Страница 7 из 9
Кличут Гену кореша Язгулем-Заде-Паша
Очередная остановка для обеда в местной чайхане, уже в небольшом таджикском кишлаке, одарила нас парой интересных встреч. Посещение местной лавки обогатило очередным шедевром в области российской изящной словесности в таджикском варианте.
На полке с кастрюлями разного калибра красовался ценник: Каструл – 2 р., Каструлка – 1 р., Каструлчнк – 50 коп. А на улице нас ожидало погружение в историко-демографическую дискуссию о местном народонаселении. На небольшой деревенской площади собралась ватага ребят поглядеть на заезжих незнакомцев – обычное развлечение деревенской детворы. Но сама детвора была необычной. Одеты они были в традиционные таджикские одежды. Половина из них были типичными потомками Согдийского царства: брюнеты со смуглой кожей, крупными носами, темными глазами и разговором на фарси. Другая половина тоже говорила на фарси, но выглядела совсем иначе. Яркие блондины с длинными прямыми волосами, белыми лицами и яркими голубыми глазами. Явные представители еврозоны. Откуда в забытом богом местечке, затерянном в высокогорном Памире, могли взяться такие дети? Обсуждение этого вопроса получило свое продолжение в культурном центре кишлака – чайхане.
Дети Памира – демографическая загадка для историков
В ожидании плова сторонники новейшей истории отстаивали версию случайных связей заезжих геологов с местными представительницами прекрасного пола. Эту сторону представлял Чамар. Он целых три месяца работал в геологической партии канавщиком и был знатоком тамошних нравов. Но на защиту землепроходцев всей республики встал Стрелец, геолог от бога.
Женя Стрельцов был личностью совершенно неординарной. Начиная с внешнего вида – под два метра ростом, мефистофельскя бородка, сердито блестящие профессорские очки. И все это великолепие венчала видавшая виды солдатская панама Среднеазиатского военного округа образца 1970 года, в которой он ходил в горы. А ходил он в них почти всю жизнь, потому что по профессии был геолог, а по призванию – альпинист. Редкое сочетание. Особенно неудобное для начальства: оно знало, что в разгар летнего полевого сезона Стрельцов опять принесет заявление на отпуск! Высокое начальство скрипело зубами, но отпускало! Поскольку знало, что свою работу он выполнит в срок и на самом высоком уровне. И уедет он отдыхать не на черноморский пляж, а унесет его черт опять в те же горы. В ту же Ала-Арчу, где совершил он свои первые восхождения, на пик Ленина или на Иныльчек к Хан-Тенгри и Победе. В основном Евгений Александрович занимался высотными восхождениями. При его комплекции и природной неуклюжести трудно было представить Женю на скальных стенах. А вот в среду снежных гигантов где-нибудь на Памирском фирновом плато он вписывался очень хорошо. Он был под стать окружающим его вершинам!
Женя стал «Снежным Барсом» в 1972 г. и получил почетный знак Покорителя высочайших вершин СССР. Со свойственным ему грубоватым, стрель-цовским юмором он называл сей знак – «гроб с венком». Действительно, дизайн этого знака напоминал гроб, а окружающая его веревка – венок. Но, тем не менее, Женя очень гордился этим званием. За ним еще закрепилось прозвище «Прямой, как лом». Относилось оно и к внешнему виду, и к характеру. Резал правду-матку в глаза! Это, конечно, мало кому нравилось. Но такой он был и не собирался изменяться. В 1984 г. Стрельцов в составе спартаковской экспедиции второй раз взошел на пики Е. Корженевской и Коммунизма на Памире. При спуске с пика Коммунизма по ребру Бородкина почувствовал себя плохо, но еще мог передвигаться самостоятельно. По леднику Вальтера мы уже тащили его на самодельных носилках. Лагерный радист тогда поставил «на уши» эфир. Ачик- Таш, Ош, Алма-Ата, Ташкент, Душанбе – все знали, что в горах умирает человек. Уже было темно, а вертолеты в ту пору по ночам не летали. В лагере у ледника Москвина врач поставил диагноз – прободная язва. Женю обложили льдом, и он протянул в полузабытьи всю ночь. А наутро прилетели вертолеты. Сразу два. Один душанбинский, второй наш, из-под пика Ленина. Опять встала проблема выбора. На душанбинской «вертушке» было два врача, но лететь дольше. Да и чужие края там. На нашей машине нет врачей и керосина впритык. Собрали в Ачик-Таше все запасы по канистрам. Но вопрос решился сам собой. Неожиданно Стрелец, лежавший как труп на носилках, приоткрыл левый глаз и хрипло выдохнул в морозный воздух:
– На хрена мне ваш Душанбе? Помру на чужбине… Домой… в Ош!
Командир вертолета – знаменитый «Андреич» – Вячеслав Андреевич Овчаренко, выжал из машины все. Шли напрямик, нарушая все летные правила и законы физики. На последних каплях керосина «упали» на взлетную полосу ошского аэропорта. Выкарабкался тогда Евгений Александрович, спасибо Андреичу и врачам.
Любая Революция просто так не сдается. Тут думать надо!
Вернемся к нашей дискуссии о местных нравах. Наш «Снежный Барс» со всей геологической грубостью и прямотой заявил, что в партиях летом набирают до хрена всякого дерьма, особенно канавгциков, единственное исключение – это Чамар. Но их мало, а детей много. По-видимому, тут виноваты строители дороги. Это был явный камень в огород Левана, поскольку он восемь лет оттрубил на строительстве Памирского тракта. Леван, невысокий, пружинистый, парировал этот неуклюжий выпад высоченного Стрельцова, указав на то, что на строительстве дороги работало на девяносто девять процентов местное население. И добавил, что если заглянуть в глубь веков, то во время Индийского похода Александра Македонского передовые части его армии доходили до этих мест. И у этих детей, возможно, «ноги растут» из Греции!
Эта версия повергла участников высокого Дивана в шок. Из глубокой задумчивости их вывело громкое блеяние баранов. Нет, не сельского стада. А тех, которые сидели в кузове машины. Они тоже хотели есть и громогласно заявляли об этом! Протестная баранья акция произвела неожиданное впечатление на завсегдатаев чайханы. Они забегали вокруг нашего ковчега, пытаясь забраться на колеса и заглянуть в кузов, как будто никогда не видели живого барана в этой горной чабанской стране.
Инцидент разрешился с прибытием парламентера. Оказывается, острый слух пастуха сразу определил, что блеет не обычный баран, а курдючный! А это резко повышало его ценность. Один плов с курдючным салом чего стоил! На переговоры мы выставили нашего завхоза Колю Щетникова. Что-что, а торговаться он умел.
В результате бартерного соглашения за двух баранов мы получили двадцать великолепных джурабов. Это произведение памирского искусства – яркие высокие вязаные носки ручной работы. Я лет пятнадцать еще носил их, с благодарностью вспоминая местных мастериц и жертвенных баранов.
Столица Памира и Горно-Бадахшанской автономной области – Хорог встретил нас жарой, симпатичным зоопарком и строгим альпинистским начальством. Начальник спасательной службы Центрального Памира Геннадий Овчаров при знакомстве с нашими победными планами энтузиазма не проявил.
– Пик Революции далеко, народа там мало, вертолета нет. В общем, если что случится, то вам, ребята, кранты! Поэтому шли бы вы на Коммунизм (высочайшая гора СССР, 7495 м). Там есть спасотряд и вертолет, – заявил он.
На что Леван резонно, но недипломатично возразил:
– На Коммунизме мы были, хотим Революцию!