фильма.

— Мы все-таки три дня не виделись, — наиграно возмутилась я. — Неужели не соскучилась по маме?!

— Пицца и фильмы, мам, были замечательными, спасибо тебе! — едко ответила дочь, поднялась с дивана и, демонстративно обойдя меня, ушла к себе.

А я так и застыла в коридоре. Забыла. Я забыла, что обещала ей вечер вдвоем. Она хотела поговорить со мной, а я совсем забыла… Мне стало стыдно. Как я могла? Раньше никогда не ставила мужчин на первое место, всегда находила время для дочки. И что теперь? Придется заглаживать свою вину. Летти простит. Она всегда меня прощает.