Праведники

Вечером, на кухне, все было как всегда. Бет готовила спагетти, а Уилл только успевал подхватывать у нее из рук использованную посуду и тут же ее мыл. Это экономило им время после ужина и избавляло от необходимости лицезреть полную грязных тарелок раковину. Уилл рассказывал Бет о том, как провел день.

— О, на этом дяде пробы ставить негде, но именно он пришел на помощь попавшей в беду женщине. Женщине, с которой он даже не был знаком! И при этом, заметь, настоял на самой большой для себя жертве. Каково?

Бет молчала, повернувшись к нему спиной.

— Не знаю, честно говоря, понравится ли моя заметка Глену, но дело не в этом. Летиша убеждена в том, что Макрей спас ее честь. А возможно, и жизнь. То есть, ты понимаешь, он не просто протянул ей руку помощи, он спас ее в высшем смысле этого слова. Сутенер, стяжатель, с головы до ног криминальный персонаж, вдруг предстал в образе Спасителя! Нет, что ты на это скажешь?

Бет по-прежнему молчала, сосредоточенно готовя ужин. Уилл решил, что ее мысли были целиком заняты его рассказом, и это тешило его самолюбие.

— Ладно, Бог с ними, с Макреем и Харденом. Что будет, то будет. Ты-то как сегодня?

Бет впервые повернулась и подняла на него глаза. И Уиллу захотелось съежиться от этого взгляда.

— О, черт… — пробормотал он, вдруг вспоминая ее записку. Утром он пробежал ее глазами и тут же о ней забыл. Напрочь.

Бет все молчала, ожидая, когда он объяснится.

— Прости, малыш. У меня все мысли были о работе. И я, наверно, отключал телефон, когда разговаривал со всеми этими людьми. Ты мне звонила? Прости, прости меня, дурака, я только что вспомнил…

— Ты только что вспомнил… Уилл, как у тебя язык поворачивается говорить мне это? Ты только что вспомнил… Но разве так можно?

Она говорила тихо и вроде бы спокойно, но каждое слово падало на него ударом тяжелого молота. Бет была в бешенстве, и ему было почти страшно находиться с ней сейчас в одной комнате. Поразительно, как ей удавалось даже в минуты сильнейших душевных переживаний сохранять ровный тон… Наверно, их обучали этому трюку на факультете психологии. Уилл размышлял сейчас о внешней стороне дела, даже не решаясь постичь суть того, что переживала его жена.

— Я вот уже несколько месяцев только об этом и думаю, а ты… ты только что вспомнил. Это ве-ли-ко-леп-но… — Наконец-то ее голос начал повышаться, и Уиллу от этого стало немного легче. — Хорошо, допустим, ты всегда туго соображаешь спросонья. Именно поэтому я и оставила тебе записку. Ты прочитал ее утром. После этого у тебя был весь день…

— Я не в потолок плевал весь этот день, дорогая…

— О, конечно. Ты весь в работе. Но почему у тебя в голове нет ничего, кроме твоей работы? Почему ты мне сейчас говоришь об этом? Ты что, оправдываешься? Ты, забывший о самом важном, что есть у нас с тобой. Точнее, о том, чего у нас с тобой до сих пор нет! Уилл, я… Я не могу есть, я не могу спать, у меня все из рук валится, потому что я думаю об этом. Каждый день, каждую минуту. Я и рада бы не думать, но у меня не получается. А ты только что вспомнил…

Глаза ее увлажнились.

— Что они тебе сказали, Бет?

— Нет, Уилл, не думай, что тебе удастся так легко перевести разговор на другую тему! А если тебе на самом деле так интересно, что они мне сказали, ничто не мешало тебе пойти туда сегодня вместе со мной и услышать все собственными ушами!

Действительно, ему ничто не мешало. Больше того, он был обязан пойти туда сегодня вместе с Бет. В самом деле, как он мог забыть? Как?!

Уилл стоял потупившись и ломал голову над тем, как бы помягче увести разговор в сторону от обсуждения его «забывчивости» и навести его на обсуждение конкретных итогов ее визита в клинику. И чем дольше он так стоял и молчал, тем меньше у него оставалось шансов на успех. Таким трюкам надо учиться. Пожалуй, Бет это не составило бы никакого труда.

— Любимая, я виноват перед тобой. Мне стыдно, и я презираю себя за то, что забыл сегодня обо всем на свете. Я действительно не заслуживаю твоего прощения. Но я на самом деле очень хочу знать, что они тебе сказали! Клянусь, у тебя будет куча времени, чтобы наказать меня за забывчивость, но сейчас, пожалуйста, расскажи о своем визите в клинику. Я тебя очень прошу.

Она долго сидела молча, вертя в руках деревянную ложку, а потом тихо — так, что Уиллу пришлось напрячь слух, чтобы ее услышать, — сказала:

— Они меня даже не осмотрели. Мы просто поговорили. Мне сказали, что нам лучше попробовать снова. И лишь через три месяца, если ничего не выйдет, можно будет говорить о каком-то медицинском вмешательстве. — Она всхлипнула и потянулась за носовым платком. — Они опять сказали, что мы оба более чем здоровы и никаких препятствий в этом отношении быть не может. Сказали: пробуйте снова.

— Так это же отличные новости! — торопливо проговорил Уилл и тут же понял, что вновь допустил ошибку. Такая преувеличенно бодрая реакция на слова Бет была неуместна. Только сейчас он понял, что, пожалуй, должен был поддержать минорное настроение жены, дать ей спокойно выговориться. А он фактически заткнул ей рот в самом начале своим идиотским восклицанием…

— Ты полагаешь? Тебе в самом деле кажется, что это отличные новости, Уилл? Ты знаешь, а у меня ощущение, что я не узнала сегодня ничего нового. Я шла туда за результатом и за объяснениями того, что происходит. Я получила результат? Нет. Я получила объяснения? Нет. Мне лишь в очередной раз сказали, что у меня великолепные яичники, а у тебя первосортная сперма. Это все очень здорово. Но мне по-прежнему не дает покоя один и тот же вопрос: какого черта в таком случае мы не можем зачать ребенка?!

Бет швырнула ложку о стену, забрызгав обои томатным соусом, и выбежала. Уилл после некоторого замешательства бросился за ней, но она с грохотом захлопнула дверь спальни прямо перед его носом. Он услышал, как она, оставшись одна, наконец дала волю слезам.

Вернувшись на кухню, Уилл без сил опустился на стул. Черт подери, как он мог испоганить себе и ей весь этот вечер? Именно этот? Он же сам вызвался идти в клинику вместе с ней. Еще хвастался, что ему ничего не стоит сбежать с работы днем на пару-тройку часов. А вместо этого машинально пробежал глазами ее утреннее послание и мгновенно выкинул его из головы. Как мусор. Мало того, ему еще хватило наглости послать ей электронное сообщение с просьбой о помощи.

Он давно подозревал, что его одержимость работой имеет в глазах Бет вполне конкретное объяснение — тем самым он пытается спрятаться от серьезной проблемы и даже угрозы, нависшей над их семейной жизнью: у них за плечами четыре года брака и два года секса без предохранения, а Бет до сих пор не смогла забеременеть. Все выглядело именно так, но жена ошибалась. Уилл всегда был одержим работой. Сначала учебой, теперь работой. Всегда. Таким уж он уродился.

Зазвонил телефон.

— Уилл?

— Привет, пап.

— Понравился Гендель?

— Не то слово. Господи, какой же я идиот! Это я должен был позвонить тебе. Извини.

— У тебя грустный голос. Что-то случилось?

— Нет, просто устал. День выдался тяжелый. Помнишь, из-за чего я сорвался с концерта? Ну вот… Решил копнуть то убийство поглубже, выйти за рамки сухих цифр криминальной статистики. И увлекся…

Он буквально кожей чувствовал присутствие Бет за дверью спальни и необходимость бросить все, идти туда, дергать ручку, умолять ее простить его и выйти.

— Да, это интересно. И у тебя что-то получается?

— Я выяснил, что погибший был сутенером и хозяином злачного заведения.

— М-да… А с другой стороны, чему тут удивляться? Это же Браунсвилл. В любом случае с удовольствием прочитаю твою заметку. Подожди… — Отец отошел от телефона и вернулся только через полминуты. — Линда торопит. Идем на званый ужин. Там будут большие люди. Ладно, пока. Созвонимся!

Даже по выходным отец и его сожительница — Уилл не мог заставить себя называть эту женщину иначе — охотно выезжали в свет и посещали всевозможные благотворительные акции. При этом отец брезговал традиционными формами меценатства и участвовал лишь в необычных проектах. «Отдавать деньги просто. Другое дело, когда ты еще отдаешь свое время и силы», — любил повторять он и всегда припоминал по этому случаю поговорку: «Не кошелек раскрой, а сердце!» В кабинете отца висела большая фотография, на которой были изображены он сам и бывший президент страны — оба в рабочих спецовках, карабкающиеся вверх по какой-то шаткой лесенке. У президента в руках, кроме того, был молоток. В день, когда фотограф запечатлел их вместе, они принимали участие в одной из самых нестандартных благотворительных акций — строительстве дома для неимущих в Алабаме.