Синий костюм

— Он только-только начал стабилизироваться! — голос доктора Хью настигает тебя ещё по пути, настолько громко он звучит. — У мальчика появилась зацепка за реальность. Он обходился без лекарств почти два месяца, и…

— И за это вы получите взыскание, дорогой доктор, — эти мягкие интонации ты узнаешь даже во сне. — Мне плевать на ваши социальные эксперименты…

— Социологические исследования психики.

— Мне плевать! Он должен принимать необходимые лекарства. Он опасен для людей. И он никогда не выйдет отсюда. Разве что в Аркхэм. Таковы условия его содержания и воля тех, кто отдал его нам.

Ты коротко и сухо стучишь в дверь, после чего распахиваешь её. Всё, что тебе было нужно, ты уже услышал.

— Что вы здесь делаете, мистер Кейн? — даже отвратительный синий костюм не способен сейчас поколебать твоего прекрасного настроения, замешанного на ржавых иглах, битом стекле и кислоте из пастей чудовищных тварей. Тем более, что одна из них сейчас обращается к тебе.

Отличная шутка…

Так шепчешь ты про себя, а вслух произносишь, обращаясь к человеку в очках и халате:

— Я пришёл за моими лекарствами, доктор Хью.

Три года спустя.

Лину забрали месяц назад.

Она долго шутила по поводу новой фамилии и новой семьи, мол, теперь её королевское происхождение оценено по достоинству, пусть и с лишним слогом в конце. Но при этом всё время с тревогой заглядывала в глаза лучшего друга.

— Как ты теперь тут без меня? — спросила она в последний день, когда все документы были уже готовы, а нехитрый скарб собран в новенький чемодан.

— Я найду тебя, — ровным тоном ответил Джозеф слегка невпопад. — Чего бы мне это не стоило, рано или поздно, так или иначе, я найду тебя.

— Мы уезжаем в Бладхэйвен. — неуверенно протянула Лина. — Это, конечно, не так далеко от Готэма, но…

— Ничего страшного, — он честно постарался ободряюще улыбнуться, но губы будто свело судорогой. — Остался всего год, потом я стану совершеннолетним, и директор не сможет больше меня здесь удерживать.

— Я буду ждать, — серьёзно ответила Лина, потянулась к нему и чмокнула в уголок губ. — Будь осторожнее, ладно? И не забывай принимать лекарства.

— Ни за что. До свидания, Ангелочек.

— До свидания, Джозеф.

В тот вечер, когда Лина покинула стены детского дома, Кейн впервые за три последних года смыл свои таблетки в унитаз. Обмануть медсестру было несложно: ему уже начали доверять без излишних проверок вроде заглядывания в рот и прочей ерунды.

Месяц спустя Джозеф вернулся туда, где для него всё началось. К старому выщербленному зеркалу, повешенному вместо такого же, разбитого пятнадцать лет назад.

Его встретил холодный взгляд и хищная ухмылка, но теперь они не вселяли в него страх или отвращение. Только надежду и радость.

Ты готовился. Всё это время.

— Люди — это несложно. Когда ты спокоен, тих и рассудителен, за ними проще наблюдать. Кто-то любит девочек. Кто-то мальчиков. Кто-то выпить, кто-то покурить, кто-то ширнуться, а кто-то… поиграть в шахматы. Главное — запоминать, а если не можешь — записывать.

И ты запоминал и записывал. Умница.

— Нет. Не «ты». Я.

Это значит, ты наконец-то понял, что тебе нужно?

— Я понял это давно.

Смех родился где-то под диафрагмой и чёрно-зелёной лавой рванулся наружу.

— Тупой здоровяк Соломон, отнюдь не тупой силач Альфонсо, ядовитая языком и разумом Айви, ненавидящий всё и вся сирота Кобблпот… их десятки в этом доме. Десятки, подмявшие под себя почти все те сотни, что живут здесь. Каждый из них будет счастлив вырваться на волю и раствориться в мутных водах Готэма. Чтобы когда-нибудь вновь поднять голову. Но уже по-настоящему.

И что стоит на их пути?

— То же, что и на нашем. Точнее, «тот». Ты обещал, что мы с тобой станем сильнее.

Тонкие длинные пальцы с искусанными в кровь костяшками робко коснулись полированного стекла. Замерли на несколько секунд, отдёрнулись и нырнули в боковой карман форменных брюк. Когда они вновь появились на свет, в них была зажата опасная бритва с перламутровой ручкой. Украсть её из кабинета доктора Хью было не так сложно.

— Спасибо, — проскрежетал Джозеф. — И да, мне начинает надоедать имя, данное мне другими. Конечно, у меня вот-вот получится узнать настоящее… Нет, всё равно не нравится. Шутка может получиться несмешной. Шутка. Хм. Джо-зеф Ке-йн. Шутник. Джо-кер. Джокер. Стоило столько лет учиться играть в шахматы, чтобы закончить картой из колоды. Са-мой-силь-ной-кар-той, — пропел он и расхохотался высоким скрипучим смехом. И в ответ на его безумный хохот из-за стен школы отозвался гром. С моря к Готэму приближался ураган.

Бунт в детском доме имени Александра Куина-младшего вспыхнул разом и одновременно во всех отделениях — что женских, что мужских. Ураган «Венди» обрушился на побережье, лишив света и связи большую часть Готэма и предместий, и отключение электричества стало сигналом к восстанию.

Это больше походило на бунт в тюрьме или клинике для опасных безумцев. Первыми погибли охранники: молодые парни с остро отточенными столовыми ножами ориентировались в темноте куда лучше них. И прекрасно знали, куда и как ударить, чтобы человек умер мгновенно: уроки биологии не прошли даром. Воспитателям и воспитательницам повезло меньше. Их смерть растянулась на несколько часов, и это время стало самым страшным в их жизни.

Вакханалия насилия и кровавого веселья, подобно пьяной летучей мыши, рваным полётом носилась под сводами старого особняка. Но задолго до того, как рухнули сорванные с петель ворота детского дома, пала последняя твердыня этого заведения: кабинет директора.

Это произошло просто, даже слишком просто по мнению Джокера. Два дюжих молодца, стоявших у входной двери, были совершенно неспособны драться без света, а дубинки и электрошокеры оказались бессильны против короткого, но невероятно острого лезвия в умелых руках. Замок же не выдержал и трёх пинков.

— Мистер Кейн! — голос директора был, как и всегда, звучен и мягок, но губы посерели и дрожали. — Сюда уже едет полиция, и ваши действия…

Джокер не дал ему договорить. Скупым коротким движением бритва рассекла директору голосовые связки. Ещё несколько быстрых выпадов, и руки, пытавшиеся зажать рану, повисли плетьми, подрезанные в сухожилиях, — лишь слегка трепетали пальцы в бесплодных попытках остановить кровотечение.

— Ты будешь умирать ещё минут пятнадцать, — доверительным тоном сообщил человек, которого некогда звали Джозеф Кейн. Деловито огляделся, взял со стола тяжёлую медную чернильницу в форме рыцаря, державшего чашу, и разбил директору коленные чашечки. Выждал с минуту, наслаждаясь судорогами жертвы и шипением воздуха из разрезанной гортани.

«Так вот, что такое беззвучный крик. Красиво…»

— Но у тебя есть небольшой шанс закончиться быстрее, — всё тем же мягким тоном произнёс Джокер и расхохотался. — Тебе есть чем писать: и чернил, и крови тут предостаточно. Мне нужен номер ящика с моим личным делом. Тогда я перережу тебе сонную артерию, и ты умрёшь быстро. Либо… За эти пятнадцать минут можно успеть сделать с тобой ещё многое. Да и кровотечение на шее я могу остановить. Ну так что? Моргни, если согласен, что ли? Веки-то я тебе пока не отрезал.

Ужас и бессилие во взгляде директора сменились животной паникой. Он заморгал так часто, что движения «мистера Кейна» стали для него чёткими и раздельными, как при свете стробоскопа. Тот вновь рассмеялся, аккуратно переместил человека в синем костюме за стол, положил его руку на полированное дерево и обмакнул указательный палец правой руки в быстро набегавшую кровь.

— Пишите-пишите. И аккуратнее, вы же знаете, какое наказание за скверный почерк у нас в школе? Где наша стальная линейка?

Холёный ноготь, выпачканный густо-алым, вычертил на столешнице маленький крестик. Помедлил, будто собираясь с силами, и добавил к нему три вертикальные полоски.

— Чёртова дюжина, — процедил Джокер. — Символично. Ты посиди пока здесь. Не смей бежать… Ах, да.