Данница

Я осторожно снял с лапки посторонний предмет. Отвинтил крышку. На ладонь выкатился свернутый в трубку кусок желтоватого пергамента.

Увидев, что я действую как и должен ласточка вырвала у меня из рук красавицу-розу и унеслась.

Я развернул пергамент. Посредине, на древнем языке, известном лишь потомственным магам, было начертано: «Выполни свое предназначение».

Я вздрогнул. Пергамент упал на землю. Я подобрал его и долго глядел на строки, будто въевшиеся в неровную поверхность листа. Затем аккуратно разгладил, сложил вчетверо и убрал в карман.

В детстве мне недаром вбили в голову следующее правило: «Случайных совпадений не бывает».

Именно поэтому я придал посланию самое серьезное значение, хотя его предначертание осталось для меня покрытым мраком.

Я был уверен тогда, уверен и сейчас: в нужное время все раскроется, все станет на свои места и приобретет смысл.

Пергамент уложен в дорожный сундучок, на самое дно, с другими чрезвычайно нужными вещами. И я должен помнить о нем на протяжении всего путешествия.

Перед сном прохожу по своему жилищу. В темноте замок выглядит особенно таинственно. Ночами, скрипя доспехами и пугая слуг, сквозит по коридорам призрак основателя рода, живший триста лет назад и построивший этот замок. Когда я встречаю его в переходах из зала в зал, призрак всегда снимает шлем и машет им в воздухе в качестве приветствия. Ровно в двенадцать, вместе с последним боем часов на башне, сам собой поднимается мост через ров. Материализуется прямо из воздуха разгильдяй домовой и, вопреки всем военным уставам, прикладывает руку к непокрытой голове. А в камине вспыхивает и вновь возрождается из пепла красная птица Феникс.

Отправляюсь в путь рано утром, сразу после рассвета, под сладкое пение птиц и причитания верного Хмута. Мой слуга волнуется, что я начинаю день без завтрака.

Хмут снует из комнаты в комнату, заканчивает последние приготовления к отъезду. Выносит из спальни бритвенный прибор, пилки для ногтей, розовую воду. Из кабинета: флаконы с чернилами, перья, бумагу. Из столовой — малый обеденный набор.

Будь карета большего размера, Хмут перетащил бы в нее половину замка.

С чашкой кофе в руке я прохожусь на прощание по кабинету, дотрагиваюсь ладонью до полированной конторки, витой спинки кресла, плотно задвинутых штор.

Не в силах сдержать переполняющих меня чувств, вытягиваю вперед руку и восклицаю: «Аро!». В плошке ладони мгновенно вспыхивает шар холодного пламени.

Обожаю это заклинание, одно из немногих, доступных мне. Оно так легко слетает с языка. Если бы все заклинания были так просты!

Стряхиваю пламя с руки, поправляю перед зеркалом воротничок кружевной рубашки и спешу к карете.

Кофры и сундуки приторочены сзади, на мягких сидениях раскидан ворох шелковых подушек, кучер замер на козлах.

В дорогу, молодой маг, в дорогу!

При выезде из замка меня ждет сюрприз. Карета контезы Пепелоцци стоит у откидного моста. Из окон машут мне руками ее дочери. Белозубая контеза целует меня в щеку, а дочери, Эва, Стелла и Беллина, вручают собственноручно выполненные подарки.

Вышитый гладью носовой платок, расписную коробочку с нюхательными солями, два изрядно подгоревших бисквита.

Поблагодарив дам за участие, я, наконец, отправляюсь в дорогу.

Устраиваюсь поудобнее. Прикрываю ноги пледом. Хмут садится напротив, ставит у ног корзинку с провизией. Из-под белой салфетки виднеются свежие булки, куски розовой ветчины, жареные куриные ноги и горлышки бутылок.

— Кажется, ничего не забыли, господин маг!

— Д-д-дорога п-п-покажет.

Волнение от предстоящего путешествия не лучшим образом влияет на мое заикание.

Вечная моя немочь, от которой невозможно умереть, но которая так усложняет жизнь.

Ведь магия, в которой я рожден и вырос, требует произносить вслух каждое заклинание. Произносить правильно, соблюдая последовательность звуков и интонацию. А к этому я как раз и не способен.

Маг без магии. Обидно, но это так.

Мих

Терпеть ненавижу ночевать в лесу! Не привык даже за год мытарств. Семь тысяч восемьдесят первый от сотворения этого хренового мира, между прочим!

За ночь костерок мой погас. Под утро стало по-настоящему холодно. Предусмотрительно нарубленный лапник помогал мало. Я вертелся как карась на сковородке, упорно держась за сон. То накрывался курткой с головой, то натягивал ее на ноги — ничего не помогало. А тут еще роса выпала.

В конце концов пришлось встать, развести огонь, спуститься с котелком к ручью. И вот теперь я грею бока у костра и жду, когда закипит вода (не пейте некипяченую воду, ребята, это я вам как лекарь говорю), чтобы засыпать в нее сбор из пяти утренних трав — свой фирменный рецепт.

Кое-какой запас веток приготовил с вечера. У меня замечательный двусторонний боевой топорик. Месяц назад выиграл в кости у подвыпившего стражника (бывают ли стражники трезвые, если они не в карауле?). На рукоятке, повыше рун, нацарапал ножом свое имя: Мих Ил. Чтобы ни у кого не возникло вопросов насчет моей личной собственности.

Руны, везде эти руны. Шагу без них не ступить. Местный народ на них конкретно помешан. Но у меня на этот счет есть свое собственное мнение, которым я ни с кем не делюсь. Потому что не хочу неприятностей на свою лохматую голову с хвостом светлых волос на затылке. Знаете, что случилось с предпоследним владельцем топорика? Зарубили его у городской стены в случайной потасовке. Никакие руны не помогли.

По стенкам мятого котелка поднимаются вверх пузырьки воздуха. Может, зря я в путешествие собрался? Сидел бы себе тихо в благодатной провинции Бурунак, где зимой так же тепло, как летом. Ходил бы из города в город, из поселка в поселок. Если у тебя нет лекарской лицензии, и ты не состоишь в гильдии врачей и цирюльников, постоянной практики ни за что не открыть. А в гильдию берут, только если ты получил диплом Университета медицины и философии.

Благодарю покорно, я уже свое отучился в другом месте по самое нехочу.

Но я не жалуюсь, моего заработка бродячего лекаря на жизнь хватает, хотя люди здесь крепкие и болеют мало. А чего бы им и не быть крепкими, если они всю жизнь на свежем воздухе, под дождем, снегом или палящим солнцем. Да еще и босиком большую часть времени.

Народ здесь незлобивый, к лекарям относится уважительно, хотя, конечно, родственники отдавшего концы больного могут и прирезать сгоряча. Тем более что травник я простой, не выпеваю заклинаний утробным голосом, руны, опять же, на песке не рисую. Несолидный из меня лекаришко. Но тут уж какой есть.

Так вот, мог бы сидеть и сидеть в Бурунаке. Но какое-то время назад взяла меня тоска. Крепко так. Основательно. За горло. Судите сами: возможности вернуться нет, цели в жизни нет, дорогие мне люди неизвестно где. Вот и решил пройти королевство из конца в конец. От теплого Сурмского моря до горного плато, где расположен город Милоград. Хоть какая, хоть маленькая цель на ближайшие год-два. Дорога — самое действенное лекарство от хандры. Это известно даже младенцам!

Путешествие мое началось крайне неудачно. Хозяин каравана, с которым я отправился в путь, через пару дней недомолвок и несуразного блеяния потребовал излечить его от мужской немочи. А когда я, скромно опустив глаза долу, сказал, что это невозможно, ссадил меня с повозки в чистом поле. Вот и иду пешком. Хорошо, хоть направление знаю.

Пока завариваются травы, открываю заплечный мешок, расстилаю на траве чистую тряпицу и выкладываю на нее мешочки с травами, сушеными ягодами и перетертыми в пыль минералами. Отдельно кладу маленький острый нож — вскрывать нарывы, березовую полую трубку с раструбом на конце — слушать легкие, толстую крепкую веревку — перетягивать конечности в случае кровотечения, свернутые полотняные лоскуты — бинты и огромные, страшного вида клещи — выдирать зубы. А также баночки с медом, цинковой мазью и собачьим жиром.