Страница 17 из 17
Впоследствии я узнал, что сарты, жившие около моего дома в Ташкенте, удостоили меня таким же плачем, когда решили, что я был убит. Но позже одна старуха-гадалка по неким круглым камешкам поведала им, что оплакивание было совершенно бесполезным, так как я не только жив, но и нахожусь не очень далеко и живу не с русскими, а с сартами.
Завывания женщин были так сильны, рыдания столь искренни и действовали на нервы так сильно, что моя жена, присутствовавшая на реквиеме, точно зная, что я жив, не могла сдержать своих эмоций и тоже разразилась истерическими слезами.
С приходом весны, покой ушел из юлдашевского семейства.
Теперь все начала Тохта-джан. Однажды, во время нашего скудного обеда, состоящего из неизменного овощного супа и лепешек, она вдруг вскочила и, не надевая даже паранджи с чимбатом, бросилась к воротам, чтобы бежать к кази[43] просить развода. Юлдаш опередил ее, запер двери, схватил за руку и вернул к столу, несмотря на ее сопротивление. Тохта-джан ничего не ела, все время придиралась ко всем, раздражая и задевая всех за живое, пока Акбар и Юлдаш не вскочили и не закричали на нее. Это еще больше возбудило Тохта-джан, отвечая им, она пронзительно выкрикивала дичайшие обвинения. Всё вокруг обратилось в содом.
Вдруг Тохта-джан сделалась совсем безумной: она бросилась на самую безвредную, тактичную и добрую среди всех женщину – первую жену Акбара – и схватила ее за волосы. Губы Тахта-джан вытянулись, глаза заблестели, как у дикого зверя, рот открылся, будто она хотела укусить несчастную женщину, которая в ужасе отшатнулась от нее. Это было уже сверх того, что мог выдержать Акбар, который внезапным сильным толчком отбросил озлобленную фурию и дал ей гневного пинка.
Я испугался, что может случиться худшее, втянул Тохта-джан в свою комнату, рядом с которой и происходила эта ужасная сцена. Она тяжело дышала, пытаясь вырваться, но я преградил ей дорогу и начал ее успокаивать и утешать.
– Это не твое дело, тахир! – закричала она и выскочила, прежде, чем я смог остановить ее.
Другие члены семьи сразу столпились вокруг Тохта-джан. Она сказала им что-то такое, что привело их в ярость. Юлдаш в бешенстве схватил тяжелый железный засов и кинулся на нее, намереваясь ударить по голове. Убийство казалось неизбежным, но Камар-джан бросилась между ними и схватила его за руку. Я опять втолкнул вопящую женщину в свою комнату, где и закрыл ее. Юлдаш начал бить дверь снизу своим железным прутом, но я строго приказал ему остановиться, он сразу послушался и ушел. Нелегко было справиться с Тохта-джан. Она в бешенстве пыталась выпрыгнуть из окна, но я смог остановить ее и силой уложить на пол. Потом я налил большую кружку холодной воды, вылил ей на голову и заставил, правда под угрозами, немного выпить. Это привело ее в чувство, но потребовалось еще много времени, чтобы она успокоилась. Ее зубы стучали, тело дрожало, как в лихорадке, а глаза сумасшедше блестели.
Прошло около двух часов, прежде чем она окончательно успокоилась. Потом, удостоверившись, что Акбар и Юлдаш тоже остыли, я ее выпустил. Установилось временное перемирие.
Впоследствии Юлдаш рассказал мне, что Тохта-джан в яростном гневе хотела идти не только к кази, но и к аксакалам и сообщить, что у нас в доме прячется русский.
Вскоре после этого опять задурила Камар-джан. Как-то она начала устраивать сцены своему мужу, угрожая разводом, если ее требования не будут удовлетворены. Юлдаш принял сторону своей любимой жены. Он прекратил обедать с отцом и начал требовать денег от него на покупку жене обновы.
Несчастный старый человек пришел ко мне в унынии и объявил, что Юлдаш и его жена замышляют отравить его, что Камар-джан давно рассказала своим подругам о том, что у них в доме скрывается русский, который дал ей сто рублей, чтобы она ничего не говорила о нем.
Следующим утром Камар-джан ушла рано, никому не сказав куда, и Юлдаш обезумел. Ее не было около двух часов и, вернувшись, она заявила совершенно ясно, что если не будут удовлетворены ее требования, то она пойдет немедленно к советским властям и расскажет им, что Акбар прячет русского.
Я предложил Акбару денег для удовлетворения ее требований.
– Тахир, – сказал он печально, – сейчас совершенно невозможно купить того, что она хочет, и, даже если я это сделаю сегодня, то завтра она захочет вдвое большего. И потом все другие женщины тоже начнут просить. Нет, ты должен уйти.
Мне и самому было совершенно ясно, что необходимо уйти, но оставался открытым вопрос: куда?
Глава VI
Домашняя жизнь сартов и киргизов
Внутренняя жизнь центрально-азиатских народов мало известна европейцам, потому что тщательно скрывается от посторонних глаз. Европейцы, кроме случайных сведений в области семейных обычаев, не знают ничего.
Мое длительное пребывание в сартской семье уже описано. Я также имел возможность познакомиться с центрально-азиатскими традициями во время своих многочисленных странствиях по Туркестану и Киргизской степи, поэтому рискну прервать последовательность моего рассказа своими наблюдениями, понимая, что это будет интересно и познавательно для читателя.
Не только европейцы, но даже русские, живущие в городах Туркестана, склонны видеть в женщинах – узбечках, киргизках, туркменках, а также в женщинах Хивы, Бухары и Кашгара – рабынь, проводящих всю свою жизнь в гаремах и призванных угождать капризам мужей, как своих хозяев. Европейцы считают, что местные обращаются со своими женами, как с вещью, что здесь обычным делом считается торговля женщинами, как рабами, и особенно высокая цена назначается за девушек.
Эти взгляды совершенно ошибочны. Для того чтобы понять положение женщин на Востоке, здесь я говорю о Туркестане, прежде всего необходимо освободиться от обычных для нас европейских понятиях о браке. В восточных странах институт брака значительно отличается от нашего, сложившегося и менявшегося под влиянием христианских идеалов, в соответствии с которыми брак является сакральным действием, связью, санкционированной церковью, а не обычным гражданским актом. В языке узбеков, киргизов, кашгарских, татарских и других близких диалектах даже нет слов, соответствующих нашему слову «женитьба». Говорят только «взять женщину». Также нет подходящего эквивалента слову «любить», существует только пара фраз – «якши корамун», дословно – «хорошо подходишь», что равнозначно словам «я люблю». Глагол «карауджа», который употребляется в похожем контексте, означает «смотреть, наблюдать, контролировать, следить».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
43
В мусульманских странах судья, осуществляющий судопроизводство на основе мусульманского права (шариата).