Контракт стервы

Фрэнки подошла бесшумно; обняв меня, прижалась щекой к спине.

– Я очень за тебя боюсь, – сказала она тихо, но ответить на это было нечего. Я затушил сигарету о дно пепельницы и оперся ладонями о подоконник.

– Извини, что накурил. Брошу первого января.

– Правда? Первого и никак иначе? – Фрэнки засмеялась.

– У меня мозг настроен на четкие цели, проработанные в деталях.

– Не зря тебя мама дрессировала.

– Как она там?

– Хорошо. Обняла меня.

Фрэнки заключила сегодня сделку с царицей Екатериной. А учитывая, что Уваров к обеду перевел на имя дочки другие скупленные им акции, то моя девушка теперь была моей начальницей. Контрольный пакет акций «Дола» принадлежал ей. Фрэнки божилась, что после Нового года все мне вернет, но я, если честно, сомневался, забирать ли назад. Мы в скором времени будем владеть всеми активами «Константы», и логично оставить все, как есть. У меня 25%, у моей матери 12,5%, а остальное – у моей начинающей бизнес-леди. Все равно потом реорганизацию проведем, зачем плодить еще больше бюрократии.

Я смотрел в окно и видел отличную перспективу: будущее с Фрэнки.

– Не езди без охраны никуда до Нового года, – попросил я ее, и она пробормотала мне в спину:

– Хорошо, как скажешь.

Губы дрогнули в улыбке.

– Какая ты сговорчивая сегодня. – Я повернулся и, оторвав Фрэнки от пола, усадил ее на подоконник. Она тут же обхватила меня ногами, притягивая к себе, и я уткнулся носом в изгиб ее шеи, наслаждаясь нежностью и ароматом цитруса. У Фрэнки не было любимой туалетной воды, и пахла синеокая моя то фруктами, то цветами, то корицей. Но я всегда улавливал еще и другой, неповторимый аромат своей женщины. Наверное, этот аромат ощущаешь, когда любишь.

Фрэнки запустила пальцы в мои волосы, поглаживая затылок, и я почувствовал невыносимую легкость бытия.

– Я мог бы так уснуть и никогда больше не просыпаться, – признался я, обводя губами тонкую ключицу.

– Ну поспи, раз так. Вымотался, бедненький. – Фрэнки заботливо погладила меня по голове, и я засмеялся.

На ней были темно-синие теплые чулки и свободное черное платье до колен, которое сейчас приподнялось к бедрам, открывая заманчивый вид на широкие резинки чулок. Специально ведь надела, хитрая. И, подтверждая мои мысли, Фрэнки выгнулась навстречу, глядя на меня смущенно и робко, будто бы это не она сейчас соблазняла мужчину.

Ее длинные черные волосы ровно лежали на спине. Широкий вырез платья обнажал одно плечо, подчеркивая изящную округлость груди. Фрэнки выглядела одновременно страстной и хрупкой, женщиной до кончиков шелковистых черных волос, которые блестели в искусственном свете комнаты.

Осознание, что именно я сделал чудо по имени Фрэнки женщиной, волновало меня, пробуждая не только чувство собственника, но и приятную тяжесть в сердце. Казалось, ради этой эксцентричной девочки я мог свернуть горы. Она поработила меня взглядом еще тогда, в лифте уваровской компании, когда между нами впервые сработала она – магия. Биохимия. Судьба.

Кто она, откуда она такая взялась в моей жизни? Что хочется быть героем для нее, вроде Ланселота. Это же та назойливая черноволосая девочка, которая мешала мне работать. А теперь я сам готов лечь под фуру ради нее, лишь бы она улыбалась.

Я расстегнул ширинку на джинсах. Не разрывая взгляда, поцеловал ладонь Фрэнки и прижал к своему прессу, спуская ниже. Из синих глаз исчезла игривость, моя маленькая женщина задержала дыхание и закусила губу, без стеснения разглядывая меня.

Когда она вот так смотрела на меня, я готов был взорваться, как гормональная бомба.

Я впитывал в себя каждую ее эмоцию, и закрыл глаза только на мгновение, когда она просунула пальцы под боксеры и освободила мой напряженный член. Дыхание Фрэнки сорвалось, на щеках проявился сладкий румянец. Она действовала на меня, как дурман. Я помнил, что нужно быть аккуратным, и сдерживался, но она попросила, как и тогда, в самый первый раз:

– Хочу тебя.

У меня от нее срывало крышу, и ей это явно нравилось.

– Да вы дикая кошка, Франсуаза Константиновна.

И она ответила:

– Мяу.

Что ты будешь делать.

Я подхватил ее под ягодицы, снимая с подоконника. Оттянул полоску белья и одним глубоким движением насадил на себя, погружаясь до конца. И еще раз, и еще – жестче. Я любил ее, сгорал в ней, и мне было мало, мало, мало. От звуков ее надрывных грудных стонов мир разлетался на части и склеивался назад во что-то лучшее, чем было прежде.

Фрэнки целовала меня, как в последний раз, обхватив ногами и руками, отдавшись мне полностью. Я тоже отдавался ей, долго, бесконечно, пока не захлестнуло ощущением ошеломительного падения в нирвану.

Дыхание захватило, мысли лопнули, как та хлопушка когда-то давно, когда Фрэнки не была моей. Мы кончили одновременно. Она задрожала и впилась зубами мне в шею, и я ступил к стене, накрывая Фрэнки собой, пытаясь устоять на ногах. Я сжал ее тонкие запястья у нее над головой, вбиваясь в нее последний раз, и она затихла.