Горькие воды Севера

— Скажи мне, ты когда-нибудь ходил под парусом в море? — голос южанина звучал глухо и дробно из-за стучащих будто от холода зубов, но глаза были ясными и горели, как угли.

— Давно, еще мальчишкой.

— Помнишь это пьянящее чувство свободы? Когда брызги летят в лицо, а ветер наполняет тебя таким счастьем, словно ты только тогда ожил?

Норманн покачал головой, глядя с какой страстью его гость говорит о мореплавании. Это была его жизнь. Ниссен видел подобных ему, таких ничто не могло удержать на суше, потому что стихия звала их. Они были ей одержимы.

— Прости, море не моя стезя, — огонь, так рьяно зажегшийся в карих глазах южанина, померк, лицо его еще больше потемнело, и он скинул одеяло с плеч, неуклюже поднимаясь с постели.

— Тогда я пойду один.

Лаури не мог допустить, чтобы еле живой Морган ушел. Он ловко перемахнул через стол, преграждая ему путь и отрицательно мотая головой. Пират был не преклонен, но и норманн не уступал в упорстве, поэтому оба какое-то время сверлили друг друга взглядами, а затем сцепились, как коты по весне. Хворь вымотала Брауна настолько, что невысокий на его фоне сейдман легко опрокинул южанина обратно на кровать, навалившись на мужчину сверху. Ниссен упирался руками по бокам от его головы и смотрел Моргану прямо в глаза, подмечая, что в солнечном свете они отливают янтарем.

— Ты даже не знаешь куда нужно идти, — почувствовав, что мужчина пытается встать, Ниссен предусмотрительно прижал ему бедро коленом к постели. В ответ капитан вымученно улыбнулся и дернулся сильнее.

— Уж справлюсь как-нибудь без тебя, мамочка. И хватит так глазеть, а то я начинаю думать, что ты хочешь меня поцеловать, — еще одна попытка, и Браун почувствовал давление на пах. — Оу, так ты меня еще и потискать решил?

— Не совсем, — Лау склонился чуть ниже, едва не касаясь пиратского носа своим, — Там проходит большая вена, которая питает твои ноги. Пережму — и ты снова не сможешь ходить.

От такой наглости морской волк потерял дар речи и лишь возмущенно засопел. Сейдман расплылся в самодовольной ухмылке и рывком встал, оставляя Моргана лежать дальше и созерцать потолок, на котором едва заметно покачивались на сквозняке подвешенные пучки сушеных трав.

Все-таки прогнулся. Чертов дикарь…

Лаури пружинистым шагом вернулся за стол и продолжил крутиться у очага, мыча под нос какую-то незатейливую песенку, Морган же злился.

В первую очередь на себя, что дал слабину, потом на клятого норманна, который нашел рычаг давления и теперь мог крутить им, как вздумается. Хотя, кровать тут была мягкой и удобной, а лежать на ней было весьма приятно.

— Молока хочешь? — долбаный дикарь, только ведь глаза прикрыл.

— Пошел ты, Снеговик. Я похож на ребенка?! — огрызнулся пират, но почти сразу передумал и приоткрыл один глаз, — Сладкое?

— Можешь добавить туда мед, — хмыкнул в бороду белобрысый, разливая молоко по кружкам, а затем отламывая краюху белого хлеба. Морской волк капризно наморщился, представляя, что ему нужно поднять свое бренное тело с постели, но пока он пребывал в раздумьях, Ниссен сам плюхнулся рядом, протягивая южанину скромный завтрак. — Держи.

Но ничего делать и не пришлось, потому что после «веселой» ночи предложенная норманном еда казалась вкуснее всего на свете. Морган залпом осушил кружку и в один присест проглотил хлеб, на что Лаури лишь усмехнулся, вскидывая светлую бровь. Уронив в рот последнюю каплю молока, пират откинулся в подушки, чувствуя приятную сытость, а за ней и тяжесть во всем теле.

— Ты что мне там опять подсыпал, Снеговик? — веки сами сомкнулись, а звуки становились тише.

— Я здесь не при чем, — сквозь пелену дремоты услышал южанин, а через мгновение уже крепко спал.

Пробуждение было легким и приятным. Браун сладко потянулся, кряхтя и зевая во всю ширь. На улице снова было пасмурно, поэтому из-за низких туч невозможно было понять, как высоко поднялось солнце. Белобрысого нигде не было, да и очаг давно потух. Морской волк сел, поджимая босые ноги под себя и плотнее заворачиваясь в одеяло, попутно оглядываясь по сторонам.

Брошенные в норманна сапоги стояли возле стола, на котором аккуратной кучкой лежали все Моргановские кошельки; тут же лежала портупея и пояса, даже кольца и кожаный ремень с руки нашлись здесь же. Пират машинально пересчитал свое имущество.

« Надо же, » — подумал он про себя, — « и не сперли ничего. Удивительно».

Лаури вернулся, когда мужчина зашнуровывал свои сапоги. Сейдман какое-то время наблюдал за тем, как он перекатывается с пятки на носок, разминая задубевшую за несколько дней кожу. В одной широкой рубахе южанин далеко не уйдет, на улице, все-таки, холодновато даже для таких горячих парней, как он. Ниссен протяжно вздохнул и пошел к сундуку с вещами, где лежала его собственная одежда, припорошенная еловыми и можжевеловыми веточками. Северянин достал запасную куртку и отряхнул с нее сор, но прикинув, что она, в лучшем случае, просто не налезет на такого огромного моряка, решил достать шерстяной плащ. В таких уже давно никто не ходил, но лучше это, чем совсем ничего.

— Накинь, а то замерзнешь, — норманн окликнул задумавшегося Моргана и кинул ему в руки свернутую тугим валиком одежду. Пират, не задумываясь, подхватил накидку и развернул ее, вопросительно вскидывая бровь.

— Мамуля, а по-моднявее ничего нет? — мужчина накинул плащ на плечи и покрутился в нем на месте.

— Мои вещи тебе не подойдут, ты шире в плечах и…

— И ты коротышка, — Лаури оскорбленно поджал губы и нахмурился, жалея о помощи этому языкастому бедствию. Фибула лежала чуть глубже. Уже потускневшая от времени, но не потерявшая своего назначения, застежка так же отправилась в руки пирата.

Тот придирчиво покрутил ее в руках, разглядывая со всех сторон.

— И нахрена ты мне это дал?

— Это фибула, — Ниссен не знал, есть ли такое слово на всеобщем, поэтому поспешил объяснить проще, — застежка. Такие сейчас не носят, его нужно закалывать. Вот так…

Сейдман продел ткань в нужном порядке и пропустил иглу через складки, надежно фиксируя плащ на плечах южанина. Все это время Морган наблюдал за сосредоточенным норманном с иронично приподнятой бровью.

— А если тебя обрить, ты будешь похож на деваху? — внезапно выдал пират, глядя на северянина сверху вниз.

— Вряд ли без волос я похож на женщину.

— Я про морду, — Браун очертил в воздухе круг пальцем, указывая на лицо Ниссена, и передернул плечами.

— Меня в детстве частенько девчонкой дразнили, — Лау и сам не особо понял, зачем сказал это, но пожалел, увидев ухмылочку Моргана. — Твои пистолеты. Скорее всего, порох там сырой, но можешь почистить их.

Норманн достал из заплечной сумки потерянное в лесу оружие и протянул Брауну, который с любовью смотрел на темное дерево рукояток и матовый отлив металла, слабо отражавший свет. Южанин рывком выхватил оба пистолета, взвесил в руке каждый, подмечая, что белобрысый прав, и сунул оружие в петли на ремнях, закутываясь в плащ.

— Я готов, Белоснежка, веди!

*

Путь занял чуть меньше часа, но Лаури казалось, что идут они гораздо дольше. Южанин после хвори не был готов к лесной прогулке, а потому постоянно оскальзывался, спотыкался и норовил ухнуть в любой подвернувшийся овраг. Последней каплей стал капкан, который Ниссен заметил в последний момент.

— Бак [1]! — он рванул Моргана за плащ, от чего моряк резко отшатнулся назад, путаясь в ногах. Пират гневно сверкнул глазами и рывком развернул его лицом, нависая над сейдманом.

— Снеговик, ты руки при себе держи, а то я и вмазать могу, — прорычал Браун, потирая шею. Норманн молча поднял с земли толстую ветку и с размаха ткнул в место, куда едва не наступил его попутчик. Раздался резкий металлический щелчок и палку перекусили стальные челюсти, брызнув в стороны мелкими щепками. Гнев моряка моментально сменился неприятным холодком, поползшим по спине от осознания, что вместо палки была бы его собственная нога. — А на кой-ляд вам капканы почти у самого города?