Страница 73 из 108
– Слушай, мам… Иосиф Иларионович упоминал, что ты превратилась в стерву, потому что перешла черту невозврата. А что именно ты сделала?
– Я перешла финишную черту, милая. Выполнила все, на что подписалась. Так сильно стремилась завоевать Костю, что не остановилась, даже когда задания стали жестокими.
Ничего себе.
А мама продолжала с горечью:
– Но вот что я тебе скажу: именно поэтому я до сих пор жива. Когда-то я была настолько доверчивой тряпкой, что давно лежала бы в гробу, если бы не контракт. Поэтому и ты не дай себя сломать, Фрэнки. Лучше перейти черту и выжить, чем сдохнуть на полпути.
От мамы разило спиртным, халат был распахнут. Она была красивой женщиной, правда, с годами стала злоупотреблять косметикой и хирургией. А скандалы с Сатаной уничтожили любое подобие здорового общения между ними. Но при этом мама никогда не позорила отца прилюдно, всегда оставалась на его стороне, что бы он ни решил.
– Как же вы с папой дошли до такого? – вслух спросила я, подойдя к маме и устроив голову у нее на плече.
Я не помнила, когда обнимала ее в последний раз.
– Просто мы не с того начали. А исправить уже не смогли. А может, не захотели. Так что послушай свою суку-мать: никогда не делай ничего для мужчины, делай только для себя.
– А если то, что я хочу – это и есть мужчина?
– Тогда ты – еще одна наивна фантазерка. Такая же, как я. И закончишь так же, как я.
Мама погладила меня по голове и попросила оставить ее одну. И я всерьез забеспокоилась о том, что она на грани срыва.
А еще волна жути затопила. Мы с Максимом тоже ведь начали не с того. И точно так же, как мои родители, постепенно стали друг друга терзать.
Меня это испугало. Вот так, смотришь на тех, кто старше, и думаешь, что никогда не натворишь их ошибок. А потом оглядываешься – и понимаешь, что уже творишь.
В кабинете педантичного Сатаны царил бардак. Выглядело, будто папа вещи смахнул со стола в ярости. Не заметив, что я заглянула в приоткрытую дверь, отец кричал в телефонную трубку, общаясь с очередным врагом. Да еще мама подлила масла в огонь ссорой, и отец просто молнии метал.
– Мы договаривались, что я смогу выйти из дела, не пострадав!
Ответ собеседника папе явно не понравился.
– Что ты хочешь?! Не борзей, Раби, шантаж со мной не пройдет! Нет, это ты меня послушай!!! Не…
Связь оборвалась, и отец вдруг начал бить трубкой о подоконник.
– Ублюдок! Ублюдок! – рычал он, и я попыталась незаметно скрыться, но не успела.
– Фрэнки! Какого черта ты тут отираешься? – гаркнул он, тяжело дыша; в темных глазах – холодный блеск, черты лица исказились. Но я подавила в себе первую реакцию: испугаться, вжав голову в плечи – и сказала:
– Мама плачет наверху.
Мне подумалось, что отец может что-нибудь предпринять по этому поводу.
– Она всю жизнь плачет, я думал, вы привыкли. Сядь!
Я присела на подлокотник дивана, обитого грубым серым хлопком, и настроилась врать и снова врать.
– Слушай меня. «Дол» нам нужен как воздух. Если ты меня подведешь, то мы можем потерять все.
Я тяжело сглотнула.
– Кто… звонил?
– Не твое дело.
– У тебя проблемы?
– Я сказал: не твое дело! Я разберусь. А ты приложи усилия ради семьи, иначе плохо будет всем. Какая тебе нужна помощь?
– Эм-м… У меня все идет как по маслу.
– Срочно завершай покупку. Даю тебе неделю максимум. Если не справишься, мне придется пойти на радикальные меры. Выбора нет.
Он все еще был на взводе, руки дрожали – и его беспокойство передалось мне. Что-то очень серьезное произошло в делах папы.
Неужели у семейства Уваровых появилась реальная проблема, а не плод отцовской паранойи?
«Давай встретимся завтра в обед», – написала я Боре. В последние дни кошмарно не хватало общения с друзьями.
«А ты решила вопрос с Робертом и фотками?»
«Брат обещал уладить».
«Вот когда уладит, тогда и звони. Но если фотки всплывут где-нибудь, я Роберта голыми руками на куски порву».
«Я тебе не позволю. Подбирай слова, ладно?!»
«Смотри не заиграйся, а то стервой становишься, причем бездумной».
«Да пошел ты!»
«Пошла и ты».
Вот и поговорили. У меня до того тошно стало на душе, что я готова была отказаться от всего и уехать на какой-нибудь маленький необитаемый остров и жить там, как Робинзон Крузо.
Максим больше не выходил на связь, и я не представляла, что теперь делать с «Долом», с «Константой» и собственной жизнью. Следующим же утром я «продала» надежному человеку из «Вонга» своего коня. На работу даже не пошла ради этого, провела полдня в суете, которую специально преувеличила, лишь бы отец был в курсе.