Контракт стервы

Я зажмурилась, ощущая легкое жжение в глазах, вжала голову в плечи и кивнула через силу. Очень хотелось поделиться радостью о Веронике Кэр, а вместо этого я должна была стыдиться этого.

Папа развернул кресло, которое послушно крутнулось и доставило меня на суд. Запах ментоловой туалетной воды ударил в нос, и я привычно поморщилась.

– Что с Езерским? – Прямой взгляд подавлял чернотой, но мои глаза слезились, отец виделся размытым, это и спасло.

– Он думает, что я без ума от него. Скоро я выкуплю акции, будь уверен.

– Узнаю Максима. Все финансовые проблемы решает руками женщин. Что за человек! – с восхищением отозвался отец, блеснув белозубой улыбкой. – Надеюсь, он не запудрит тебе мозги и не очарует смазливой физиономией.

Я поднялась и возмутилась:

– Он бабник и мразь, и самооценка у него до небес! Возомнил себя непонятно кем.

– Гм... ну ладно. А что по поводу сердечных дел? Выбрала спутника?

– Да, – ляпнула я, теребя свою маленькую бриллиантовую сережку в ухе. – Я выбрала Сайгона. В первую же ночь после подписания контракта я с ним...

– Избавь меня от подробностей, Фрэнки, – отшатнулся отец. – На сегодня всё. Иди.

Выскользнув из кабинета, я прислонилась спиной к двери, разминая вспотевшие ладони. Мама дорогая… Нервов не напасешься на вранье. Но если сегодня трюк сработал, то как обмануть детектор лжи в кабинете Иосифа, я не представляла. Оставалось надеяться, что к тому времени я что-нибудь придумаю.

Вернувшись к себе, я закапала успокаивающие капли в глаза и блаженно улыбнулась, наслаждаясь ощущением прохлады. Затем, надев белое пальто, я побежала на парковку. Мне ведь предстояло сжечь перед «Долом» свой любимый мотоцикл. Афелий… Первая дорогая вещь, которую я купила на собственные заработанные деньги. Иосиф и папа знали, как ужалить меня побольнее. Но я была готова бороться за близких людей и любимые вещи. Впрочем, назвать Афелия вещью язык не поворачивался. Он был мне как питомец.

После урагана город еще не пришел в себя, но вода схлынула с улиц. У здания «Дола» оказалось на удивление безлюдно.

Сайгона я заметила издали: он стоял, опираясь на свой мощный байк, сложив руки на груди. Любил поиграть в мачо.

Я затормозила рядом.

– Доставил?

– Да. Кусок металлолома, той же модели, что и твоя, только дешевая подделка.

– Отлично. Я тебя в январе отблагодарю.

– Для тебя, малыш, все, что угодно. А что ты собираешься делать с металлом?

– Поджечь.

Сайгон даже от своего байка отлепился.

– Ты? Сжечь? Не смеши меня, мать Франсуаза.

– Не веришь, не надо. Афелия заберу после Нового года. Не давай его никому, хорошо?

– О’кей.

Сайгон свистнул, подзывая приятеля. Тот подошел к нам, молча уселся на моего родимого Афелия, затушил о его бок сигарету и бросил окурок прямо мне под ноги. Завел двигатель и укатил, на дав попрощаться.

Я поправила дутую сумку на плече и выпалила расстроенно:

– Мудак.

– Ты и слово новое выучила!

– Да, вчера.

– Надо же. – Сайгон внимательно оглядел меня с головы до ног. – В гонках будешь участвовать?

– Еще не решила.

– До понедельника реши.

Сайгон сорвался с места, а перед «Долом» остановилась фура, из которой выгрузили ржавую, отъездившую свое подделку Ducati. Грузчики сработали быстро, убравшись в считанные минуты.

Я глубоко вдохнула и надела огромные темные очки.

 – Всем покинуть территорию! – заорала я. – Здесь опасные вещества!

Вокруг и так почти никого не было, но и те единицы, кто брел по противоположной стороне дороги, остановились и сменили курс. Единственным зрителем остался подоспевший корреспондент ежедневной городской газеты, который примчался по моему зову. Я придумала, что это вот байкосожжение – перформанс, представление-протест против «Дола». Так что и в газетах об этом напишут, убедив отца, что я послушная девочка.

Я достала из сумки двухлитровую пластиковую канистру бензина и облила подготовленный асбест. Убедилась, что рядом не осталось людей, и, щелкнув зажигалкой, швырнула огонек в кучу хлама. Асбест утонул в пламени, поглотив байк…

Перформанс оказался не особо впечатляющим. Даже поглазеть никто, кроме охраны, не вышел. Я тут же перешла дорогу и сделала непричастный вид.

Было стыдно перед собой. Будущий эколог, посол доброй воли, а поджигательством занимаюсь, отравляю воздух. Позоря себя в мыслях, я села в такси, которое меня дожидалось, и скрылась, пока охрана не догнала.

Таксист сделал круг и вернулся к зданию. Я вывернула пальто-хамелеона наизнанку, надела черной стороной, сняла очки, распустила волосы и посеменила в холл корпорации, которую презирала. Правда, президента этого змеиного гнезда я презирать внезапно разучилась.