Кронштадтский детектив

Здесь я ожидал нового взрыва с криками, однако купец только покачал головой.

– Эво оно как. А я-то думал, чего она меня не привечает как раньше, в дом не приглашает. Уж грешным делом подумал – разлюбила, – тут он вновь начал закипать: – Только не говорите, будто бы меня подозреваете. Я человек не бедный, сами видите. Да я ей сегодня же весь убыток покрою!

Я окинул взглядом скромную конторку и, честно говоря, признаков богатства не усмотрел. Впрочем, под описание вора он всё равно походил мало, в отличие от его племянника. А ведь счастливый соперник в любовных делах мог оказаться вполне себе мотивом для убийства, ничуть не хуже двадцати пяти тысяч.

– Не бедный, говорите, – протянул я, собираясь с мыслями. – А вот по нашим сведениям племянники ваши далеко не шиковали.

– А что их баловать-то? – пробасил в ответ купец. – В черном теле, чай, не держал. Выучил обоих. Андрей в институт пошел, а там, думаете, юристов за спасибо растят? Нет, только и успевай денежку выкладывать. Я уже сам подумываю книжную лавку открыть. А Маргаритка наша? Хотела научиться рисовать – нанял учителя. Четыреста рублей содрал, мазила хренов, а она бац! Передумала. Решила податься в машинистки, – последнее слово он сказал как сплюнул. – Но я опять препятствий чинить не стал. В делах, чай, пригодится, да только пока одна инвестиция получилась. Польза еще когда будет, а деньги уже сейчас – вынь да положь! И никуда не денешься. Время сейчас такое. Везде своя наука требуется. А что, ее даром на углу раздают?! Нет, все эти студенты или при деньгах должны быть, или работать вечерами.

– Ваши, как я понимаю, работали, – сказал я. – Только вы им, как нам известно, за работу не платили.

– Не платил, – неожиданно не стал отпираться купец. – Деньги-то им на что? На всякие расходы мелкие, а на то я и так давал. Каждый месяц давал.

– А им хватало?

– Ну мил человек! – даже удивился он. – Деньги – это ж такая вещь, которой завсегда мало. Хоть мульён дай – мало будет. Промотать – дело не хитрое.

– Что ж, неужели так много проматывали? – как можно небрежнее осведомился я.

– Да не так, чтобы слишком, – признал купец. – Только вот Андрей последнее время в карты играть повадился. Хоть и по маленькой, а деньга всё одно улетала.

Я малость прищурился.

– Вы, я вижу, даже в курсе, по каким он ставкам играл?

– Так должон быть, – развел руками купец. – Они ж на моем попечении оба. Да и ходил он к Мартыну, я того как облупленного знаю. Заходил на днях к нему. Просил, чтоб Андрея моего от своего клуба отвадил. А то я не знаю, что у него за клуб такой. Жулик на жулике, и Мартын у них главный пройдоха! Только лыбится, змей, всю дорогу, а как по делу заговорили, так с места не сдвинешь. Мол, насильно он никого за шкирку играть не тащит, но и двери у него, мол, для всех открыты. Вот кого ловить надо, а не со мной тут лясы точить!

– Придет время, до всех доберемся, – заверил я. – А здесь мы не лясы точим, как вы изволили выразиться, а проводим следственную работу.

– Что-то не вижу пока никакого следствия, – с некой долей язвительности пробасил купец.

Не иначе, уверенность обрел. Это он зря. Хотя, быть может, это я зря позволил ему оправиться.

– Желаете следствие? – спросил я. – Извольте. Самоубийство вашего племянника уж больно подозрительно выглядит.

Тут купец прищурился. Глазки щелочками стали, на скулах желваки заиграли. Сразу понял, куда я клонить собираюсь.

– Никак убийство подозреваешь?

– Именно, Артем Поликарпович, – заверил я. – Есть подозрение, что не так всё просто в этом деле. Вот скажите, кому смерть Андрея была выгодна?

Купец огляделся, словно ожидал увидеть убийцу в своей конторке. Жаль, зеркала там не было.

– Кому? – буркнул купец.

– Так вот ведь и выходит, что более всех вам. Во-первых, по достижении восемнадцати лет вы должны были выплатить Андрею двадцать пять тысяч.

– И что? – перебил купец. – Должен был, уплатил бы. Я сам полмильёна стою. У меня деньги на обоих в банке лежат, в дело просятся, а не трогаю.

– Как вы сами недавно сказали, – спокойно продолжил я, – денег много не бывает. Хотя в этом плане у них свой плюс всё-таки есть. Их поделить можно. А вот Катерину…

Наверное, надо было завернуть к этой новой версии как-нибудь поделикатнее, а я поторопился. Вскочив на ноги, купец метнул в меня папку с бумагами. Я едва увернулся. Удачно, кстати, поскольку вслед за папкой Золотов сам на меня бросился. Я рефлекторно ногой пихнул вперед свободный стул. Купец налетел на него и вместе с ним рухнул на пол. Стул с громким хрустом приказал долго жить.

– Убью! – проревел купец и начал подниматься.

Я смахнул на него со стола все папки. Купец зарычал, поднимаясь на четвереньки, и отряхнулся, точь-в-точь как собака. Бумаги разлетелись по всей комнате.

– Буйствовать изволите? – осведомился я. – Это вы напрасно.

– В шею! – прохрипел купец. – В шею гнать! Хлыщ поганый! Убью!

Я понял, что беседа расклеилась окончательно, и вышел, громко хлопнув за собой дверью.

– Дядя опять сердится? – донесся откуда-то сверху ангельский голос.

Маргарита Викторовна стояла на самой верхней ступеньке. Она уже успела переодеться в золотистое платье с кружевами и взирала сверху, словно опечаленный ангел.

– Похоже на то, – признал я. – Извините.

– Да бог с вами, Ефим Родионович, – барышня развела руками. – Дядя от любой искры готов вспыхнуть. Да вы и сами видите, что он за человек.

– Вижу, – согласился я. – На сопротивление властям это пока не потянет, но, в принципе, задержать его можно. Пока не остынет.

– В дверь еще бьет? – спросила сверху Маргарита Викторовна.

– Нет.

– Значит, уже остыл, – вздохнула барышня. – Спасибо вам, Ефим Родионович, но пусть он лучше там сидит. Он оттуда добрее выйдет, чем из камеры.

– Вот как? – ответил я. – Что ж, пусть остывает, а мне, Маргарита Викторовна, кое-что проверить надо. Прогуляетесь со мной?

На ее лице отобразилась неуверенность.

– Простите, Ефим Родионович, думаю, сейчас я буду нужнее здесь, – сказала она. – А за меня не беспокойтесь. Дядя уже на вас всех собак спустил, теперь он до завтра не опасен. Ступайте смело.

Честно говоря, не хотелось оставлять ее одну с этим башибузуком – на приказчика надежда слабая, – но барышня уверила меня, что с ней всё будет хорошо. Купец, конечно, будет ворчать, но к этому она уже привыкла, а до рукоприкладства дело не дойдет как минимум до завтра. Завтра же, если я проявлю должную расторопность в расследовании, купец уже должен будет сидеть в камере и ждать передачи его дела в суд.

Последнее меня слегла успокаивало, и всё же я покинул магазин с мыслью, что ни как сыщик, ни как рыцарь я сегодня что-то явно не на высоте.

ЗАВЕДЕНИЕ МАРТЫНА Я знал хорошо. Бывший моряк устроил что-то вроде «аглицкого клуба», на который быстро наложились российские реалии. Сейчас это был, скорее, ресторан. Далеко не из дешевых, но с приличным обслуживанием, отчего у Мартына предпочитали обедать те, кто не считал в кармане каждый рубль. А еще те, кто после еды был не прочь перекинуться в карты. Мартын никого не гнал, лишь бы они – это уже на французский манер было заведено – каждые полчаса хоть чего-нибудь, да заказывали бы.

До обеда время еще было, и посетителей, соответственно, почти не было. Я едва успел оглядеться, как рядом будто из ниоткуда возник официант. Выглядел он так, как не стыдно было бы выглядеть какому-нибудь чопорному англичанину. Не в смокинге, конечно – вместо него была аккуратная черная жилетка – но всё остальное – рубашка ослепительной белизны, брюки со стрелочками и лакированные туфли – куда больше подошли бы посетителю ресторана. Скажу даже больше: не каждому посетителю этого заведения удавалось похвастаться таким европейским шиком.

– Мартын у себя? – спросил я.

– Хозяин вышедши, – ответствовал официант, вложив в два слова столько провинциального акцента, сколько обычному провинциалу хватило бы на целую речь.