Данница

Но увидеть на месте привычных лошадок тощих чешуйчатых тварей — это был полный привет. Окончательный.

Мих предпочел бы, чтобы драконы эти потомками птерозавров устрашающими тенями носились над землей, плевались огнем, разевали кровожадные пасти. Уносили к себе в логово принцесс, в конце концов. Или просто девушек помясистее.

И находились бы отчаянные ребята, способные этих монстров обуздать и приручить. Лихачей хватало и здесь, и в далекой России.

Но тягловые клячи с хилыми перепончатыми крыльями — то ли рудиментами, то ли атавизмами, вызывали у Миха только глухую тоску. Или тоскливую злость. В зависимости от настроения.

Вот такие невеселые мысли приходили в голову Миха, пока он трясся верхом на драконе, ухватившись одной рукой за седло, а другой за куртку сидящего впереди Данника. Было неудобно, да и страшновато, если честно. Мих и на лошади-то сидел всего раза три в жизни, а уж тут.

Но охота пуще неволи. Мих ехал смотреть на Каменную Крепость в пустыне, о которой слышал много чего интересного и даже загадочного.

Драконьи хвосты уныло свисали вниз, как мокрое белье с веревки. Судя по всему, поездка по пустыне им не нравилась. Мих от нее тоже был не в восторге. Но что поделать, раз уж решился ехать, приходилось мириться с неудобствами.

На каждом из семи драконов ехало по два человека. И еще по обе стороны каждого тощего чешуйчатого брюха висели бурдюки с водой и туго набитые мешки с товарами. Купцы везли в поселок Регнауш около Каменной Крепости разные нужные в хозяйстве вещи, от штопальных ниток до котелков и сковородок. В обмен они собирались получить сахарные сушеные финики, драгоценный камень желудин и шерстяные ковры ручной работы.

Было очень жарко. Хотя хозяин каравана, Лабус, и говорил, что зимой условия для передвижения совсем неплохие. Каково же здесь будет летом?

Миху перед поездкой выдали толстый кусок полотна: прикрыть голову, лицо и шею. Но только песок все равно летел за ворот, попадал в рот, в глаза, в нос. Вечером на стоянке лекарь долго вытряхивал его из волос.

А ночью в пустыне было холодно. Мих, подавляя отвращение, прижимался к теплому, урчащему драконьему брюху, неприятно-змеиному на вид, голому, желтоватому, в темных разводах.

Данники отнеслись к хмурому лекарю спокойно. С разговорами не приставали, болеть пока никто не собирался. За проезд он заплатил.

И кормили хорошо. Улыбчивая, хрупкая на вид женщина, единственная в караване, варила по вечерам кашу на сале, гороховую похлебку или острый суп из сушеной баранины с красным и черным перцем. Мих всегда просил добавки.

Поднимались Данники затемно, когда было еще прохладно. Мих с трудом открывал покрасневшие, припухшие глаза, заматывал голову пропотевшей тряпкой, влезал, кряхтя, на своего дракона, потерявшего где-то в драке кусок хвоста и одно убогое крыло. Впрочем, животное было смирное, ленивое, шло тихо и на многочисленные попытки переднего всадника заставить его двигаться побыстрее лишь жалобно всхрюкивало. Миху это было на руку. Гнать в «Фиате» по автобану — это пожалуйста, а драконий галоп в его планы не входил.

В пустыне Мих никогда раньше не бывал. Лишь видел в кино и по телевизору в той, прошлой жизни. Бесконечные барханы, будто покрытые желтой гофрированной бумагой, выцветшее от жары небо, прыскающие во все стороны разноцветные ящерицы, при первой же опасности старающиеся зарыться как можно глубже в песок. Иногда какая-нибудь невезучая рептилия проскальзывала перед драконьей мордой. И, хрусть и ам, исчезала в узкой зубастой пасти.

А еще миражи. Неожиданно появляющиеся и так же неожиданно исчезающие на горизонте. Тающие, как шарики мороженого, неясные картинки загадочных миров: блистающие серебром и золотом горы с деревьями в ледяных ветках, стаи белых птиц на фоне красных облаков, идущие в битву воины с копьями и щитами, высокие стены каменных фортов.

Один раз Миху показалось, что промелькнула вдалеке несущаяся прямо на него электричка. Но видение это мгновенно исчезло, заставив долго биться сердце, и больше не появлялось.

За поездку Мих поправился на жирных харчах. А еще лекарь до синяков отбил задницу, у него разболелись и загноились глаза, кожа на руках сильно высохла, а кое-где потрескалась до крови.

Поселок Регнауш показался на горизонте через неделю. Сначала Мих принял его за мираж. Но низкие, обмазанные глиной домишки, финиковые пальмы, похожие на воткнутого головой в землю страуса с голой шеей и зеленым хвостом, спешащие по делам люди не рассеялись в белесом мареве, а наоборот, все приближались и приближались, пока караван не уперся в плетеные из колючих веток ворота.

Регнауш был построен рядом с бившим из земли источником. Короче, был он оазисом. Воды здесь было вдоволь, но люди все равно выглядели так, как будто их долго и тщательно вялили на солнце.

Мих отыскал таверну, залпом выпил целый чайник травяного отвара, подремал на жесткой скамейке. Пока купцы разгружали и сортировали товары, нашел мальчишку-проводника до Каменной Крепости.

Хозяйка таверны, похожая на жаренную на углях подметку от сапога, прониклась к Миху симпатией. Сама отвела в маленькую, чистую гостиничную комнату, принесла кувшин теплой, нагретой на солнце, воды, примочки для загноившихся глаз, угостила отменными финиками. Они действительно были отменные. Сочные, сладкие, тающие во рту. Таких лекарю еще есть не приходилось.

С мальчишкой сговорились идти на рассвете, чтобы не было жарко. Пацаненок, черноглазый и курчавый, тощий до невозможности, ни дать ни взять маленький Саша Пушкин, сунул полученную от Миха монетку за щеку, вскочил на изображающую дракона палку и поскакал вперед.

— Ты много где побывал? — спросил мальчишка через некоторое время.

— Да бывал кое-где.

— А кенавров видел где-нибудь?

— Каких таких кенавров?

— Неужели не знаешь? Это такие магические создания. Сверху люди. Ну, до пупка. А ниже — драконы. Живут вроде в лесах на севере. Когда их встречаешь, они загадывают тебе три загадки, а тому, кто все три отгадает, дают золотой. Я подумал, вдруг ты кенавров встречал. Ты бы мне все загадки рассказал, чтобы я в случае чего мог на них ответить.

— Видишь как, не встречал я кенавров. Но даже если бы и видел — не помогло бы это. Думаю, у них на каждого человека припасены свои загадки. Те, на которые им важнее всего найти ответ.

— Ну, не думаю, — пожал плечами мальчишка. — Это же тогда сколько загадок надо в голове держать. Ну да все равно ты их не встречал, если не врешь, конечно.

Крепость Мих увидел издалека. Построена она была не из камня, а из цельных, похожих на бетон, блоков в человеческий рост. Высокая, с узкими окнами-бойницами, железными воротами и рухнувшим мостом, крепость стояла около рва, когда-то заполненного водой, а теперь высохшего и почти до краев засыпанного вездесущим песком.

Один из углов крепости был покрыт копотью и сильно обвалился — когда-то давно здесь случился пожар. В остальных трех стояли высокие круглые башни.

Крепость показалась знакомой, будто виденной когда-то на старых черно-белых фотографиях, своей в доску, но додумать эту мысль Мих не успел. Так как увидел перед собой танк. Громоздкий, уродливый танк Первой мировой. Будто попавший сюда из музея Яд ле-Ширьон в долине Аялон в Израиле. Выкрашенный в маскировочный желто-коричневый цвет, с кайзеровским черным крестом на корпусе.

— Бред. Не может такого быть. — Мих ущипнул себя за руку. Боль была вполне настоящая. Лекарь торопливо подошел к неожиданной находке, положил ладонь на теплую броню. От танка пахло ржавым железом. Гусеницы наполовину зарылись в песок. Одна была порвана в нескольких местах. Башенная малокалиберная пушка покосилась на бок. Люк наверху был открыт.

Невдалеке стояли три таких же чудовища. Один из танков был цел. У двух других бока были разодраны снарядами.

У Миха закружилась голова. Как военная техника попала в этот мир? И крепость тоже? Теперь он был в этом уверен. Блоки, которые он принял за бетонные, несомненно, бетонными и были. И стоять этот форт должен был где-нибудь в Германии, а не здесь, рядом с поселком Регнауш. В мире, где только-только появились первые чугунные пушки, и в бой ходили с пиками и саблями.