Страница 23 из 108
Фрэнки
Задание на среду, 2 декабря:
Пойти на благотворительный прием «Дола» и со сцены сказать, что мероприятие скучное и призвано обобрать добрых людей, а собранные средства пропадут в карманах организаторов, как обычно. Выплеснуть на главного организатора – М.Е. – бокал красного вина прилюдно.
До вечернего приема оставалась еще уйма времени, и я с удовольствием поехала на учебу. Роберта увидеть не получилось: он ушел в школу очень рано, хотя обычно опаздывал. Связана ли его поспешность с присутствием Юли на вчерашнем ужине? Неизвестно. Но позвонить Боре и спросить, делилась ли с ним сестра наблюдениями, я не могла: извиниться перед другом не получится, и выйдет форменное издевательство, а не разговор.
А еще ночной сон о Максиме преследовал откровенными образами. Тоже издевательство. Поспать спокойно уже нельзя!
В растрепанных чувствах я приехала в универ, на проспект Вернадского, запарковав Афелия рядом со спортивной красной тачкой, которая принадлежала моей подруге Свете. Шлем и куртку я оставила в гардеробе, думая о своем и ни с кем не здороваясь.
Первым, кого я встретила, попав в «отсек» своего факультета, оказался Виталий Иванович, преподаватель, заведующий кафедрой и по совместительству тот самый поэт, глава фонда.
Я резко затормозила и скрылась в первой попавшейся комнате, едва не сбив с ног лаборантку; приложила палец ко рту, умоляя молчать. Добрая женщина осуждающе покачала головой, но не выдала.
Виталий Иванович звучным голосом поздоровался с коллегой в коридоре и прошел мимо. Уф-ф. Пронесло. Что ему сказать при встрече, я пока не решила.
– Зачёт прогуляла? – с понимаем спросила лаборантка.
– Если бы… – вспомнив, что нельзя говорить «спасибо», я промямлила: – Холодрыга у вас тут. Бр-р! – Я передернула плечами и открыла в смартфоне фотку с расписанием зачётов, чтобы уточнить аудиторию.
Но сосредоточиться не получалось, потому что мысли возвращались к поцелую Максима. Совесть постепенно проникала в поры и начинала скручивать в узел. Да, я ненавидела Егеря всю жизнь… Но что я о нем знала? Ничего. Его образ был создан отцом и чужим мнением, составлен из обрывочных светских хроник. В этого «картонного» Максима Езерского я искренне верила, такая уж я была – доверчивая.
Но одно дело – ненавидеть «Дол», а другое – помогать отцу в рейдерском захвате. Зачем? Разве смогу я жить, продав и совесть, и достоинство за наследство?
С другой стороны, я делала это не только для себя, но и для Роберта. И все равно, очень тяжело было преодолеть внутренние барьеры и притвориться кем-то другим, пускай даже на месяц.
– Фрэнки, привет. Ты в своем уме?!
Из раздумий меня вывел голос подруги, Светы Селивановой.
– Привет, Светик, я сегодня действительно не в себе, не обращай внимания.
Шмыгнув за стол, я бросила сумку рядом с собой.
В аудиторию вошла преподавательница, и пришлось снизить громкость до шепота.
– Тебе вчера звонила моя тетя Марина, по гранту. Из «Гуттенберга»!
– А-а, да-да. Я ей отказала, прос.. – Я прикусила язык на слове «прости». – Просто тема у нее не подходящая.
– Да какая разница?! Раньше тебя не волновали подобные мелочи. Это же моя тетя! Я ей сказала, что проблем не будет!
Со Светой я дружила еще с одиннадцатого класса. Чего только я ни покупала Свете за последние два года, каких только проектов ни одобрила, когда приходил за помощью ее отец, известный инженер-проектировщик.
– Слушай, Свет, передай тете, пускай обратится в мэрию. Может, тендер у них выиграет.
– Ты… предательница! Вот ты кто! Эгоистка и предательница!
Светка оскорбленно отвернулась, а преподавательница шикнула на нас, напомнив, что начинается промежуточный зачет.
Подруга впервые столкнулась с открытым протестом с моей стороны, поэтому, конечно же, и отреагировала так истерично. Но правда заключалась в том, что проект ее тети был дурацкий и не получит поддержки ни в мэрии, ни в других организациях. Отказывать Свете было страшно неловко. Раньше я начала бы оправдываться и в итоге согласилась помочь в знак примирения, но контракт стервы держал меня в строгих рамках.
И снова я пришла к выводу, что контракт мне необходим, без него меня и правда съедят. Обглодают и скелет в музей палеонтологии выставят. А Максим… он поймет, почему я так поступила. Между нами война, так какие могут быть вопросы? Либо мы – либо нас. Это закон жизни.
«Да, но не закон Фрэнки Уваровой», – протестовала совесть. Она корчилась в муках агонии, и я поняла, что придется забыть о совести на месяц, как и о гордости, и достоинстве…
В общем, забыть о себе.
Прием был организован в отеле «Уайтхолл». Езерские собирали средства для школы приемных родителей. Прекрасный проект, и я была всей своей замученной душой за это дело.
На прием я пришла по приглашению, которое было куплено и прикреплено в контракте. Оделась я более-менее прилично: в короткое синее платье с глухим воротом, без рукавов. Волосы собраны в высокий хвост, на руках браслеты из белого золота. Среди гостей оказалось много знакомых, которые вежливо здоровались. Я им лишь кивала и улыбалась. Если вчера я оскорбила официанта и друга в закрытом пространстве без свидетелей, то сегодня предстояло оклеветать целую корпорацию перед большой аудиторией.